Юрий Шубин - Статус неизвестен (СИ)

Обязательные к своему делу солдаты устрашающей, темно-серой окраски, обступили космодесантников еще плотнее.

Серый цвет-цвет контроля. А контролировать они умели.

Взгляд Самородова замер на Роне, он заметил окровавленный рукав и понял как тот слаб:

— Не вороти лицо!

Его придавили корпусом и за подбородок повернули к пехот-командеру. С иступленной ненавистью Самородов как шерстокрылый падальщик завис над Роном:

— Вы же расстрельный материал! Будете упорствовать с дачей показаний я вас могу без суда и следствия, как вражеских шпионов, на месте… В расход…! — Самородов психуя, несколько раз колчеруко срывая с застежки пальцы, расстегнул кобуру и неожиданно резко, выхватив пистолет запрыгнул на Рона верхом. И больно надавив, срывая рукояткой с ключицы кожу, осатанело заорал:-Обмылок ублюдочный! В не проходимости полной задницы оказался, так ума даже не хватает жизнь себе выторговать. Думаешь играть с тобой буду?! — Его лицо побелело от ярости и не пристойным в своей целеустремленности движением он ткнул Рона стволом в пах. — Чуешь? Мой палец дрожит от нетерпения. Уж очень ты в себе уверен, даже не обоссался. У меня нет радости к таким делам, но ты меня вынудил! Быстро, задания и цели группы?!

Рон не выдавил из себя ни звука и не лопнул от своего упрямства.

Пистолет с отдачей выстрелил между ног Рона, надорвав сморщенные складки ткани.

Тяжело звонкая гильза ударила в рельсу, разняв звук на две не равные перспективы. Заложив дрожание в капилляры расстояний.

— Не обжог? — с участливым хлопотливым беспокойством в голосе поинтересовался Самородов, вставая:- Есть много чего такого в чем никогда не сознаются люди и о чем не узнает окружающий мир. Ты веришь что я вторым выстрелом отстрелю тебе твои… черешины и одной тайной на свете станет больше? Только не молчи, — и Самородов угрожающе потряс пистолетом под одобрительный хохот своих бойцов.

Еле мятежно дыша Рон, не отводя глаз, занозисто ответил:

— На себе не показывай.

Угрюмые лица егерей «коммандос» местами перекосила ухмылка и получив сильнейший удар, точно кувалдой, Рон отправился в прострацию.

На них бросились согласованно и без суматохи. Стали бить, глуша тихую ярость.

«Бессилие нестерпимо…»

Самородов промакнул носовым платком капельки крови отлетевшие на лацкан его манжета и отступил на пару шагов, молча наблюдая за избиением:

«Экстренная потрашь и психологический прессинг не дали желаемого результата. Среди вражеских десантеров слабых по волевым качествам не оказалось. И так бывает.»

Бить прекратили по его команде. Это называлось «пустить первую кровь.»

«Пока таким не разлупцуешь морды, они губ для толкового разговора не разожмут.»

Бессознательных космодесантников тщательно обыскали и привели в чувство, вылив на них несколько фляжек с водой. Не давая им очухаться, хрипящих, измазанных в крови, заставили повернуться спинами, поставили на колени и, заведя руки за спину, заломили, сильно завернув на излом.

«Пароксизм спеленатого десантера-это знакомо.»

Отстегнув с карабинов на поясе «концы веревок» их связали.

Трудно сохранять достойный вид на коленях с заломанными за спину руками. Малейшее их шевеление чутко стерегли конвоиры и подло били уступом кулака под ребро. В глазах тех кто держал автоматы на изготовку читалась серьезная решимость шлепнуть их на месте. Связанные, скомканные безволием космодесантники беспомощно кривились от боли и злобы.

Они оставались побега опасными, поэтому прежде чем тронуться к машинам каждый узел был трепетно ощупан.

— Встать и идти!

Погоняя грозными окриками и тычками их повели через лес. Даже конвоиры не знали безопасной дороги, проламывая пленниками колючий кустарник. Настоявшаяся на звездах ночь скрыла и низкие побеги и выпирающие корни, и хлесткие плети ветвей. Но стоило диверсантам замешкаться, как они получали тычки от охраны, казавшейся в этом совершенно неутомимыми.

Пленники умели противостоять нажиму, но содрогались от боли.

Выход на дорогу показался обретенным праздником. Пара «Бингоргов» стояла прижимаясь бортами на желтоватом выкатанном проселке. Габаритные огоньки тусклыми двоеточиями метили опущенные веки брызговиков.

Не развязывая, в скрюченных позах космодесантников втащили через открытый борт и повалили на пол грузовика. Носилки с Крейгом и всю амуницию забросили в соседнюю машину.

Мотор работал ровно и с настроением, не гнушаясь подбрасывать зад на ухабистой дороге. Брезентовая крыша фургона дулась горбатыми волнами, а метал подрагивал впиваясь ребрами профилей.

Рон ощущал щекой холодные выбоины облупившейся краски. На нем бесцеремонно отдыхала нога одного из конвоиров. Рон разлепил заплывший глаз и присмотрелся к нарукавной эмблеме егерского полка. Карающая десница правопорядка жилистой рукой трепала шута в забавном красно бархатном рогатом колпаке. В голове Рона звенели шутовские бубенчики, как визг застрявшей в сырой древесине снайперской пули.

Армейские грузовики агрессивно входили в поворот продавливая неутомимым поршнем машины и ночь и дорогу, и даже пожарища звезд, разгорающихся далеким всепоглощающим светом.

В темном мешковато железном чреве трясущегося «Бингорга» пленных космодесантников ввезли в город.

Лучший тюремный блок был обустроен на военно воздушной базе «Форавец». От нее пришлось отказаться. Под опекой солдат эскадр-командера Роззела вражеские десантеры не дожили бы до официального следствия. Более серьезный повод для лютой ненависти чем гибель эскадрилии «Соколарисрв» трудно себе представить. Отвези Самородов пленных диверсантов к себе на гауптвахту «Дальтийца», его бы тут же следом обвинили в попытке выслужиться и пренебрежении заслугами остальных частей и соединений полноправно участвующих в захвате разыскиваемой группы. Но пехот-командер был искушен в закулисной перебранке военных ведомств и отключив связь приказал ехать в Норингрим. Под ястребиное крыло управляющего тайной службой Грау Альвеса Пешевана, к которому питал глубочайшее уважение.

Так, в зоне молчания, попирая колесами грузовиков священные плиты Норингрима, егеря «коммандос» и космодесантники достигли площади «Обретения». Лучшие казематы испокон веков строились в подвалах церковно храмовых комплексов. «Бингорги» остановились как раз в таком безрадостном месте. Кованная дверь меж кирпичными с изразцами стояками словно присела на корточки, притопленная в камни кладки, закрывая вход в подземелье. Дверь проскрипела и открылся ход, больше похожий на лаз. Диверсантам развязали затекшие руки, быстрыми рывками их выволокли из кузова и столкнули вниз, пересчитав ребрами крутые тесаные ступени. Кованая дверь тут же захлопнулась и всяческий свет окончательно погас.