Юрий Шубин - Статус неизвестен (СИ)

— Наш багаж — идеология живучести и десятилетия практикующейся мудрости, прошедшей через мытарства освоения новой планеты и кровавую рубку военных конфликтов. А погост вдоль стены в один рядочек поместился, — Никола не выглядел человеком болтающим всякие глупости и Иллари не мог не верить глазам своим.

— Где же все остальные… мертвецы ваши? — Иллари думал о мемориальном комплексе, который с такого расстояния, можно было выдать за кладбище. И о самоубийцах, захоронение которых должно существовать отдельно, но не с такой пышностью…

Его скепсис имел огромное пространство для поиска.

Никола повернул голову и посмотрел в прорывы искусной ковки:

— За «Панихидной аркой», — произнес Никола в щелочки неплотно сомкнутых железных перьев. — Под зданием хомодермического конструирования находится «Вместилище». Наш ренессанс жизни. Во «Вместилище» хранятся все наши усопшие, которые без тления распятые висят ожидая нового жизненного срока. Мы предаем земле только тех, чье тело полностью разрушено и не восстановимо. А таких, как ты видишь, не так уж и много. Обычное в вашем мире захоронение трупа для нас так же трудно представить как кремацию во имя общественной пользы. Мы возрождаемы, хотя душа ищет новое кровнородственное тело. И воскрешение Моринга Флока в прежней оболочке случай уникальный и пока что единственный. Поэтому знаковый.

Брови Иллари, словно перекушенная дужка замка, поползли в стороны, отмыкая изумление на его лице:

— Я слышал что Фраков еще называют Франкенштейнами, но чтобы вот так… — у Иллари от волнения окончательно сел голос. — Эксгумация через отчуждение тела и метание неупокоенного духа…

— Мы называем это таинство «Обретением исправленной скорби». Священнодействие касающееся основ нашей теологии, на время вычитающее из жизни, но не из мироздания.

В журчащей тишине расшумелись деревья и ветер пахнул теснотой мира, переполненного бессметными призраками. Унося в подсознание необъяснимое самоощущение своей судьбы. Совершенно новый, вопиющий о себе факт искал место достраивая в головах звездных десантников картину этого мира.

Никола и Иллари слезли вниз притихшие и уселись на скамью. Рядышком. Солнце выжигало на камне темницы линялую горячую дыру. Настаивая на чем-то своем.

Выходит даже с мертвецами в вашем мире может случиться что-то новенькое. У вас новая жизнь во «Вместилище» буд-то в казначейском банке под процентами лежит, — интерес Рона был живым и естественным. — Которую однажды посчастливится снять, аннулируя счет, и тут же открыть новый на то же имя?

Никола не лебезил и не угодничал, он приткнулся спиной к сырой стене и ответил:

— Что для вас сверхъестественно, то для нас очевидно…

Уверенность обитателя «смежной» камеры никого уже не удивляла. Злила немного, но это шло от нервов.

— … соблазн новой жизни вам недоступен. Повседневность потустороннего непонятна, хотя и в вас теплится вера в вечную жизнь. Без вечные вы, так на Фракене называют вас Перво землян.

Неуловимо пружинисто и, вместе с тем, чрезвычайно опасно Иллари швырнул Николу Бланшета на крутые ступени, а сам навалился сверху:

— Как понял что мы с Перво земли?!

— Сам ты и сказал, — запавшие коричневато-синие подглазья вновь вернули глазам Николы подростковую непокорность, с тонким кружевным узором лопнувших капилляров. — Франкенштейнами нас только на Перво земле обзывают.

Иллари выпустил Николу из захвата и подошел к трубе, проточной водой начав ополаскивать свое лицо:

— Ты смелый такой от того, что жизнью не дорожишь. Какая она у тебя по счету? — вода, не попавшая на лицо, стекала по локтям небрежно струясь и капала на пол.

— Меня Бог миловал, — Никола поднялся со ступней и стал натягивать слетевший с ноги штиблет. — Только вы меня больше не трогайте, а то ничего не скажу. Новое тело — подарок к которому тебя обязывают. Чужой души в себя до смерти не вставишь, да и после не ты уж это, а другой какой.

Иллари утерся рукавом и отбросив всякую щепетильность пренебрежительно заметил:

— Путано повествуешь, Фрак.

— Как умею, — рассердился Никола и стал накручивать на палец завитки свалявшейся бороды. — И за то спасибо не услышал. А по морде бить все горазды.

Человек заново учился быть свободным позволяя себе обиду. Никола супясь прошел мимо Иллари. Тот мельком глянул ему в след:

— Да кто тебя бил… ты это… приходи…

Никола не ответив нырнул в пропитавшийся сыростью щербатый лаз между трубами и скамьей. И уже через дыру высказался:

— Думаю я погостил у вас достаточно.

Рон подождал немного, пожал плечами и присев, принялся вставлять вывалившиеся камни на прежнее место.

Получалось плохо.

Чем дольше тянулось молчание, тем невыносимей оно становилось. Непримиримый к лжи и оправданиям взгляд Иллари был не глубоким, как и его терпение. Он привычно щурился перебирая глазами светлые волоски на затылке Рона.

Тот тревожно обернулся. Не уверенный но по прежнему быстрый взгляд, как пуля на излете, и последовавший за ним вопрос Иллари:

— Как не прочны догадки, а знание всегда лучше. Скажи сам… не томи… что за роль ты избрал себе в этом деле?

Парс через силу усмехнулся и лег на бок. Наблюдал.

Рон нервно зевнул прекратив работу:

— Что вам поведать? От чего Никола рад что ему последние деньки до окончания срока отсидки куковать осталось. Или почему пятнадцатое радовника в календаре черной и красной рамкой обведены. Так вы не глупей меня, догадались что для кого-то этот день становится праздником, чей родственник обретает новую жизнь и несет траур надеющемся напрасно. Я шкурой чувствую что он нам не солгал. И в Норингрим мы до указанного Крейгом срока поспели. Самое время, командир, не вопросы задавать, а объявить нам благодарность…

Закончить Рону не дали. Входная дверь с ужасающей силой проскрипела, прошаркала наждачными подошвами по вздрагивающим нервам. Узники подобравшись опасливо посмотрели вверх. Воздух в дверном проеме был полон неловкости. Надзиратель- не самая почетная работенка. Не свойственная тюремным стражникам сдержанность, не то робость, одним разом заставили узников запсиховать.

«Пока здешний кайман мокрый — порох надлежит сохранять сухим.»

— Они будут пытаться сломать нас друг на друге. Не поддавайтесь… не позволяйте им…,- сквозь стиснутые зубы пробормотал Иллари.

Он верил в то, о чем говорил.

Стражи сошли оползнем. Арестантов резко и грубо рванули, хитро с вывертом заломив руки.

Их вывели, вытолкали на верх, где обитал свет и воздух, и по грубым плитам отконвоировали за угол тюремного блока, не выпустив за оцепление. Надзиратели загодя наклонялись как люди привыкшие ходить под землю. Они сгибались опасаясь низких потолков. Стражи впихнули узников в новый ведущий вниз коридор. Проход разветвлялся и неуклонно уходил в глубину. Космодесантников растащили, развели по разным коридорам. Узкий проход выступал из темноты навстречу кипучему мерцанию фонарей.