Денис Агеев - Страж границ (СИ)

Потирая ушибленную руку, я встал на ноги и огляделся.

Окружающая обстановка представляла из себя убогую картину. Скупой интерьер хижины, состоящий из низенького топчана, старого круглого стола, вазы и полок, которые я имел неосторожность сломать, нагнетал тоску. К тому же в домике было мрачно, как в погребе, лишь тонкие лучики, просачивающиеся сквозь многочисленные трещины в стенах, говорили о том, что на улице властвует день.

Скрупулезно изучив дом на предмет выхода, я убедился, что его нет. Дверь, как упоминалось ранее, заперта. Два круглых окна наглухо забиты снаружи. Люка на чердак вообще не предусмотрено.

Выходит, я попался.

Только совершенно непонятно: с какой целью взбалмошные бабы посадили меня в эту деревянную коробку. Я что, представляю опасность для местного общества? Или, может быть, я обладаю чем-то, что нужно им?

Не знаю, сколько времени я просидел на жестком топчане, размышляя о последних событиях. Часа два, наверное. Единственный вывод, к которому я пришел, выглядел банально: меня посадили в эту клетку не просто так, а с какой-то определенной целью. Вот только с какой именно — я пока определить не мог.

Вечерело. Об этом ясно говорили на порядок потускневшие линии света, проникающие сквозь щели. Да зелень на ветках, что аккуратно были воткнуты в объемистую вазу, тоже начали тускло светиться. Местные жители используют интересный метод освещения — срезают побеги деревьев и кустарников и ставят их в емкости с водой. Наступает вечер, и листья, подчиняясь природным законам, начинают источать свет. И чем свежее зелень, тем ярче она светится. С этой же целью используют цветы в горшках. Поэтому домашние растения здесь носят не только декоративный характер, но и практический.

В животе жалобно заурчало — организм непримиримо требовал пищи. А на сердце скребли кошки. Уединение явно не придавало хорошего настроения.

Вскоре мой чуткий слух уловил какую-то суету на улице. Замок щелкнул, дверь распахнулась, и в обитель моего одиночества вошла женщина.

Внешне ей лет двадцать. Черты лица миловидные, ее даже можно назвать симпатичной, хотя особой привлекательностью она не блещет. Одета в длинное коричневое платье. На голове нечто вроде косынки. В руках держит поднос с кувшином и какими-то яствами.

Девушка медленно прошла по комнате. Робко глянула на меня и, поставив поднос на стол, тихо вымолвила:

— Еда.

Обведя ее унылым взглядом, я тяжело вздохнул.

— Я уж думал, совсем про меня забыли.

Иномирянка потупила взгляд и тихо, как тень, выплыла из комнаты. Дверной замок щелкнул, и я снова остался один.

Недолго думая, я подобрался к столу и принялся за трапезу. Поглотил пищу, не особо разобрав, чем именно она была. Решив заняться медитацией и в очередной раз попытаться связаться с учителем, я уселся на пол и начал концентрироваться.

За дверью снова послышался шум. Щелкнул замок. И ко мне вновь явился посетитель, а точнее посетительница.

Поначалу я думал, что вернулась девушка в коричневом платье, чтобы забрать посуду. Но ошибся. Гостьей оказалась женщина с «крысиным» лицом.

Иномирянка наградила меня удивленным взглядом — ей, видимо, показалось странным мое расположение на полу, — но возмущаться не стала. Чуть помешкав, она вольготно пересекла комнату и присела на табурет.

— Как ты себя чувствуешь? — холодно спросила она. Ее лицо при этом не выражало никаких эмоций.

— Жив пока. Но могу покончить с собой, если вы будет держать меня здесь долго, — чуть помолчав, ответил я.

— Откуда ты пришел? — не вникая в сказанное мной, поинтересовалась иномирянка.

— Издалека.

— Откуда именно?

— Нет, так дело не пойдет, — покачал головой я и, стараясь держаться увереннее, продолжил: — Прежде, чем вы услышите ответы на свои вопросы, я хочу получить кое-какие объяснения.

Лицо иномирянки чуть нахмурилось. В глазах блеснуло явное раздражение.

— Почему ты говоришь со мной в таком тоне, мужчина? Как ты смеешь отвергать мой вопрос? Отвечай немедленно: откуда ты взялся?

— Вот чертова баба! — проскрежетал я по-русски.

— Что ты сказал?

— Ничего…

— Вижу, ты хочешь провести в одиночестве еще день. В таком случае мне здесь больше делать нечего. — Иномирянка быстро поднялась с табурета.

Я, мысленно выругавшись, запротестовал:

— Нет, постойте! Еще один день уединения я не выдержу.

Женщина вперилась в меня прищуренным взглядом. Ее губы не растягивались в улыбке, глаза не выражали победоносного ликования, но я чувствовал, что она радуется столь легкой победе. Помедлив, она вновь села на табурет.

— Слушаю.

Я обреченно вздохнул и начал излагать свою историю, уже ставшую мифом:

— Меня зовут Фирбет. — Я решил, что раз уж Кави назвала меня этим именем, то ничего страшного не случится, если я буду и дальше скрываться под ним. — Я пришел из земель, что находятся за Хребтовыми Холмами, — и легенду о моем происхождении тоже менять не стал, — из очень далекого государства. Причина, по которой я оказался здесь, — самая обычная. Я заблудился. Долго искал выхода из дремучего леса, пока не наткнулся на Кави. Вот и все.

— Почему же ты сразу не отправился в нашу деревню, а поселился у этой осквернительницы?

— Кави очень дружелюбно приняла меня… да и языку вашему обучиться надо было. Я ведь и пару слов связать не мог.

— Могу сказать, что обучила она тебя плохо. У тебя страшное произношение. Но большего от нее ожидать и не стоило. — Лицо иномирянки чуть скривилось.

— Это потому, что она изгнанница? — осторожно поинтересовался я.

— Не твое дело, — сурово протянула женщина. — Ты больше к ней не вернешься. Твое место на ближайший месяц теперь будет здесь, в этом доме. Мы разрешаем тебе перемещаться по деревне, но не далее. Если ты попытаешься уйти от нас прежде, чем мы тебе разрешим, то тебя будет ждать наказание. Тебе все ясно?

— Ясно… но у меня есть несколько вопросов.

— Слушаю. — Лицо иномирянки сохраняло непревзойденную строгость, но в голосе уже чувствовалось смягчение.

— Как я уже сказал, я не местный. И все ваши обычаи мне кажутся… слегка непривычными. Объясните, почему я должен торчать в вашей деревне целый месяц? У меня, знаете ли, тоже есть дела. Поэтому задержка на столь длительный срок мне будет только мешать. И еще я хотел бы…

— Послушай, мужчина, — резко перебила меня иномирянка. — Не знаю, откуда ты явился, и какие там у вас были обычаи, но теперь ты здесь и должен соблюдать наши правила. Тебе ясно?

— Да какие еще правила, черт возьми?!

— Я объясню тебе. Ты же слушай внимательно…

И иномирянка поведала мне о быте и нравах местного общества. Я внимал ее рассказу, а мое воображение тем временем подвергалось массивным ударам, каждый из которых становился все сильнее и неожиданнее. Картина, представшая перед моим мысленным взором, умиляла и угнетала одновременно. Оказалось, что я попал в мир, где царит самый настоящий матриархат, но матриархат своеобразный. Если, к примеру, на Земле, беря во внимание патриархальную систему общества, некоторым представительницам прекрасного пола все же удается просачиваться в некоторые структуры и даже влиять на ход общественной мысли, то здесь мнение мужчины не значит ничего. Совсем ничего. У него есть только одно право — подчиняться воле женщины, и одна обязанность — продлять род. Никакой другой работой представитель сильного пола не обременяется. Несомненно, альфонсам это место покажется настоящим раем, но раем весьма условным, потому что любое неповиновение воле женщины может привести к неприятным последствиям.