Валерий Волков - Блатные из тридевятого царства (СИ)

Поняв, что беседа подходит к концу, я осмелился влезть в разговор:

-- Коли так, Ваша Светлость, разрешите, перед тем как откланяться, помощи просить. Нам бы дорогу на Волынь узнать или проводника, чтоб показал.

-- В Волынь попасть дело не хитрое, -- ответил Белобород. -- От меня к князю Пиримидону, а там, как в большую реку упретесь, так и топайте вниз по течению, вот и будет Волынь. Только к Пиримидону вам не пройти. Я границу закрыл. Стрельцов на всех дорогах и тропинках выставил, что б ни туда, ни оттуда никого. Он плотину у себя поставил, рыбу ко мне не пущает, а я людей. Так что езжайте в обход, через Еремея.

-- Как же так! -- Возмутился я. -- Это ж какой круг давать. Смилуйся князь! Мы все-таки послы.

-- Вот и пшел отсюда! -- Рявкнул Белобород. -- Чего прицепился как банный лист. Сказано -- не пущу! Нет никому хода, пока Пиримидон плотину не сроет. А для скорости могу плетей выписать.

Князь, опершись на бояр, слез с кресла и пошлепал к двери. Глядя ему в спину, я мысленно продолжил разговор. Хорошо их Светлость мысли читать не умеет, иначе плети сошли бы за "десерт", а вот на "первое" и "второе" пришлось бы отведать дыбы или еще чего -- "повкусней".

Беда не в том, что придется делать крюк и возвращаться назад. Не сахарные, выдюжим. Беда в другом -- по еремеевской земле идти предстоит, а я еще не соскучился по тамошним мужикам. Ребра до сей поры их гостеприимство помнят. Ну а, будучи калекой -- много ли напутешествуешь? От дома до аптеки, не дальше. Да и сомневаюсь я, что в бюджете Старобока социальные пенсии для инвалидов предусмотрены. Я откинул в сторону приличия и крикнул вдогонку князю:

-- А если сыщем мужа Каталине, тогда как?

Белобород замер на пороге. Быстренько развернулся и уже без всякой помощи мелкими шажками засеменил назад.

-- Тоды с великой радостью! Со всем почтением нашем! Лично до Пиримидона провожу!

Я кисло улыбнулся. Есть мыслишка, битый час под черепом бьется. Бредовая -- до гениальности. От таких идей, правда, авантюризмом за версту пахнет, а возможные последствия извержение Везувия за пояс могут заткнуть. Но мне ли думать о будущем, когда прошлое теряется. Волынь для меня, как маяк для блуждающих кораблей, а Губан и вовсе -- отец родной. Когда на кону собственная судьба, на многие вещи смотришь сквозь пальцы.

Условившись с князем, что к ужину свадебное застолье будет готово, я вежливо откланялся. Белобород от восторга пустил слезу и, не скупясь, одарил нас с Кондратом Силычем щедрой улыбкой. Мы поспешили вернуться к корешам.

Дед Кондрат, покусывая ус, всю дорогу косился в мою сторону, но с расспросами лесть не стал. Видел -- не до объяснений.

Свежий воздух окончательно развеял сомнения. Возникшая идея не казалась уже безумной. Женитьба дело благородное, а вот сватовство не всегда благодарное. В моем плане всего один изъян: невеста согласна, родственники тоже, а вот жених... Ну, ничего, до вечера время есть.

Выбрав подходящий момент, я уселся рядом с графом. Сиятельный и Досточтимый клял злосчастную судьбу и с кислой миной пялился в безоблачное небо. Рядом мирно шебаршит речушка. Умиротворенный сельский пейзаж притупляет бдительность и настраивает на душевный разговор. Я начал издалека:

-- А что, господин граф, как думаете, может простая девка единолично княжеством управлять?

-- Ась? -- Захлопал Лёнька длинными ресницами, не сразу поняв, что обращаются к нему. Я усилил напор, обильно смочив измученную Лёнькину душу бальзамом лести:

-- Вы, Леопольд, судя по всему, человек ученый, что там, в Европах, по этому поводу думают?

-- Известно чего, -- осторожно ответил граф. -- Герцог Тяпу-Тяпу-Табун-Жбан-Жлоба-Бублик-де Бертье на приеме в честь успешного полового созревания сына прямо заявил -- бабье место у корыта, а не на троне.

-- Выдающийся человек.

-- А то, иной раз такое изречет, что сам осмыслить не может.

-- Вот и я о том же. Староват Белобород. Это между нами, как интеллигент интеллигенту говорю. Того гляди, Богу душу отдаст, а дочка разборчивая шибко. К женихам, как ёж к кактусу присматривается. Познатней выбирает, ученого ей подавай, чтоб за границей известен был. Посему видать единолично, без мужа княжить собралась. Эх, такое княжество и без присмотра останется, под слабой женской рукой...

Ленька заерзал, сначала медленно, неосознанно, чуть позже в полную силу. Трава под задницей задымилась. Его больше и уговаривать не пришлось, сам петлю на шее затянул.

-- Слышь, Пахан, а ежели мне попробовать? Замолви словечко перед Белобородом, век не забуду! Как править начну пол сундука золота из княжеских подвалов жалую, да чего там -- сундук.

-- Ну не знаю, поговорю, конечно. А, может, не надо господин граф, -- заговорила во мне совесть. -- Рода ты знатного и в Европе свой человек. Такого жениха любой князь с руками оторвет. Вдруг невеста дурой окажется, или уродиной какой, потом будешь обижаться...

-- Да хрен с ней с невестой! -- запричитал Ленька. -- Годик ради княжества и с лягушкой пожить можно. А уж опосля! В монастырь сошлю, выпорю для порядка и в монашки.

-- Смотри, -- кивнул я, -- тебе жить, ни мне. Как солнце за церковь зайдет, надевай лучший мундир, свататься пойдем.

До заката Ленька не вытерпел и уже через час красовался в парадной форме. Напялил парик, за неимением пудры посыпал его мукой. Заплату на штанине замазал дегтям и стоял, качался, что одуванчик, дунь -- рассыплется.

Едва коровы потянулись с пастбищ в родные сараи, тронулись в путь и мы. Всей ватагой. Румяные умытые, граф бледный -- толи от волнения, толи от избытка муки. У городских ворот бояре в расписных камзолах преподнесли хлеб соль. Проводили до княжеских хором. На крыльце Белобород в ожидании истомился. Ухватив Лёньку за локоть, я выбрался вперед:

-- Ваша Светлость! Досточтимый граф Леопольд де Билл изволит просить руки вашей дочери.

-- Изволит!!! -- расплылся в счастливой улыбке князь.

-- Изволю, -- глупо кивнул Лёнька.

-- Каталина, душа моя, поть суды, пока их милость не передумала, -- засуетился Белобород, выпуская вперед дочь.

Словно ледокол, расшвыривая широким бюстом столпившихся у крыльца людей, к нам спустилась невеста. Оглядев жениха с ног до головы, она кивнула отцу:

-- Я бы, папенька, за кого-нибудь из энтих пошла, -- мизинец княжны указал на Ваньку с Васькой. -- А лучше за обоих сразу. Граф у них какой-то не свежий, замученный. Пока ночью в постели сыщешь, утро настанет.

-- Каталина! -- повысил голос князь.

-- Ах, сударыня! -- засуетился Лёнька. -- Найти меня очень даже легко, я завсегда сплю у стенки, свернувшись калачиком. -- Граф шаркнул ножкой, поклонился на французский манер и перешел с русского на иноземный, надеясь поразить будущую супругу могучим интеллектом. -- Шпрехен зи дойч? Парле франце? Мадам, месье...