Олег Будилов - Далекие острова. Трилогия (СИ)

— Значит Вы хотите спасти бунтовщиков? — спросил я.

Сол с надеждой посмотрел на меня и кивнул. Видимо он решил, что во мне наконец проснулась совесть.

— Почему Вы говорите со мной только об офицерах? А почти сотня нижних чинов, которые вообще не понимали на что идут, которых втянули в это дело обманом? Неужели Вас, врача и священнослужителя, они совсем не интересуют?

Сол хотел возразить, но мне уже было не остановиться.

— Вот за этих людей я буду просить, вот ради них я и отправился сейчас в экспедицию, а наши с Вами бывшие друзья могут застрелиться или сдаться властям. Будет суд и они получат по заслугам. В свое время Вы говорили о том, какую опасность представляет страшный культ Босху, распространенный среди жителей Дикого острова, — продолжал я, — все, кто там остался, признали адмирала Толя богом, все люди за которых Вы просите, еретики и язычники. Вы бы лучше подумали о том, что когда они вернуться домой, то привезут в наш мир варварскую религию с человеческими жертвоприношениями. И что Ваша церковь собирается с этим делать? Можно посадить в карантин сотню больных человек, но для прокаженных душ карантина еще не придумали.

Доктор сидел красный, как лангуст. Он всегда считал себя спасителем человечества. В обычной жизни, он лечил благодарных больных, в другой, тайной, будучи монахом, отпускал грехи и давал советы, которым страждущие следовали не задумываясь. Иногда даже самый хороший человек начинает считать себя непререкаемым авторитетом и перестает прислушиваться к чужому мнению.

Наверно его уже давно никто так не ругал. Я понимал, что погорячился, но слова Сола слишком сильно задели меня.

Он молча стал собирать остатки трапезы и укладывать в походный ранец. Я ему не мешал. Пусть делает, что хочет. Признаться, мне уже до смерти надоели собравшиеся в этом походе моралисты — офицеры с «Великолепного», помощник капитана Хала, теперь еще вот этот святоша.

— Вы правы, — наконец сказал Сол, он старался не смотреть мне в глаза, — извините, что завел этот разговор. Спасибо за то, что согласились пойти сюда со мной.

— Не за что.

— Пожалуй я пойду на корабль. Может быть Вам оставить, что-нибудь? — спохватился доктор.

— Нет. Спасибо.

Сол развернулся и пошел по тропинке вниз. Я смотрел, ему вслед и думал о том, что сегодня лишился еще одного друга.

Я вспомнил, как на острове Трам Сол пришел ко мне в блиндаж. Шли тяжелые бои и нам прислали нового командира взвода. Имени этого офицера я не запомнил. Он был совсем молодой, только что из учебки и повоевать еще не успел. В первом же бою его ранили. Ранение было легкое и все мы думали, что вечером он вернется в окопы, но лейтенанта все не было, поэтому я вынужден был передать командование взводом сержанту. И вот ко мне зашел доктор.

— Добрый вечер, — сказал он.

— Здравствуйте Сол, — ответил я, — рад Вас видеть в добром здравии.

Сегодня несколько снарядов легли в опасной близости от лазарета, и я беспокоился за него.

— Выдалась свободная минутка и я решил Вас проведать.

Сол снял фуражку и сел за стол.

— Есть хотите?

— Нет. Благодарю. Как у Вас дела?

— Много убитых. — пожаловался я, — и взводный куда-то запропастился. Днем отправил его к Вам, ранение пустяковое, думал перевяжут и отпустят.

— Не отпустят.

Сол достал трубку и стал набивать ее табаком.

— Почему, — не понял я, — он что умер?

— Его арестовали час назад.

— Какого черта?

Доктор раскурил рубку.

— Когда я вытащил пулю, оказалось, что она от нашего револьвера. Самострел.

Такое случалось довольно часто. Не выдержав ужаса войны, новички стреляли в себя. Некоторых ловили, кому-то сходило с рук. Наказание за самострел было суровым. Трибунал и исправительные работы.

— Кто его арестовал, контрразведка? Как узнали?

— Я доложил.

Лицо Сола было угрюмым. В десантных моринах не принято докладывать наверх, не посоветовавшись с командиром. Он понимал, что поступил неправильно.

— Зачем? Разобрались бы сами.

Я не винил Сола и не собирался его отчитывать. В конце концов доктор выполнил свой долг, но мальчишку было жалко. Я всегда старался дать оступившемуся второй шанс. Иногда это помогало, иногда нет, но по крайней мере, моя совесть оставалась чиста. В свое время адмирал Крол тоже закрывал глаза на мои проступки, только благодаря этому я сейчас командую мориной.

— У меня была проверка из центрального госпиталя. Я конечно мог скрыть, но рисковал. При операции присутствовал штабной хирург. Мне показалось, что он обратил внимание на пулю.

Я кивнул. Если бы узнали, что мы стараемся скрыть случай самострела, нам бы всем не поздоровилось и мне в первую очередь. Сол это прекрасно понимал.

— Вы думаете я поступил не хорошо?

— Думаю, что это мог быть не самострел, — сказал я, — Слишком много с обеих сторон трофейного оружия. Вообще никогда не мог понять, как определить, кто выстрелил враг или ты сам. В любом случае, Вы сломали лейтенанту жизнь.

Доктор поднялся.

— Пусть разбирается контрразведка, если он не виноват, его отпустят. В конце концов я выполнил свой долг. Извините, Бур, но мне надо идти, много раненых.

Сол отправился в лазарет. На следующий день мне прислали другого лейтенанта.

После того, как доктор ушел на корабль, я еще не много посидел на скале, потом затушил огонь и вернулся на базу.

В кают-компании было шумно, все обсуждали игру. Очереди были расписаны на несколько часов вперед, и я понял, что делать здесь совершенно нечего, поэтому решил немного выпить и вернуться на судно. Неожиданно ко мне подсел комендант. У нас оказались общие знакомые, и он угостил меня коньяком.

Когда я вернулся на корабль, в кают-компании никого не было, только за роялем сидел Хал и подбирал, какую-то мелодию.

— Добрый день, — сказал я.

— Добрый день, — ответил капитан, не прекращая своего занятия, — что Вы сделали с доктором? Когда он вернулся у него была такая физиономия, словно Вы обвинили его в государственной измене.

Меня всегда удивляла способность Хала замечать подобные детали. Казалось ему не было никакого дела до разговоров и поступков окружающих, но он всегда оказывался в курсе того, что происходит на судне.

— Черт его знает. Похоже, я с ним грубо обошелся.

Капитан вопросительно поднял бровь.

— Как это?

— Он обвинил меня в том, что я бросил на Диком острове своих людей. По его мнению, я бессовестная, беспринципная каракатица.

— Ну, Вы конечно с этим не согласны?

— Нет, поэтому нагрубил в ответ. Кажется, сегодня нашей дружбе пришел конец.

— Как романтично. Нашей дружбе пришел конец, — повторил за мной капитан, — Вы случайно стихи не пишете?

— Нет, — огрызнулся я.