Алексей Кузьмин - На гиперскорости

Когда Тимур уже решил, что полностью потерял ориентацию в пространстве, он вдруг увидел вдалеке гигантскую колонну с острым куполом. Колонна медленно двигалась, изменяя угол наклона и выдвигаясь откуда-то из чрева крейсера. Это была одна из ЯРТУ. Такая здоровая, что могла бы вместить в себя штук пять небольших звездолетов, наподобие кареглазой.

Ракета помогла Тимуру сориентироваться. Капитанская рубка должна была находиться ниже. Он перебрался через выступающую широкую платформу, спустился и увидел, наконец, долгожданную светящуюся полусферу. От холода он уже еле соображал, поэтому не стал осторожничать, открыл задний клапан и полетел на свет, словно мотылек.

На полном ходу, растопырив для равновесия руки и ноги, он впечатался в стекло. Столкновение было настолько сильным, что на него отреагировала даже сидящая на капитанском кресле Сильвия. Впрочем, скорее всего она заметила не сам удар, а сигнал датчика, который засек достаточно крупный объект снаружи.

Так или иначе, но их взгляды пересеклись. Это было очень кстати, так как обидно было бы медленно умирать от холода точно муха, прилипшая к стеклу, наблюдая, как его любимая пялится в экран и не обращает на него никакого внимания.

С огромным трудом, он поднял руку и помахал ей. Сильвия округлила глаза, метнулась было к пульту управления, но остановилась, а потом медленно подошла к окну. Они оказались почти друг напротив друга, разделенные всего лишь несколькими невидимыми сантиметрами. Движения девушки были суетливые и дерганые, почти как у Очкарика Дода. Она подняла ладонь ко рту, опустила, снова подняла и поправила прядь волос, заправив ее за ухо. Помотала головой, и по губам можно было прочитать, что она говорит «Нет».

Тимур улыбнулся ей. Показал пальцем на зеленый шар Тоуха, такой большой, что его нельзя было увидеть целиком. Вопросительно поднял брови. Глаза принцессы полыхнули огнем, верхняя губа поползла к носу и она кивнула. Этой планете жить осталось недолго.

Тимур внимательно, насколько это было воможно, осмотрел капитанскую рубку в поисках Кирика. Поднял руку над головой, изображая высокого помощника, и снова посмотрел на Сильвию. Она его поняла и показала сложенные в кольцо указательный и большой пальцы. Кирик жив и это было хорошей новостью.

Сильвия приложила руку к стеклу на то место, где была рука Тимура. Склонила голову набок и сжала губы. Вторая рука по старой привычке потянулась к майке. Тимур успел увидеть это движение, хотя принцесса почти сразу одернулась и стыдливо засунула руку в карман.

Так они промолчали с минуту, смотря друг на друга и понимая все без слов. Вдруг Сильвия заметалась, видимо осознав, что человек по ту сторону стекла находится в открытом космосе и одет явно не по погоде. Она бросилась к пульту и долго пыталась что-то в нем отыскать. Потом хлопнула ладонью по столу, вернулась к окну и стала отчаянно показывать в ту сторону, откуда он прилетел. В ответ он улыбнулся и повторил ее жест со сложенными в кольцо пальцами. Обернулся на громадину Тоуха, затем посмотрел в глаза принцессы и покачал головой. Девушка застыла, и на лице отразилось медленно распускающееся понимание. Капитан не собирается возвращаться. Он проделал этот путь только для того, чтобы попытаться ее убедить. Пожертвовал собой ради спасения чужих, незнакомых ему жизней.

Сильвия стиснула зубы и сжала кулаки. Она не хотела сдаваться, не могла себе такого позволить после всего, через что пришлось пройти.

Тимур расстегнул скафандр у ворота и достал из кармана куртки медальон. Оказывается, «ремонтник» все-таки согревал. Холод, который ворвался сквозь разгерметизированный участок, обжег до самых костей. Тимур поморщился от боли и застегнулся. То ли кислород в баллоне заканчивался, то ли начали отказывать легкие, но дышать стало чертовски трудно.

Принцесса приникла к стеклу. В глазах стояли слезы. Не лились, а именно стояли, превращая глаза в маленькие темные озера. Руки капитана не слушались, но каким-то чудом он умудрился нажать на миниатюрный рычожок, и замок отщелкнулся. Перламутровая раковина раскрылась, открывая две голографические картинки с молодой улыбающейся парой.

Стекло шлема запотело и Тимур не смог как следует разглядеть лица, но успел заметить свет улыбок и счастье, которым лучились глаза. Сил осталось только на то, чтобы зажать медальон в руке и бросить последний взгляд на принцессу.

Все вокруг стремительно темнело, но ее образ оставался на удивление четким. Хотя вполне возможно, он был уже не настоящий, а придуманный, сотканный из воспоминаний угасающим сознанием капитана. В последний миг перед тем, как отключиться, Тимур Железный как-то сразу и полностью все для себя понял. Ракеты останутся невыпущенными.

На длинной скамейке, стоящей у белой стены, сидели трое детей. Девочке с белыми бантами и гольфами, в синем платье до колен было около четырнадцати. Одним глазом она посматривала на закрытую дверь напротив, а другим наблюдала за двумя братьями, которые раззадорились не на шутку.

– Отдай цветы, Джухли, – кричал младший и прыгал, стараясь достать до маленького букета, который поднял над головой тот, что был постарше.

Они были одеты в темно серые пиджачки и белые рубашки, а у младшего на шее красовалась черная бархатная бабочка. От прыжков она сбилась набок.

– Я сам хочу подарить! – запальчиво ответил Джухли. – Я сам, я сам!

Девочка встала и выхватила цветы, которые уже порядком растрепались.

– Ведите себя прилично, – строго сказала она. – Томас, поправь галстук.

Увидев, что нижняя губа младшего опасно задрожала, она притянула его к себе и положила руку на светлую, теплую голову.

– Сильвия, – жалобно обратился он к сестре. – Джухли отобрал у меня букет.

– Я сама подарю его маме, – ответила она спокойно. – А когда мы придем домой, ты подаришь ей свою картину.

Томас не считал, что это справедливо, но противоречить сестре не стал. Настроение было слишком хорошим. Наконец-то маму выпишут, и они заживут вместе, совсем как раньше.

Джухли тоже остался недоволен. Букет подарит сестра, у Томаса есть картина, и он один получается ни при делах. При других обстоятельствах он бы еще повоевал с Сильвией, уж больно она стала заносчива с тех пор, как пошла в старшую школу, но драки в больницах, скорее всего, были строжайше запрещены. Не хватало еще сорвать выписку, которую они так долго ждали и на которую, было время, уже не надеялись.

Дверь в палату открылась и на пороге появилась мама. Она была одета не в халат, к которому они все привыкли, а в нарядную блузку и юбку, а на ногах поблескивали лаком туфли на высоких каблуках. Она улыбалась, а на лице от смущения играл легкий румянец, который делал лицо удивительно свежим и молодым.