Олег Бондарев - Кремль 2222. Строгино

Его взгляд переметнулся на Громобоя, который, кажется, начинал проваливаться в сон: по крайней мере, веки он поднимал уже с очевидным трудом, все дольше времени проводя с закрытыми глазами.

«Но это не значит, что мы должны пускать все на самотек. Наши близкие – это все, что у нас есть. Без них происходящее окончательно утратит смысл».

Наконец момент настал. Веки нейроманта опустились и уже не поднялись: он наконец-то забылся сном.

Некоторое время дружинник сидел, просто глядя на спящего. Потом встал, подошел и, поправив видавшее виды одеяло, прошептал:

– Поправляйся, стаббер Гром.

И, вернувшись на свое место, положил на колени автомат.

Это был долгий, чертовски долгий день.

Но завтрашний обещал стать еще длинней.

– Игорь! Поди сюда! К тебе отец!

Юнак, весь в поту, повернулся на голос. В дверях стоял хмурый родитель. Обычно он всегда улыбался при виде сына, ехидничал, но сегодня был как будто сам не свой. Игорь, чувствуя подвох, медленно побрел отцу навстречу.

– Привет, паренек, – сказал родитель, когда сын подошел к нему практически вплотную.

– Привет, бать, – буркнул Игорь, боясь сказать лишнего.

Когда у отца было непонятное настроение, отрок невольно становился робок и нерешителен. И ладно б родитель его бил за неуместную глупость, так нет же – ни разу руку на сына не поднимал, за все десять лет!.. Ни затрещин, ни подзатыльников – воспитывался Игорь только словами.

«Нет ничего сильней слова, – любил повторять батя. – Как ни больно бьет меч, словом можно ранить куда больней. И рана от слова, которая на душе, может вообще никогда не затянуться».

Игорю подобные наставления казались довольно странными. Ну как какое-то там слово может бить больней острого вороненого клинка? Уму непостижимо! Кабы отец не прослыл в Кремле мудрым и опытным разведчиком, юнак давно бы позабыл эту глупую фразу. Но статус бати невольно заставлял Игоря задуматься: может, все-таки это не отец ерунду говорит, а он чего-то не понимает?

– Как успехи? – Батя мотнул головой в сторону тренирующихся ребят: у них как раз было фехтование на деревянных мечах.

– Не получается, – потупившись, сообщил Игорь.

На самом деле, он побил практически всех одногодок – сказывались совместные упражнения с Захаром, – но один, Любим, угодил юнаку по запястью, и теперь каждое движение сопровождалось дикой болью, от которой хотелось прокусить губу до крови.

– Получится, – заверил отец. – У меня самого плохо выходило. Но ничего, научился.

– Ага, – буркнул Игорь.

Отец тоже лукавил: от учителя ближнего боя юнак знал, что батя был лучшим среди сверстников. И сын втайне мечтал, что когда-нибудь его самого будут считать искусным воином, а не всего лишь «сыном отличного мечника».

«Ему-то, поди, никто по запястью не попадал, – подумал Игорь с завистью. – Лучший мечник на потоке…»

– Захар как? – продолжил расспросы отец.

– Нормально Захар. Что б с ним было, бать.

– И то верно, – вымученно улыбнулся родитель. – Захар, конечно…

Он не стал договаривать, но Игорь и так знал, что отец, как и большинство взрослых, искренне восхищается его названым братом.

– Скоро дружинником станет, как ты, – сказал юнак.

Улыбка слетела с губ родителя, как ее и не было.

– И ничего не скоро, – возразил он. – Еще три года целых…

– Ему уже не терпится.

– Перетерпится, – отчего-то разозлился отец, и Игорь невольно втянул голову в плечи: кажется, он все-таки сказал что-то не то. – Нечего в Зону спешить, так ему и скажи. То, что мы с его батей до сих пор живы – это просто удача. Некоторые вон, в первом же рейде погибают…

– Скажу, бать, – заверил Игорь.

– То-то! – наставительно изрек родитель.

Он шумно выдохнул, пожевал нижнюю губу, а потом, причмокнув, произнес:

– В общем, завтра мы опять в рейд, паренек.

– А куда? – заинтересованно спросил Игорь.

– Пойдем на сей раз до самого МКАДа, – со вздохом сознался отец.

– Ого!..

– Вот тебе и «ого», паренек!..

– А чего так далеко-то?

– Ну, мы там пытаемся как-то с внешним миром связь наладить, – пояснил родитель. – Но чего-то, как по мне, ерундой мы занимаемся. Путь неблизкий, а те, снаружи, говорят, нас и за людей-то не считают. Вроде бы по их мнению мы – те же муты, просто выглядим не так… дико.

– Вот же! – удивленно воскликнул Игорь.

На уроках отца Филарета о таком отношении «замкадских» не рассказывали.

– А зачем же мы с ними язык общий ищем, если они нас и за людей-то не считают? – от возмущения перейдя на горячий шепот, спросил юнак.

– Увы, только у них есть то, что нам очень поможет в битве против мутантов. И мы должны найти способ это самое «что-то» выторговать для Кремля. Несмотря на нашу взаимную неприязнь.

– Понятно… – протянул Игорь.

С одной стороны, ему приятно было осознавать, что отцу доверяют самые ответственные и сложные задания. С другой же он безумно переживал, что отец не переживет очередной рейд.

– Ну и вот, зашел я попрощаться, – продолжил батя.

– Попрощаться? – переспросил Игорь.

Внутри у юнака все похолодело. Слово «прощание» ему совершенно не нравилось. Было в нем нечто… роковое.

– Путь далекий, паренек, – нехотя выдавил отец. – Да и предчувствие у меня какое-то нехорошее… Так что давай-ка мы с тобой еще раз повторим все, о чем уже говорили раньше. Если я не вернусь, ты что должен будешь делать?

– Не опускать руки и продолжать идти к намеченной цели, – буркнул Игорь, пряча глаза.

– Ну-ка подними голову, – потребовал отец.

Юнак нехотя подчинился. Глаза его предательски блестели.

– Ты чего, хнычешь? – удивился папа.

– Нет, – соврал Игорь и шмыгнул носом, невольно выдав свою ложь.

Отец окинул его хмурым взглядом и, вздохнув, вдруг прижал к себе. Игорь зарылся в складки кафтана и зажмурился, чтобы не дать слезам показаться наружу. Но они все равно лезли, проклятые, из-под закрытых век.

– Ну же, паренек, – успокаивал его отец. – Чего ты? Я же еще живой, вот он я! Сколько раз я уже уходил и сколько раз возвращался? То-то! Просто мне важно знать, что ты не отчаешься и продолжишь работать над собой. Мы должны сражаться, паренек. Иначе нас просто съедят.

С этими словами батя ушел и уже никогда не возвращался.

Теперь он приходил к сыну только во снах, как вечное напоминание об их последней встрече в юнакском корпусе.

– Как твое самочувствие? – спросил Игорь, когда нейромант, встрепенувшись, разлепил один глаз и сонно уставился на своего компаньона.

Уже рассветало. Угли погасшего костра делились с путниками последним жаром. Игорь едва заметно подрагивал: он был единственным из троицы путников, кому одеяла не досталось.