Олег Бондарев - Кремль 2222. Строгино

– А разве я не мог разочароваться в прежней вере, когда подчинил себе волю Щелкуна? – ехидно сощурившись, поинтересовался Громобой.

– Но зачем тогда ты продолжаешь носить шестеренку?

– Ну, знаешь ли, московская Зона – такое место, где можно встретить кого угодно. Что, если однажды я столкнусь с нашими стабберами?

– Если ты – беглец, думаю, размахивать шестеренкой перед носом разведчиков – не самая лучшая идея.

– А ты неплохо подкован в новейшей истории, да? – уважительно хмыкнул нейромант. – Знаешь, что стабберы – это разведчики… Но вот что они же – главный карательный орган Зоны трех заводов, ты, надо думать, не знал?

– Нет, – признался Игорь.

– Ну так вот теперь знай. И что перед тобой сидит чистокровный стаббер – тоже знай.

– Да ладно! – недоверчиво хмыкнул дружинник.

– Так и есть, – кивнул Громобой. – Не зря ж я тебе сразу сказал, что мы с Щелкуном – два карателя.

Он, кажется, выздоравливал прямо на глазах – то ли это пластырь начал действовать так быстро, то ли трофейная настойка оказалась крайне чудодейственной, но дела определенно шли на лад.

– Имя у тебя не очень похоже на ваши… ну, по крайней мере, нам рассказывали, что они у вас чуть ли не односложные. Но точно короче, чем Громобой.

– Это потому, что мое нынешнее имя состоит из двух, – пояснил нейромант. – Настоящее – Гром – это то, что досталось мне при рождении. А Бой…

Он на секунду завис, будто перегруженный «серв».

– А Бой? – выждав какое-то время, напомнил о себе Игорь.

– А? – встрепенулся бородач. – Ах, да… Бой – это в память о моей… – Он снова запнулся. – В память о моей жене.

– Жене?

– Ладно, паренек, убедил. Попробую рассказать тебе все по порядку, – сдался Громобой.

Он откашлялся и начал:

– Жила в Зоне трех заводов рабыня под именем «шестьдесят», которую я ласково звал Бо…

Бо закашлялась, и Гром воздел глаза к небу, будто спрашивая Бога, за что тот обрушивает на их головы все новые и новые испытания? Разве так порочна любовь между мужчиной и женщиной, пусть первый – стаббер, а вторая – рабыня?

Но Господь молчал.

– Спроси, спроси своего Великого Механика, что он думает обо всем этом? – предложила Бо заговорщицким шепотом, утирая слезы, проступившие на глазах от яростного кашля.

Гром с неодобрением покосился на девушку. Она всегда была дерзкой. Куда более, чем следовало бы быть рабыне. Впрочем, если б не эта задиристость, стаббер, возможно, никогда бы не обратил на девушку внимания. И уж точно они не лежали бы сейчас на животах в развалинах посреди Москвы, зорко наблюдая за тем, как по улице ползет орда стальных сколопендр.

– Ты знаешь, что я больше в него не верю, – прошептал Гром в ответ.

– Знаю. Но шестеренку до сих пор не снял.

Левая рука стаббера сама собой потянулась к груди, нырнула под кольчугу и коснулась шершавыми пальцами зубчатого колесика, что болталось на капроновом шнурке.

– Это… немного другое.

– И что же? – надув губы, спросила Бо.

«Нашла время истерики катать! Ох уж мне эти женщины…»

– Напоминание. Но не о Великом Механике, а о том, откуда я родом.

Гром ожидал, что она взорвется, что скажет много не самых ласковых слов насчет их «дома», где требовалось лишь слепое поклонение и нездоровый цинизм. Люди в том обществе считались расходным материалом – до того, что вместо имен им присваивали порядковые номера, причем, дабы не плодить лишних чисел, новоиспеченные рабы наследовали имена умерших.

Собственно, так Бо и стала Шестьдесят.

«Шестьдесят…» – думал Гром, глядя на ее перепачканное лицо.

Даже грязь и шрамы, полученные в ходе тяжелых работ, не могли скрыть красоту, которой обладала эта девушка. Ей было двадцать девять лет, что, само по себе, считалось весьма почтенным возрастом для рабыни: немногие доживали до тридцати, а эта чаровница умудрилась в столь неказистых условиях еще и привлекательной остаться. Гром любовался Бо, восхищался ей и готов был весь мир отправить в тартарары, если от этого будет зависеть жизнь его возлюбленной.

Он ожидал, что Бо без стеснения назовет Зону трех заводов адом на Земле, но она не стала. Вместо этого ее пальцы, привычно-холодные, нащупали его мозолистую руку и сжали грубую кисть. Затем девушка посмотрела на него с неловкой полуулыбкой, которая совсем не вязалась с ее прежней едкостью, и тепло сказала:

– У нас будет новый дом, любимый. Где будем только мы трое. Я верю, что это возможно.

И он тоже не сдержался – улыбнулся и кивнул. Раз Бо в это верит, то так оно и будет. По крайней мере, Гром приложит все усилия, чтобы их мечта стала реальностью.

«Трое…»

Он снова и снова прокручивал это слово в голове. Конечно, до сих пор верилось с трудом, но факт от этого не переставал быть фактом: Бо ждала ребенка. И в том, что отец – именно Гром, тоже сомнений не было. С того дня, как они познакомились, прошло больше года, и все это время стаббер неустанно следил за рабыней, используя любую возможность, чтобы провести время с ней. Об их связи знали, но смотрели на нее сквозь пальцы: мол, понятно же, что все это – забавы ради, страсть в голову бьет, наиграется и забудет. Но другие просто не понимали, что с самого первого дня их связывал не азарт и не похоть, а куда более крепкое чувство.

Любовь. Казалось, ей не по силам проклюнуться на неблагодатной радиоактивной почве, но она все же нашла путь наружу и расцвела ярче, чем можно было представить в самых дерзких мечтах.

И беременность Бо стала венцом этой любви. Гром отлично помнил свою реакцию: радость, которая рвалась наружу с блеском глаз и глупой полуулыбкой, гордость за себя и возлюбленную. Он был на седьмом небе от счастья. Сначала Бо любезно подарила ему веру в истинного Бога, и вот теперь сделала соучастником рождения новой жизни… Гром чувствовал себя если не небожителем, то, как минимум, посланцем свыше, призванным свершить некий великий подвиг…

Однако, немного успокоившись, он испытал и страх – вполне уместный. Одно дело – забавляться с рабыней, это ни к чему не обязывает и считается если не нормой, то незначительным отклонением от правил (безусловно, если сама рабыня не против связи). И совсем другое – заводить совместного ребенка с «номерной». Две ночи Гром просто не мог уснуть из-за обилия разных мыслей; он ломал голову, пытаясь найти лучшее решение из возможных… и вскоре понял, что единственный шанс остаться с любимой и их ребенком – это сбежать из Зоны трех заводов.

Куда?

В Кремль.

– Но зачем мы им? – недоуменно нахмурилась Бо, когда стаббер во время очередного рандеву поведал ей о своем плане.

– Мы дадим им оружие и знания, которых у них нет. Плюс мой опыт разведчика. У них ведь дружина этим и занимается!