Олег Бондарев - Кремль 2222. Строгино

– Дай пару минут, обсудим и решим, как лучше, – сказал нейромант.

Опальный маркитант молча кивнул, и Громобой, не теряя времени даром, повернулся к разозленному Игорю и горячо прошептал ему на ухо:

– Доверься мне, паренек. Спасем мы твоего брата. Клянусь.

Лед у сердца от этих слов растаял, как его и не было. Разведчик съел все то, что собирался высказать компаньону, и молча кивнул – мол, доверяюсь, действуй.

– Я хоть и там буду, через Щелкуна за вами тут пригляжу. Можешь их попугать – например, помашешь ему, а он тебе в ответ помашет. Думаю, они тут точно в обморок попадают.

Игорю было не до смеха, но он прекрасно понимал, чего добивается своей речью нейромант, и потому выжал из себя благодарную улыбку.

– А если решишь, что их пора кончать, – тихонечко, так, чтоб точно слышал один только Игорь, прошептал Громобой, – повернись к Щелкуну и зажмурь левый глаз до тех пор, пока он не нападет на ублюдков. А он нападет, обязательно, ведь я все пойму по твоему подмигиванию. Только подмигни, паренек, и им – крышка.

– Подмигну, коль понадобится, – так же, шепотом, заверил Игорь.

– Ну тогда все, пошел я, – сказал нейромант.

Он уже отклеился было от компаньона, однако, вдруг спохватившись, снова приник к уху товарища.

– На всякий случай отойди подальше от Щелкуна, – посоветовал он. – И если вдруг он встрепенется и атакует кого-нибудь без твоего подмигивания, беги, сломя голову. Потому что…

– Я понял, почему, – перебил его дружинник.

Их взгляды встретились.

– Я собираюсь вернуться, паренек, не подумай, – пробормотал Громобой. – Но мало ли…

– С каких пор ты стал таким сентиментальным? – через силу усмехнулся Игорь.

Бородач удовлетворенно кивнул и, сжав плечо компаньона, повернулся к торгашам.

– Ну что, ведите? Посмотрим, что у вас там осталось.

– Заходи, – сказал Кондрат, жестом указав на приоткрытую дверь.

И нейромант без промедлений на это приглашение откликнулся. Близнецы-автоматчики остались снаружи, а вот другие двое проследовали за бородачом внутрь. Туда же устремился и одноглазый нео, и это не слишком понравилось дружиннику – ведь теперь на стороне маркитантов был перевес пятеро против одного, причем трое из этой пятерки носили огнестрелы.

Едва дверь за увечным дикарем закрылась, Игорь почувствовал себя самым одиноким существом на всем земном шаре. Нео и собратья-люди, которым выгода оказалась важней чести и совести, смотрели на него с плохо прикрытой неприязнью, а «Рекс»… «Рекс» продолжал стоять, точно статуя: руководящий им нейромант то ли экономил энергию, то ли пытался усыпить бдительность врага. Из всех присутствующих только Игорь знал, на что способен Щелкун, если его спустить с цепи. Стая Таррка и телохранители Вадима не дали б соврать… если б био их давно не слопал.

Следуя наветам Громобоя, дружинник медленно, по шажочку, отошел от «Рекса» на весьма приличное расстояние. Хотя, конечно, приличным оно могло считаться только на взгляд человека. Био покрыл бы его за пару-тройку шагов, максимум – за четыре. Успеет ли Игорь сбежать? Кто его знает. Но уйти на другой конец улицы дружинник, конечно же, не мог: уж слишком это подозрительно выглядело бы с точки зрения защитников склада.

Каждая секунда скатывалась в бесконечность нехотя, будто черный березовый сок по изуродованному мутацией стволу. Игорь томился ожиданием, и проклятая фантазия только усугубляла его муки. Он представлял себе, как Захара везут в клети, словно дикого зверя. Представлял, как его, привязанного к седлу фенакодуса толстой веревкой, волокут в направлении Арены, очертания которой уже виднеются на горизонте… Очертания? А как она вообще выглядит? Игорь не знал. Но фантазии незнание не помеха. И вот уже ряды скамеек уходят в небо, зрители громко кричат, а в кругу, поигрывая мечами, сходятся громадный прожженный нео и…

…Захар.

О ком еще мог думать разведчик? «Захар» и «груз» – эти два слова пугающе часто мелькали в голове Игоря ровно с того момента, как первый нео из стаи Морха выскочил из развалин на Строгинском бульваре и бросился на молодого разведчика. Минувшей ночью, пока он дежурил рядом с тревожно сопящим нейромантом, только эти два слова помогали Игорю не засыпать. Припомнив первые уроки побратима, он вслушивался в московскую Зону и по услышанному додумывал, что происходит за пределами развалин, где они разбили временный лагерь. Дружинник все ждал, что «Аконкагуа 5А» вернется обратно, но гигант растворился в сумерках вместе с характерным шумом, сопровождающим его степенное шествие. Крысособаки вдали сначала тоскливо выли, а потом жалобно скулили, когда на их вой сбежались рычащие нео… Москва продолжала жить, пусть жизнью происходящее можно было назвать лишь с большой натяжкой.

Вдруг из здания склада послышались характерные хлопки.

«Выстрелы?..»

Игорь нахмурился – может, показалось? Но нет, хлопки повторились снова. Почуяв неладное, дружинник сделал несколько шагов в сторону, когда био, доселе стоявший неподвижно, резко встрепенулся и, пригнув голову к земле, угрожающе заскрежетал металлическими челюстями. Не ожидавший такого поворота Игорь резко попятился и едва не споткнулся о выбоину на асфальте. Внутри дружинника все обмерло.

«Неужели Громобой…» – успел подумать разведчик, прежде чем металлический ящер ударом хвоста снес стоящих перед ним близнецов-автоматчиков, будто пустые консервные банки.

«Не может быть…»

К счастью или к сожалению, но на осознание потери у разведчика совершенно не было времени. До смерти перепуганный, Игорь бросился к ближайшему зданию, прекрасно понимая, что автоматом рассвирепевшего Щелкуна ему не одолеть. Мысленно он молил Бога, чтобы никто из стрелков не додумался стрелять ему в спину.

Но прихвостни маркитантов были слишком заняты взбесившимся био, чтобы отвлекаться на одинокого бегуна. Разведчик не видел, что творится за спиной, но крики боли явно издавал не Щелкун, а вполне себе обыкновенные люди.

А вот нео оказались на удивление наблюдательны к деталям.

– Хомо! – донесся до ушей Игоря рык кого-то из стаи.

До ближайших развалин было рукой подать. «Рыбкой» ныряя в зияющий оконный проем, Игорь услышал до боли знакомый звук: это был безжалостный рокот пулемета.

«Соврал, мразь», – понял дружинник, уже находясь в полете.

Приземление отдалось такой болью в раненом плече, что Игорь едва не заорал в голос. Эффект от использования чудодейственного пластыря был весьма коварен: очень быстро ты напрочь забывал о травме, однако любое стрессовое движение с лихвой компенсировало этот странный склероз. Упершись лбом в грязный холодный пол, дружинник зажмурился и закусил нижнюю губу. Это была жизненно необходимая трехсекундная передышка, без которой он просто не смог бы подняться и продолжить забег.