Александр Конторович - В связи с особыми обстоятельствами

Прижавшись к холодной стене, Левченко покачал гудящей головой. Перед глазами все еще двоилось, в ушах стоял гул. Что там капитан говорил? Смотреть… Ну, да, надо смотреть по сторонам. Он сделал шаг вправо, заглянул в узкую щель.

Прямо на него, торопясь и поскальзываясь на насыпи, бежали двое немцев. Придерживая за плечами винтовки, они тащили брезентовую сумку.

«Сумку несут… Зачем? Что в ней может быть такого? Но зачем-то же они ее тащат? Но это же немцы! Ничего хорошего они нам точно не несут».

Солдат заметался по вагону. Лезть наверх и разворачивать башню? Поздно: немцы уже успеют подбежать совсем вплотную к вагону. Стрелять в смотровую щель? Винтовка лежит где-то в глубине вагона, пока добежишь, пока найдешь… А пулемета с этой стороны нет. Но ведь есть же гранаты! Капитан где-то рядом их оставил. Около каждого пулемета было по нескольку штук. Взгляд метнулся по вагону. Да вот же они, раскатились по полу!

Наклонившись, агроном схватил сразу две гранаты. Непривычные, с длинными деревянными ручками. Но командир показывал, как с такими обращаться. Отвинтив на рукоятках колпачки, он вытряхнул оттуда шарики и, подскочив к двери, дернул рукоятку запора.

Дверь распахнулась, и Левченко встретился взглядом со стоящим внизу немецким солдатом. Руки у того были чем-то заняты. Судя по всему, и немец тоже не ожидал подобной встречи. Он попятился назад и что-то крикнул.

Пришедший в себя агроном резко рванул правой рукой, выдергивая шарики взрывателей и, неуклюже замахнувшись, бросил обе гранаты в проем открытой двери.

Когда на насыпи около броневагона вдруг вымахнул столб разрыва, совершенно непохожий на предыдущие, вызванные снарядами тридцатисемимиллиметровки, стрельба по обе стороны фронта затихла сама собой. Приподняв голову над землей, немецкие солдаты вглядывались в повисшее над насыпью облако дыма. Оно совершенно скрывало часть стальной коробки, и издали невозможно было разобрать, что же там происходит. Понятно было одно: русские прекратили огонь, и это произошло явно не просто так. Менее всего понимал происходящее пришедший в себя майор Штангер. Со своей позиции он видел исковерканные и перевернутые пушки батальона. Так что соотнести произошедший взрыв с результатами обстрела из них было никак невозможно. К моменту, когда на насыпи встал дымный столб, в живых не осталось уже ни одного артиллериста. Повернувшись назад, он кивком головы указал на замолчавшую бронеплощадку лежавшему рядом офицеру.

– Шомберг! Возьмите с собой взвод солдат и проверьте этого монстра. Мне очень не хочется, чтобы там пришел в себя какой-нибудь недобитый русский. Тут чуть более шестисот метров, постарайтесь пробежать это расстояние как можно быстрее. Если все в порядке, дайте зеленую ракету. Я хочу лично осмотреть броневагон.

– Яволь, герр майор!

Офицер повернулся, взмахнул рукой, призывая к себе взвод, точнее, то, что от него еще осталось. Всего набралось около полутора десятков солдат. Быстрая команда – и они, вытянувшись в затылок друг другу, быстро побежали к насыпи.

Обердорф приподнял голову от земли и отряхнулся. Уши заложило капитально, он ничего сейчас не слышал. Попытавшись сквозь дым разглядеть что-нибудь у вагона, лейтенант вскорости отказался от этой затеи – ничего видно не было. В воздухе всё ещё висело облако дыма, кусты частично вырвало и разбросало по сторонам. Взгляд влево – с земли поднимался фельдфебель. Встретившись с ним глазами, лейтенант кивнул в сторону бронеплощадки. Мол, пора! Повелительный жест – и из кустов поднялись остальные солдаты спецгруппы.

Ракутин только ступил ногами на пол вагона, как тот внезапно словно на дыбы встал! Толчок – и капитан кубарем полетел в дальний угол. Помещения бронеплощадки тотчас же заполнились густым дымом. Что-то трещало, лязгало и катилось, ничего было невозможно разобрать. Одно было понятно: что-то взорвалось совсем рядом с вагоном, и взорвалось весьма неслабо. Нашарив рукой переборку, Алексей сел на пол. Поразмыслив, расстегнул кобуру и вытащил браунинг. Приподнялся, опираясь о стену, и сделал несколько шагов на подгибающихся ногах. Они дрожали и разъезжались. Зацепившись стопой за что-то, Ракутин пошарил рукой и наткнулся на жестяную рукоятку. Граната! Не помешает… Сунув ее в карман, он продолжил свое движение. Дым потихонечку развеивался. Внутрь вагона упал робкий солнечный лучик, обрисовавший на стальной стене четкий прямоугольник.

«Прямоугольник? Это взрывом так выбило? Быть того не может! Но вот же он, перед глазами!»

Капитан потряс головой, отгоняя наваждение. Но прямоугольник никуда не делся, все так же пробивался сквозь клубы дыма солнечный свет.

Какой-то шум на улице. Голоса? Точно так, голоса. А Левченко где? Отчего он молчит и никак не дает о себе знать? Порыв ветра слегка приподнял дымные облака, и Алексей разглядел в двух метрах перед собой неподвижно лежащего человека.

«Волосы черные, с кудрявинкой, гражданский пиджак… Кто у нас в отряде такой? Левченко! Только он отвечает такому описанию. Что-то не видел я до сих пор у немцев таких чернявых да кучерявых, да ещё и в гражданке. Значит, это не он шумит на улице. А кто ж тогда?»

Заскрипел и защелкал щебень на насыпи. Повелительный окрик, и в светлом прямоугольнике нарисовался черный силуэт. Окрик был сделан по-немецки, поэтому странно было бы предполагать, что таким образом отдаются команды красноармейцам. Поэтому капитан не раздумывая вскинул пистолет и нажал на спуск. В замкнутом пространстве броневагона выстрел прозвучал неожиданно громко. Вот только эффект от него оказался нулевым: пуля бесполезно лязгнула по железу и с визгом вылетела в открытую дверь. Теперь Алексей точно мог рассмотреть, что это именно открытая дверь, а не пролом в бортовой броне. Кто мог ее открыть и зачем, он смутно себе представлял, но находящиеся снаружи немцы (откуда их только черти принесли?) не преминули этим воспользоваться. Напуганный выстрелом солдат спрыгнул на улицу, и почти тотчас же оттуда громыхнул ответный залп. Но и он прозвучал совершенно впустую: пули, отрикошетив от брони, унеслись куда-то в темноту вагона. А вот в ответ из этой самой темноты вылетела РГД-33. Вот ей как раз особенная точность прицеливания не требовалась. Ахнул взрыв, и снаружи сразу заорало несколько голосов. Уж навряд ли это были радостные возгласы. Секундой позже из той же черной дыры вылетела еще одна РГД. А откуда-то с верха вагона плюхнулась на насыпь уже немецкая, добавив еще добрую сотню осколков. Внезапно ожил башенный пулемет, щедро рассыпавший длинную очередь. Броневагон проснулся и продолжил огрызаться.

Ползком подобравшись к двери, капитан понял: бой подошел к концу. Вырванная мощным взрывом, дверь косо повисла на одной петле, и никакой возможности ее закрыть более не имелось. Сейчас орущие снаружи немцы придут в себя и забросают внутренность вагона гранатами. Максимум, сколько еще можно продержаться на этой позиции – несколько минут. Ровно столько времени, сколько потребуется немцам для перегруппировки.