Александр Конторович - В связи с особыми обстоятельствами

И.о. командира 396 стрелкового полка

135 стрелковой дивизии

Майору Горбуненко В.А.

Докладываю вам, что сегодня 03.08.1941 г. в 03.46 утра, форсировав реку Ирша, на занимаемые полком позиции, из тыла немецко-фашистских войск вышла группа бойцов и командиров РККА в количестве 112 (ста двенадцати) человек.

При этом ими было уничтожено передовое охранение противника в количестве шести солдат и ефрейтора, и захвачен один станковый пулемет. Двоих пленных немецких солдат бойцы переправили на нашу сторону.

Вышедшими из тыла бойцами командовал старший лейтенант Ерихов П.В. – командир батареи 12 зенитно-артиллерийского дивизиона ПВО.

Всего в составе группы старшего лейтенанта Ерихова насчитывается:

Пять командиров РККА в званиях от лейтенанта до старшего лейтенанта;

Сто три бойца различных родов войск;

Четверо военнослужащих медсанчасти НКВД, вышедших вместе с бойцами группы из вражеского тыла.

На вооружении группы имеются:

Три станковых и шесть ручных пулеметов разных систем, в том числе – один станковый и три ручных – трофейные.

Одиннадцать пистолетов-пулеметов (семь трофейных).

Девяносто шесть винтовок и карабинов (восемнадцать трофейных немецких карабинов «Маузер»).

Имеются боеприпасы к стрелковому оружию и некоторое количество ручных гранат.

Четырнадцать бойцов и один командир – лейтенант Еремин А.С. имеют ранения и направлены в медсанбат.

О выходе группы старшего лейтенанта Ерихова мною было направлено донесение в Особый отдел, однако, до настоящего времени, никто из его представителей так и не прибыл.

Однако особист все-таки появился – им оказался невысокий седоватый (несмотря на относительно молодой возраст) политрук. Осмотревшись на месте, он сходу взялся за командира вышедших бойцов.

Пригласив его в землянку и выпроводив оттуда её обитателей, он уселся за стол и вытащил из своего планшета лист бумаги.

– Присаживайтесь, товарищ старший лейтенант. Моя фамилия – Грызлов, и я представляю здесь органы госбезопасности. Как вы понимаете, у меня к вам имеются вопросы, на которые хотелось бы получить конкретные и исчерпывающие ответы.

Ерихов пожал плечами, подтащил поближе к столу обрубок бревна, который здесь исполнял роль табурета и уселся на него.

– Для начала, попрошу предъявить ваши документы! – произнес особист.

– Пожалуйста, – зенитчик вытащил удостоверение личности, а из планшета достал и положил на стол какие-то бумаги. – Это приказ о занятии обороны моей батареей.

Внимательно просмотрев все, политрук кивнул.

– Итак, как явствует из предъявленных вами документов, вы и ваша батарея занимали позиции, согласно приказа начальника ПВО.

– Совершенно верно, занимали и отражали все попытки авиации противника нанести удар по станции. Нами был подбит один вражеский самолет и один сбит. Об этом имеются пометки в предоставленных мною документах. Также там имеется удостоверение личности погибшего фашистского летчика. В боевом журнале сделаны соответствующие записи.

– Кем сделаны записи?

– Записи сделаны мною собственноручно.

– Эти записи? – перевернул страницу боевого журнала особист.

– Да, эти.

– Как следует из журнала, вы также вели бой с танками и пехотой немцев. Чем это было вызвано? Немцы ворвались на станцию?

– Да. То есть, нет – они не сразу ворвались! Батарея была передислоцирована по указанию заместителя начальника Особого отдела штаба армии старшего политрука Ждановича. Он предъявил мне свои полномочия и отдал соответствующий приказ.

– Письменный приказ?

– Вот он. Даже печать есть – всё, как положено! – ткнул рукой в документ зенитчик.

– А кто дал вам приказ на отступление? Старший политрук?

– Нет. Он уже погиб к этому времени. Обороной станции командовал капитан Ракутин – его Жданович назначил. Нам было приказано прикрыть отход эшелона с техникой и беженцами.

– Удалось?

– Да. Ушел этот эшелон и ещё один – тот, что ближе к вечеру прибыл. Многих не вывезли – места не хватило. Но раненых погрузили почти всех. И всю технику.

– Какую технику?

– У группы старшего политрука были какие-то особенные немецкие танки – их и вывезли.

– Танки? – вопросительно приподнял бровь политрук.

– Ну, я сам только один видел… но говорили, что их несколько… Первым эшелоном и вывезли. А потом, когда уже стемнело, и немцы отошли, капитан…

– Кто?

– Так Ракутин же! Он и приказал отступить, мол, задачу мы выполнили, надо выходить к своим.

– А сам он куда делся?

– Позавчера у нас бой был… на колонну немецкую нарвались, а там танки! Вот его и отрезало… да так и не встретились мы больше…

Как фигово, когда болит голова… просто невыносимо! Гул какой-то в башке… Не встать толком и не повернуться.

А надо.

Надо, пусть и не встать, но уж от этого места по-всякому уползти. Ничем хорошим это не кончится.

И так уже остается только удивляться тому, что какой-нибудь любопытный фриц не поинтересовался ещё содержимым карманов и полевой сумки. Но очень может быть, что таковой фриц вскорости тут образуется. Прибудут сюда трофейщики какие-нибудь – и все…

Надо ползти, коли идти пока невозможно.

И Ракутин полз… обдирая колени и локти, переваливаясь через какие-то бугорки…

Вперед!

Всё равно куда, лишь бы отсюда подальше.

Чертов танк!

Угораздило же его вывернутся откуда-то в самый неподходящий момент! А так всё нормально складывалось!

И ведь до линии фронта почти уже дошли, пушки уже вовсю бахали, даже и ружейные выстрелы где-то раздавались… Рядом всё! Один рывок!

И вот в этот-то момент и появились немцы…

Приземистый гробообразный броневик вывернулся откуда-то сбоку, и притормозил. По-видимому, его водитель совершенно не ожидал увидеть тут красноармейцев. Дорога-то была совсем ненаезженная, глухая, можно сказать. И не самая удобная для передвижения. Оттого её и выбрали для отхода, по лесу грузовики не проехали бы. А как ещё раненных нести? Слишком уж их много…

Так и шли, пробираясь узкими стежками-дорожками, хоронясь в лесной тиши (там, где она имелась). А имелось её тут не так уж и много. Больше приходилось прятаться по всяким балочкам, изображая из себя разбитую автоколонну. Завидев самолет (а мог он тут быть только немецким), поджигали банки, набитые ветошью, щедро политой маслом и бензином. Бойцы падали на землю, изображая убитых и раненых.

Примитивно, конечно… но пока сходило с рук. Надо думать, у пилотов имелись задачи и поважнее.

Четыре грузовика, которые удалось взять со станции, были заполнены ранеными. К одному прицепили даже уцелевшую в последнем бою зенитку.