Владислав Жеребьев - Марланский квест [СИ]

Обли на секунду замолк, решив промочить горло добрым глотком пива, но слушатели не позволили ему долго смаковать напиток.

— И что же там произошло? — Поторопил хозяина Слава.

Тот отставил кружку, хмыкнул, и пожал широкими плечами.

— Да пес паршивый его знает, что этот оракул им наговорил, однако родственники высших сановников начали отбывать в неизвестном направлении, спешно распродавая имущество. За ними потянулись родичи высших военных чинов. Мелкие баронства и графства еще держались и тут появились эти самые чужеземцы. По мне так в сговоре они с оракулом. Да и потом, слышал я что цену они за свои услугу просят немалую.

— Слушай Обли, — покачал головой Азир. — Я же тебя знаю. Ты, да и не в курсе того что твориться на кухне.

— Да чушь это все. — Отмахнулся хозяин постоялого двора. — Сам не слышал, но узнал у старшей кухарки, а та в свою очередь у горничной, которая помогала лакею, который прислуживал при разговоре хозяина с чужеземцем-колдуном.

— Почему колдуном? — Заинтересовался Зимин.

— А потому. — Скривился Обли и, особо не церемонясь, ткнул пальцем в поблескивающих в свете оплывших свечей циферблат электронных часов. — Вот что это?

— Часы. — Пожал плечами Слава, поспешно одергивая рукав.

— Да не прячь ты. — Бывший гвардеец отрешенно покачал головой. — Видел я такие часы, а вот как их смастерить, ты мне расскажи?

— Ну как. — Замялся Слава. — Делают их автоматы, на производстве, большие машины…

— Ты вообще понимаешь, что сам то лепечешь? Видел я как-то часы в Белогорье, на ратуше рядом с домом меняльным. Они были что та площадь и шумели как стадо баранов. Два человека за ними постоянно приглядывали и сверяясь с солнечными метками стрелки двигали, если те часы не поспевали. Это часы, я их знаю, я, наверное, даже смогу починить механизм. Он на мой взгляд не сложнее водяной мельницы. Ты сможешь починить свои часы?

Зимин отрицательно замотал головой.

— Ты можешь объяснить, как они делались?

Снова отрицательный ответ.

— Вот тот-то и оно. — Оскалился Обли. — Все что не может делать руками обычный мастеровой, то колдовское. Теперь ответь мне на вопрос. У кого больше всего колдовских вещей?

— У колдуна. — Сдался Зимин, поняв, что его красноречия явно не хватает чтобы переубедить узколобого вояку.

— Ну вот, — возликовал Обли, — а у того чужака помимо колдовских приспособлений все чужое. Взгляд, походка, манеры. Вроде и говорит по-нашему, и выглядит как человек, но как мне призналась горничная, взгляд у него был нехороший.

— А это как? — Десятник пригубил и благоразумно отставил кружку в сторону.

— Ну не знаю. — Развел руками хозяин заведения. — Нехороший и все. Больше ничего сказать не могу.

В зале загремели возбужденные голоса гвардейцев, это начали подавать жаркое. На такую ораву вынесли сразу несколько жареных поросят, горы хлеба с сыром и с десяток пузатых бочонков местного доброго пива.

Зимин сглотнул слюну, учуяв запах жареного мяса и обменялся вопросительным взглядом с Амиром, после чего решено было отложить в разговоры в сторону и как следует набить желудок.

— Светает. — Барус хмуро уставился на край ямы. — Значит скоро развязка.

— Развязка — это хорошо, развязка — это здорово. — Грецки хищно оскалился, показав всему свету хищные желтоватые клыки плотоядной твари. — Мне бы только до этих чумазых добраться, хоть бы и без топора. Я бы их — и красноречивыми жестами барон показал, как бы он расправился со своими тюремщиками.

— Полно те вам, — поморщился полковник. — Может все и обойдется. Степной народ вспыльчивый, но как я слышал отходчивый и если мы с вами дожили до рассвета, то все не так уж и плохо.

Я в разговоре участия не принимал. Холод ночной степи и общее настроение так окутали меня, что сейчас, наверное, покажи мне миллион долларов, али другую приятную картинку, глазом бы не повел.

Ждать, впрочем, осталось недолго. Едва небо из угольно-черного, с яркими алмазами звезд превратилось в грязно-серое как на краю ямы началось шевеление и чья-то ругань, из которой отдельно вычленить можно было только нецензурную брань и резкие гортанные окрики степняков. Перебранка продолжалась минут десять, и мы, в ожидании, притихли на дне, спокойно ожидая развязки.

Я приготовился ко всему что воспроизвёл мой воспаленный мозг, от падения на голову ядовитых змей, до первой горсти земли, предрекающей похороны заживо, однако сценарий, проказница судьба выдала нам иной.

— Эй, — на краю ямы появилась голова и я уже было решил, что сейчас нас забросают чьими-то останками, однако сама человеческая часть, вместо того чтобы рухнуть вниз мертвым лицом, — добродушно поинтересовалось голова.

— Серый? — Опешил Амир, — а мы то вас уже похоронили.

— Серый. — Подтвердил воскресший из мертвых. — И не иначе как Антон Павлович Серый.

На лице Серого впервые появилась улыбка, и я запомнил ее на всю оставшуюся жизнь. Больше Антон Павлович Серый эмоций не показывал.

— Прошу простить меня, господа, за чрезмерную расторопность моих людей. — Голос Урук-хана, грозы пустошей, и страшной легенды королевства звучал ровно и уверенно. Но смущало не это. На Урук-Хана он был вовсе не похож. Я слышал много историй о бандах работорговцев, шнырящих в приграничье и утаскивающих на аркане зазевавшихся беднягах, после чего продавая их в рабство не столь прогрессивным государствам. Они были злы, беспощадны и неумолимы, однако не представляли собой неуправляемый сброд. Поток живого товара контролировал, а также управлял действиями летучих отрядов некто Урук-Хан, свирепый степной воин с молниями в глазах и громом в ладонях. Однако пред нами, уставившими, измученными и грязными по самые брови предстал европейского вида джентльмен, высокий, смуглый и светловолосый, одетый быстрее как городской модник, чем как суровый степной дух.

Правильное породистое лицо с азиатскими нотками предполагало, что в роду сурового Хана были азиаты, однако высокий рост и стать фигуры подводили его к нордическому типу нашей земной породы.

Видя наши недоуменные взгляды, Хан как будто наслаждался произведенным эффектом.

— Вы, наверное, удивлены господа? — Продолжил он, белозубо скалясь. — Однако всему свое время. Мистер Серый мне все объяснил, а он расскажет и вам, после чего у меня будет к вам маленькая просьба. Но все это потом, а пока прошу воспользоваться гостеприимством моего скромного походного лагеря. К бойцам не суйтесь, передвигайтесь только между белыми палатками.

Скромный лагерь Урук-Хана представлял из себя порядка сорока палаток, вмещающих в себя по меньшей мере под сотню бойцов. Особняком стоял табун низкорослых мохнатых лошадок, смешно стригущих ушами, за которыми приглядывала пара степняков и с десяток здоровенных лобастых псов. Каждый из этих зверюг был размером с теленка и казался неповоротливым и тупым, но стоило одному из пастухов отдать команду или просто свиснуть, как вся собачья свора молнией срывалась с места и выделывая кульбиты, умело и ловко управляло табуном.