Мария Круз - Ар-Деко

Завтрак получался поздним, и народу в таписерии было немного. Я взял себе тортилью, к ней маринованный красный перец, нарезанный ломтиками и плавающий в оливковом масле, и маленькую «тапу» крупных оливок. Сел лицом к окну и тут же увидел Рауля, идущего из арки, одетого в светлый костюм. Он заметил меня еще через витрину, помахал рукой на ходу.

Зайдя в двери, он подмигнул мне, но сам сперва направился к стойке, откуда принес и себе пару тарелочек с завтраком. Сел рядом, протянул руку и одновременно похлопал по плечу.

– Как дела, омбре?

– Тебя заждался, – усмехнулся я. – Все в порядке? Товар привез?

– Обязательно привез, все у меня дома. Поедим и покажу.

Да, Рауль вовсе не аргентинский адвокат, он из Испании, родом из Памплоны, но жил больше во Франции, куда перебралась его семья, возле Бордо, а потом еще и послужил в легионе, где мы с ним и познакомились. Живет он то в Большом Каире, то уезжает в Марсель, где крутит незаконные дела с контрабандой оружия. Кто-то у него наловчился таскать его со складов французской армии, да и другие источники есть.

– У тебя здесь как все идет?

– Больше по плану, но могут быть осложнения. Слишком много заинтересованных лиц вокруг этого аукциона появилось. Не самых приятных.

– Этого следовало ожидать, – пожал он плечами. – Расскажи подробней, как тут сейчас карта легла.

Я рассказал. Подробно. Закончил уже тогда, когда мы и завтрак доели, и обязательный «кафе кон лече» допили. Рауль только хмыкал, слушая новости, и когда я замолк, сказал:

– Да, это действительно впечатляет. Впрочем, чем больше участников, тем больше беспорядка. У меня товар для ирландцев, кстати. Как бы они его дальше не передали.

Рауль продавал оружие ирландцам. Гангстерам, но те точно передавали немалую часть его дальше, «Армии», то есть фениям – республиканцам, у которых в Зоне Большого Каира были свои ячейки, и иногда они доставляли хлопот британской власти. «Армия» здесь зарабатывала и собирала деньги, закупала то же оружие и отправляла на родину, и уже оттуда оно попадало в Ольстер.

– Не хотелось бы.

– Отказывать уже поздно, я предупредил, что приехал, товар забирают вечером.

– Я понял.

В квартире Рауль вынес из кладовки три большие брезентовые сумки, выложив их на диван. Раскрыв одну из них, он вытащил совершенно новый пистолет-пулемет с горловиной под магазин слева.

– Смотри. «Шмайсер МП-28», бельгийский, сделан для Китая, под маузеровский патрон. У нас были такие в легионе, только патрон другой. – Рауль протянул его мне.

– Помню, – я взял оружие в руки, – а этот патрон мне даже больше нравится.

– Мне тоже. Скорость выше, пробиваемость тоже. У нас три таких. По четыре магазина на тридцать два патрона к каждому и по пятьсот патронов. Я все пристрелял, бьют точно.

А еще подобные пистолеты-пулеметы есть на вооружении специального дивизиона. Под другой калибр, но такие же, со стороны не отличишь. Именно поэтому я не стал искать возможность купить куда более часто попадающие в Большой Каир «томпсоны». Контрабандой их сюда везут, найти не проблема, но на них можно спалиться. Да и контакты с местным криминалом, как я уже сказал не раз, стараюсь сводить к минимуму. К счастью, у меня есть друг Рауль, и он эту проблему снял.

– Бляхи?

– Сингер достанет, – ответил я. – Вместе с повязками.

Специальный дивизион форму обычно не носит, но при необходимости для опознания надевает бляхи со звездой Лиги Наций и надписью по кругу «Метро Полиция Зоны Большого Каира» и сине-белые же повязки на рукав. Вот они нам и нужны.

– Костюмчик только попроще купить не забудь, – напомнил я. – Серенький, дешевый.

– Я помню. Что дальше делаем?

– Раз ты приехал, то… – я задумался, – то тебе завтра утром лучше бы с нами поехать. С Ианом и со мной. Будем смотреть тоннель. Рабочий комбинезон есть?

– Шутишь? – Рауль даже возмутился.

– Без него никак. Купи сегодня.

– Если успею.

– Лучше успеть. У нас с Ианом есть комбинезоны коммунальной службы, так что ты в любом можешь быть. И подъезжай к девяти утра к его гаражу.

– Что-нибудь с собой брать?

– Револьвер возьми на всякий случай. И что-нибудь на голову, чтобы лицо не запомнили. Только не маску.

– Как-нибудь соображу. Тебе налить чего-нибудь?

– Ты с ума сошел, рано еще. – Я показал ему свои часы. – Ты там совсем в своем Марселе распустился.

– Это я просто про тебя плохо думаю, – усмехнулся он. – Как с тобой связываться?

– Через Иана пока. И пользуйся лучше уличными телефонами, тоже на всякий случай.

Машину с шофером я заказал на четыре часа, рассчитывая приехать чуть раньше. Надо и «невесте» продемонстрировать нетерпение, и оглядеться немного заранее. Это не последний шанс добраться до кабинета вице-губернатора, но это хороший, большой, толстый такой шанс, его надо использовать.

Машина оказалась тем же самым «Паккардом», а шофер тем же самым Гастоном, улыбавшимся мне уже в тридцать два зуба, потому что чаевые в прошлую поездку я ему оставил щедрые, не поскупился.

– Рад вас видеть снова, мсье, – поприветствовал он меня по-французски, распахивая передо мной дверь. – Куда сегодня?

– В то же самое место, Гастон. Дорогу помните?

– Разумеется, мсье. – Дверь захлопнулась, и он быстро сел за руль.

На отчаянном каирском солнце машина нагрелась, хотя, похоже, и стояла до этого в тени, так что мне пришлось опустить боковое стекло. Ветер тоже освежающим не ощущался, как раз начинается самое летнее пекло. Вроде и привык, но иногда тяжеловато. И одежда мнется так, словно ее никто никогда не гладил, но и с этим ничего не поделаешь. Тут даже «официальный» цвет автомобилей не черный, а белый, как вот у этой, на которой меня сейчас везут, – в черной машине вообще как в печке будешь сидеть. В духовом шкафу.

– Включить радио, мсье? – спросил Гастон.

– Да, французскую станцию, пожалуйста.

– У меня всегда на французскую настроено, – гордо сообщил он.

Понятное дело, что у каждого сеттльмента свое радио, его обычно тамошние обитатели и слушают. Запел женский голос, сильный и глубокий, настолько привлекший внимание, что я спросил у Гастона:

– Кто это поет?

– Эдит Пиаф, мсье. Не уверен, что ей место на радио. Кто-то застрелил ее любовника, а потом оказалось, что он оставил ей все наследство [7] На самом деле Луи Лепле вроде бы даже и не был ее любовником, а лишь поклонником таланта и владельцем кабаре «Жернис» на Елисейских Полях, где и началась карьера Пиаф. И оставил он ей совсем небольшую сумму, но газеты и публика тогда раздули это в скандал. Люди специально шли в кабаре, чтобы срывать ее выступления. Но в следующем году скандал утих, и карьера Пиаф снова пошла в гору. . Не кажется ли вам это странным?