Елена Счастная - Воин Забвения. Гранитный чертог (СИ)

Кирилл улыбнулся так, словно никогда в Младе и не сомневался. С тихим торжеством или гордостью, будто не увидел её первый раз меньше луны назад, а сам взрастил из отрока. Не зря, получается, заступался и осаживал Хальвдана, когда тот требовал выгнать её за неподобающее для дружинника поведение. Доверие она оправдала в полной мере. А между тем, если рассудить, картина вырисовывалась странная и загадочная. Раз силой парня удержать не пытались, значит приехал сам. Какой же вельд добровольно согласится отправиться туда, где его, возможно, ждёт не самая лёгкая смерть? Предатель? Или что ещё хуже — соглядатай, который прикидывается желающим помочь?

И задумывалась ли об этом Млада?

— Главное, что наконец-то у нас есть тот, кто сможет пролить свет на вельдов, — проговорил князь, вырывая Хальвдана из размышлений.

— А на смерть троих кметей? Или тебя это уже не волнует?

— Это волнует меня не меньше. Но сейчас каков резон гадать? — Кирилл пожал плечами, сложив руки за спиной. — Просто нужно допросить вельда. Сам займёшься или людей Вигена отправить?

Хальвдан знал, каких подручных держит начальник стражи для допросов: с виду — отпетые головорезы и висельники. Спору нет — допрашивать они умели, но вот сомнения вызывало то, как они это делали. Хотя, если нужно, закроешь глаза на любую жестокость.

Он покачал головой.

— Подожди с людьми Вигена. Замучают мальчишку раньше, чем он успеет что-то сказать. Сам потолкую.

Кирилл согласно наклонил голову, но затем подозрительно окинул его взглядом.

— Ты какой-то… пришибленный. Уверен, что справишься? Могу и Бажана отправить.

Хальвдан не сразу осознал смысл его слов. А когда осознал — разозлился. Проклятье! Князь видел его насквозь и наверняка разгадал, что послужило причиной сегодняшней рассеянности. Хоть напрямую и не спрашивал. К чести Кирилла, ёрничать первым он никогда не начинал, даже если находился повод — только в ответ на издёвки. А потому в его вопросе чувствовалось искреннее участие.

— Уж с тем доходягой, которого привезла Млада — справлюсь, — Хальвдан зачем-то обеспокоенно посмотрел на дверь.

Князь беззвучно усмехнулся.

— Доложишь сразу.

Хальвдан поклонился, как того требовало почтение к правителю, но не слишком низко — как позволяла их многолетняя дружба — и вышел из покоев Кирилла. Спустившись во двор, не глядя по сторонам, он обошёл изгиб замка и направился к темницам. Влажный в преддверии дождя воздух сопротивлялся каждому шагу. Уже смеркалось, а потому кмети, вполне резонно решив, что за событиями прошедшего дня воеводы спрашивать с них ничего не станут, разбрелись кто куда. То и дело они попадались навстречу, и во взгляде каждого читался один и тот же вопрос. Каждому любопытно было бы взглянуть на живого вельда, я то и наподдать ему за всё, что творило его племя. И порасспрашивать самолично. А так приходилось ждать, что скажут воеводы или сотники, когда придёт время. Те же всей правды точно не выложат, чтобы не трепали лишний раз.

Но уже можно поручиться за то, что по детинцу ходила едва ли не сотня версий того, как погибли кмети. Одна другой сказочней и героичней. Большого секрета в том, конечно, не было. Любой мог бы уразуметь, что кмети столкнулись с вельдами. О том говорили и ранения Млады. Вряд ли в княжестве кто-то, кроме них, отважился бы стрелять в княжеского дружинника. А разбойников в тех местах давно уже не водилось — даже они стереглись кочевников, способных появиться когда угодно.

Но как бы то ни было, правду и подробности рассказать может только Млада. Или вельдчонок, если во время той стычки он к ней и прибился.

За размышлениями Хальвдан дошёл до входа в темницы. Здесь было тихо, даже никто не сновал кругом. На мгновение он задержался у двери и, открыв её, ступил на узкую лестницу, ведущую вниз. Сразу стало зябко. Нечасто приходилось здесь бывать. Да и, видят боги, это к лучшему. Пленники в казематах появлялись очень редко. Только самые страшные преступления могли привести сюда. А обратный путь обычно лежал только на плаху или виселицу.

Пытаясь сквозь дрожащий полумрак разглядеть под ногами скользкие ступени, Хальвдан и сам отчасти чувствовал себя осуждённым: настолько гнетущее впечатление производили темницы. Дышать здесь было тяжело. Казалось, с каждым вдохом лёгкие обхватывает влажным покрывалом. Кое-где вода стекала по стенам прозрачными ручейками: сказывалась близость реки и подземных течений. Однако камни, из которых были сложены позеленевшие от сырости своды, лежали так же плотно, как и много лет назад.

Эти темницы обнаружили, когда князь начал строить замок. Непонятно, откуда им было взяться в деревне, которая стояла на холме, сколько помнили окрестные жители. Однако решено было оставить их, как есть: крепкие, многопудовые камни взяли за основу замка. Сам Кирилл никогда не построил бы такое подземелье, но разбирать его было слишком долго и утомительно, настолько глубоко они уходили в землю. Многие их помещения до сих пор не разведали: никому не хотелось блуждать тёмными лабиринтами.

Хальвдану иногда становилось интересно, что за замок стоял раньше на этом месте. Судя по размеру темниц — просто огромный, гораздо больше нынешнего. Наверное, здесь обитал какой-то древний правитель, история жизни которого со временем стерлась со страниц летописей или затерялась в глубинах хранилищ свитков. Неизвестно, зачем ему были нужны такие мрачные казематы, но от них словно до сих пор веяло болью и страданиями. По дому ходили толки, что в подземелье живёт призрак. Якобы даже кто-то видел его, хоть почти никто здесь не бывал. И то верно: какое же подземелье без привидения. Чаще всего о том судачили впечатлительные служанки, но и кмети — те ещё болтуны — не брезговали, приправляя рассказы выдуманными ими же легендами. А отроки время от времени даже устраивали между собой испытания мужества: кто дольше сможет просидеть в неосвещённом коридоре подземелья. За это обычно хорошенько влетало от старших, но мальцов это не останавливало.

Чем глубже спускался Хальвдан, тем более промозглым и тяжёлым становился воздух вокруг. Пламя факелов, закрепленных в проржавевших держателях, трепетало вслед, и тень Хальвдана плясала на изъеденных сыростью стенах. Кое-где ступени всё же обрушились, и приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы не сверзиться и не отшибить себе что-нибудь.

Кивнув одинокому стражнику, не иначе оставленному здесь предусмотрительным Вигеном, Хальвдан вошёл в услужливо открытую перед ним дверь единственной занятой камеры.

— Принеси ещё лучину! — едва обернувшись, крикнул он. — Ни зги ведь не видать.

Часовой расторопно принёс ещё один светец и поставил него на пол, потому как больше некуда. Только тогда Хальвдан как следует смог разглядеть пленника.