Кирилл Бенедиктов - Завещание ночи

— Я предупреждаю вас, Тан, — произнес он странным неживым голосом, — к бессмертию эта вещь не имеет никакого отношения. Я предупреждаю вас также, что если Корона попадет в руки этого человека, все мы увидим только смерть.

— Я не верю вам, драгоценный Ли, — оборвал его Чэнь Тан. — Один раз вы уже обманули меня, сказав, что не знаете этого человека… Напрасно вы полагаете, будто я не способен отличить правду от лжи… Давайте Корону.

— Дети, Младший, дети, — напомнил Флакк. Он чуть повернул правую ладонь, и девочка пронзительно закричала.

«Я совершаю ошибку, — лихорадочно думал даос. — Мне нельзя было жалеть детей. Судьба мира важнее. Почему, почему они выбрали меня?»

Он медленно снял с плеча холщовый мешок и вытащил из него небольшой обруч кованого железа с укрепленным на выступе-клюве желтоватым камнем неправильной формы. Гоу требовательно протянул руку. Даос обреченно вложил в нее корону.

— Отлично, — сказал Чэнь Тан. Он взвесил корону на руке, повертел и примерил. Она оказалась впору, клюв с камнем нависал чуть выше переносицы. — Каким же образом я могу открыть этим ключом двери Вечной Жизни?

— Никаким, — ответил Ли. — Это ловушка, глупец!

— Ты должен принести жертву, — хрипло выдохнул из своего угла лиганец. — Ты должен убить прежнего хозяина Короны, тогда его дар перейдет к тебе… Только ты можешь это сделать, ты, владеющий Ключом Рассвета, Камнем Чандамани, Короной Высшей Власти! Маг, называющий себя Ли Цюанем, бессмертен и неуязвим для всех, кроме тебя, господин! Ты можешь получить бессмертие, убив его!

Чэнь Тан сосредоточенно потер бровь.

— Ты слышал, любезный Ли? Этот странный человек предлагает мне убить тебя… Не скрою, любезный Ли, мне было бы жаль расставаться с таким приятным собеседником и искусным врачевателем, однако, если человек этот не лжет, то скоро мне вообще не понадобятся врачеватели… Можешь ли ты что-нибудь добавить к словам лиганца, мой драгоценный Ли?

Ли заговорил, тщательно подбирая слова:

— Этот человек лжет. Если ты попытаешься убить меня, сила, заключенная в Короне, сожжет тебя. Он останется единственным владельцем талисмана, и спустя недолгое время земля содрогнется от ужаса. Не бросай в пропасть камня, порождающего лавину, Тан.

— Я слышал тебя, — сказал Чэнь Тан. — Я должен признать, что задача, поставленная перед нами нашим западным другом, достойна древних мудрецов. Конечно, я рискую, совершая убийство с помощью магического талисмана, но, с другой стороны, я не могу доверить эту задачу никому другому, поскольку тогда этот другой станет хозяином Короны и обладателем дара бессмертия… И, честно говоря, драгоценный Ли, я сомневаюсь, что еще кто-нибудь из моих людей будет так глупо благороден, что променяет бессмертие на жизнь двух степных щенков… Я выбрал, мой благородный Ли.

Лысый легионер тяжело задышал в своем углу, ладони его еще крепче стиснули тонкие детские шейки. Ли печально посмотрел на поднимающегося с ложа Чэнь Тана и медленно проговорил:

— Такова-то твоя благодарность мне, Чэнь Тан. Я спас тебя в смертоносных Муюнкумах, я лечил тебя от лихорадки, я следовал за тобой всюду… И теперь ты платишь мне… чем? Смертью?

— Мне и вправду жаль делать это, — сказал Чэнь Тан. — Но ты же сам говорил мне, что у даосов нет рецептов на все случаи жизни и что они уславливаются действовать одним способом, а в ходе дела прибегают к другому… Я оказался хорошим учеником. Прощай.

Одновременно с его последними словами даос прыгнул к дверям. Но это было уже не хорошо продуманное движение тренированного бойца, а рефлекторный рывок жертвы, обреченный на неуспех. Метательный нож, прервавший жизнь Чжичжи Хутууса, тяжело свистнув в воздухе, ударил Ли под лопатку. Даос сделал два торопливых шага и упал на пороге спальни. Чэнь Тан, словно не веря в содеянное, приподнялся на цыпочки, чтобы рассмотреть получше.

— Я… бессмертен? — громко спросил он, обращаясь к неподвижному телу даоса. Воины с плохо скрываемым ужасом смотрели на него. — Эй, лиганец, теперь я бессмертен? — Он повернулся к легионеру и вдруг схватился обеими руками за голову. — Эй! Что это! Что такое?!

Флакк мрачно наблюдал, как темный обруч на голове китайца наливается темно-багровым пульсирующим светом. Чэнь пытался сорвать Корону, но она как будто становилась все меньше и меньше, сжимая его череп раскаленным кольцом.

— Лиганец! — взвизгнул Чэнь, бросаясь к легионеру. — Сними это!

Гай Валерий Флакк отшвырнул полузадушенных детей в сторону и сильным толчком широкой ладони бросил Чэнь Тана обратно на ложе. Китаец завыл и, обхватив голову руками, стал кататься по пропитанным кровью Хутууса медвежьим шкурам. Воины остолбенело наблюдали за ним, даже арбалетчики, державшие на прицеле лиганца, опустили свое оружие и смотрели на извивающееся на ложе вопящее существо.

Корона сияла уже ровным пурпурным светом. Когда железный обруч сжег кожу и стал прожигать кость, римлянин быстро опустился у стены на корточки и плотно закрыл глаза.

Даже сквозь сомкнутые веки он увидел ослепительное сияние, вспыхнувшее там, где корчился в страшных муках господин Чэнь. Он знал, что это вырвалась наружу скрытая сила Камня Чандамани, Ключа Рассвета и что все, видевшие эту вспышку, ослепли по крайней мере на полчаса.

Тогда он поднялся, тяжелыми шагами прошел к ложу и сорвал корону с обуглившегося черепа Чэнь Тана. Корона снова была холодным обручем из метеоритного железа, а камень выглядел как непримечательный мутно-желтый кристалл. Но это была Корона, первое звено в Триаде Итеру.

Он пошел к дверям, переступая через ползающих по полу воинов и отталкивая в сторону тех, кто еще держался на ногах и шарил перед собою вытянутыми руками. У трупа Ли Цюаня он помедлил, борясь с искушением, но в конце концов не выдержал и поставил свою ногу на бритый затылок. «Вот и все, — подумал он мрачно. — Я начинаю выигрывать войну».

За его спиной женщина с лицом эфталитки, плача, прижимала к себе детей в нарядных одеждах и повторяла, захлебываясь слезами: «Молнии Тенгри поразили их… Молнии Тенгри сверкнули с небес, и не стало убийц Хутууса…Тенгри не дал им уйти в свои степи живыми… Молнии Тенгри сверкнули с небес и сожгли их…»

Гай Валерий Флакк усмехнулся недоброй усмешкой победителя, спрятал корону в лохмотья и исчез в ночи.

— Два вопроса, — сказал я. — Откуда вы все это знаете, и в чем все-таки состояла тайна Железной Короны?

Было уже черт знает как поздно. Я протрезвел окончательно и чувствовал какой-то противный озноб — то ли от холода, то ли от того, что мне наговорил Лопухин-старший. Рассказывать он умел, это бесспорно.