Сергей Самаров - Отчуждение: точка контакта

Тем не менее, я по себе хорошо знаю, насколько больше становится сил в таком состоянии. Инструкторы любят рассказывать историю, как шли в горах два альпиниста. Один из них просто атлет, а второй – поклонник раджа-йоги. Атлет сорвался со скалы. И поклонник раджа-йоги трое суток держал руками страховочную веревку, и руки его не чувствовали усталости. Он усилием ума отключил от своих физических усилий ум. Когда им на помощь пришли горные спасатели, поклонник раджа-йоги еще и им помогал вытаскивать своего товарища. Пример классический, но характерный. Такая степень владения умом и телом, конечно, не каждому доступна, но каждый может к этому стремиться, и должен тренироваться.

Когда я шел со своим взводом, приходилось останавливаться, и устраивать привалы. С майором Медведем мы шли без остановки. Мы, офицеры, могли себе такое позволить, и знали, что у нас хватит сил, если сейчас придется вступить в бой. Офицер всегда имеет лучшую подготовку, чем солдаты. Солдаты приходят и уходят, а офицер постоянно готовит их, и постоянно вынужден находиться в высокой степени боевой подготовки.

Мы прошли несколько километров по дну ущелья.

– Пора поворачивать. – по памяти определил я. – Странно, так ни одного «гуляющего дыма» и не встретили. Вчера их в этом ущелье было полно.

Я присел, и набрал во фляжку немного воды для пробы. Вчера я брал пробу с этого же места, значит, требовалась повторная, чтобы стали заметны изменения, если они есть.

– Ручей далеко тянется? – показал майор на поток ледяной воды, бегущий по дну ущелья, и даже ногой воду поддел, выбрасывая брызги на берег.

– Не знаю. Метрах в ста отсюда была стоянка банды Арсамакова. Прямо на берегу ручья. Отсюда они пошли на сигнальный дым летчиков. Мы едва-едва успели предотвратить нападение. Арсамаков не решился нападать открыто, фронтом, хотя у летчиков из оружия были только пистолеты. Разделил банду на две части, часть внизу оставил, часть в обход повел, чтобы сверху атаковать. С бандитами наш снайпер в одиночку расправился. Только Арсамаков и еще двое или трое убежали.

Воспоминания эти, как я сам понял, просто грели мои мысли. И я им предавался с удовольствием. И Медведь слушал с пониманием.

Сейчас часть взвода находится в карантине, а боевой костяк неизвестно где и неизвестно в каких условиях. Понимание этого давало мне боевую злость, и я готов был давить всех пауков подряд. Мелких, местных, каблуком, крупных, залетных, чем получится.

И потому при подъеме на склон пошел быстрее. Просто завелся от своих мыслей. Майор Медведь мои воспоминания не прервал. Понимал, наверное, что я часто теперь буду вспоминать взвод и его дела. До тех самых пор буду, пока мы не освободим солдат их инопланетного плена. И он готов был на любой риск, чтобы помочь мне.

Только на узком хребте, где даже по траверсу пройти было бы затруднительно, когда впереди был крутой спуск, я сбросил скорость. Сработала привычка к контролю за своим психическим состоянием, и я мысленно надавил на тормоз, поскольку спуск – дело несравненно более сложное, чем подъем. Сложное, в первую очередь, технически. При подъеме нужны сильные бедра и крепкие объемные легкие, а при спуске требуется повышенная внимательность и продуманность действий.

– Угомонился? – только тогда и спросил майор Медведь.

И я остался благодарен ему за то, что он не спросил меня об этом раньше.

– Угомонился, товарищ майор.

– Держи себя в руках, иначе, в таком состоянии, боец из тебя будет никакой, и ты своим мальчишкам помочь не сможешь, только сам в плен угодишь, и меня туда же отправишь. Далеко еще до места?

– Еще одно ущелье перейти.

– Страховка здесь нужна? – майор показал на кольцами свернутую прочную веревку, что висела у него на рюкзаке.

– Мы с взводом так проходили.

– Тогда и мы с тобой пройдем.

Пройти-то мы прошли, только меня мой груз постоянно звал свалиться и скатиться, и несколько раз я только в самый последний момент умудрялся не уронить гранатомет, и при этом каким-то неведомым образом удерживал равновесие, сам этому мысленно удивляясь. Тем не менее, говоря короче, я зову тяжести не поддался, и дошел до дна ущелья на своих ногах и с не разбитой головой. И даже конечности по склону не разбросал, ничего не сломал и не отломил. И сам этому не удивился, зная свою подготовку. На дне ущелья мы все же минут десять отдохнули, посидели на траве под елями, где увидеть нас без специальной тепловизионной техники было невозможно.

Имели пауки такую технику или не имели, я не знал, как, тем более, не мог этого знать майор Медведь, который живого гигантского паука еще не встречал. Но вообще сидящего человека даже в тепловизор легко принять за какое-то животное. Тем более, животные здесь водились. Мы отдыхали, когда крупная, но вовсе не гигантская свинья провела мимо нас по самому центру дна ущелья свое стадо – полтора десятка молодых самок, и два десятка молодых самцов [16] Дикие свиньи придерживаются матриархата. В стае правит старая свинья. Старый секач присоединяется к стае только во время спаривания, а все остальное время живет отдельно. Обычно в стае от десяти до сорока самок и почти столько же молодых и слабых самцов. Иногда стаи по численности достигают сотни животных, но это редкость. Такой стае бывает сложно себя прокормить. Но история встречи с такими стаями описывает. . С расстояния в пятнадцать метров дикая свинья не в состоянии различить человека зрением, но она хорошо чувствует запах. Проходя мимо нас, старая свинья захрюкала, захрюкали и другие свиньи, и все стадо ускорило движение.

– А разве кабаны не ночные животные? – спросил меня майор Медведь.

– Ночные. Днем они предпочитают спать.

– Значит, их кто-то поднял. Кто-то идет за нами по следу?

Я поднял бинокль, и стал просматривать ущелье в длину.

– Вот они. Они, видимо, и подняли.

– Кто?

– Красные волки. Поднимаются по склону. Торопятся. Идут в сторону перевала. Интересно, как у хищников передается информация? Ни микрофонов, ни наушников, ни коммутаторов. А они все знают. Знают даже то, что через пару хребтов их ждет добыча.

– Спроси, что полегче, – отмахнулся майор. – Я по природе своей не хищник.

Я спросил:

– Двигаться не пора?

Майор согласно встал. Внешне – без сожаления прервал свой отдых. Даже не вздохнул ни разу. Просто встал, и пошел. И не так, как я поднимался на предыдущий хребет. Без внутреннего напряжения, спокойно и размеренно.

Мне невольно пришлось под его темп подстраиваться. Хотя я уже и без того не спешил, не желая показать перед майором слабость своей нервной системы. И не потому, что она у меня была слабая. Напротив, нервы у меня всегда были надежными, но нервный срыв может произойти с любым. Энергия психологического взрыва имеет свойство скапливаться в организме, и когда-то взрыв наступает. У меня он произошел, однако я сумел перебороть его своими силами. Обуздал эту энергию. Но и это показывать – это тоже пустая бравада, хвастовство, что по натуре мне было чуждо. Я не любил хвастовство в других, и потому не допускал его со своей стороны.