Сергей Самаров - Отчуждение: точка контакта

Наверху мы снова остановились. И опять присели под деревьями, чтобы обезопасить себя от нападения сверху. Но небо все же мы поочередно просматривали. Хотя я понимал, что это бесполезное занятие. Скутер пауков, действительно, может передвигаться и беззвучно, и со скоростью мысли. Это я передвигался на мотоцикле, представляя его мощь, но все равно с той примерно скоростью, с какой мог бы ехать тот же мотоцикл, к примеру, по гоночному треку. Но я видел, как взлетал скутер с пауком. И как он за доли секунды скрылся за горизонтом. Полетел он, кстати, в южную сторону, туда, куда и показывал на карте эмир Арсамаков. Хотя, южная сторона – это еще ни о чем не говорит. Южная сторона большая, и отыскать там ущелье, где база находится, будет не просто. Если только сам скутер не знает, куда лететь. Или шлем не подскажет, не направит полет по знакомому маршруту.

Сверху, с хребта, мы пытались рассмотреть место, где разбился большой боевой космолет. Там, где вчера была яма, пробитая корпусом упавшей машины, сейчас было небольшое озерцо, в которое впадал ручей, и из которого в противоположном конце он же и вытекал, но уже слабой струйкой.

Тепловизор в моем бинокле не показал наличия живых теплокровных организмов. Но мне пришла в голову мысль, которая требовала разрешения.

– Товарищ майор, а пауки – теплокровные?

– В каком смысле? – не понял меня Медведь. – Растолкуй недоразвитому.

– Тепловизор может увидеть только теплокровных тварей, которые тепло излучают. Вот меня и интересует – сможет он паука увидеть? Пусть даже не нашего, гигантского. А простого паучка, что паутину по елкам развешивает.

– Я в принципе далек от всякой зоологии, – неуверенно ответил майор. – И ничего внятного объяснить тебе не смогу. Этот вопрос требовалось раньше задать кому-то из мира ученых. Тому же генералу Вильмонту. Он может знать.

– А может и не знать. Он тоже не зоолог.

– Ну, сам бы не ответил, спросил бы кого-то знающего.

Раньше меня этот вопрос мало интересовал. Но внизу мой бинокль никого не нашел. Ни одного даже завалявшегося бандита. Ни в человеческом обличье, ни в паучьем. Мне показалось, там опасности вообще никакой нет, хотя это могло быть само по себе обманом, идущим у меня изнутри. Ведь я не встретил здесь опасности, когда передавал шлем пауку. Отсюда автоматически передавалось ощущение отсутствия опасности от места. Но мы целенаправленно шли именно сюда, и именно для того, чтобы найти опасность. Но когда она по наши души пожалует – это пока не известно ни мне, ни командиру группы майору Медведю.

– Будем спускаться?

– А чего ждать?

– Пообедать бы не грех. Хотя дело к ужину идет.

– Спускаться тяжело будет.

– Что в рюкзаке еду тащить, что в животе – какая, хрен, разница. А то получится так, что заварушка начнется, и перекусить не успеем.

– Пока там заварушкой не пахнет. Я бы предпочел сначала спуститься.

– Ладно. Пойдем. – согласился со мной командир. Он вообще оказался покладистым и понимающим человеком.

Вот и в этот раз, он прекрасно понимал, что этот склон станет для меня мучительным воспоминанием. Именно здесь, при прохождении этого спуска, рядовой Пашинцев нашел свое кресло, которое, в итоге, привело меня, командира взвода спецназа ГРУ, к знакомству с пауком, то есть, с потенциальным противником. Ну, конечно, знакомством это событие можно назвать только условно, поскольку мы друг другу даже не представились. Тем не менее, я понимал, что, передав шлем, спас паука. Но это значит слишком мало. Если будет обострение ситуации, я точно так же буду готов убить его, чтобы спасти своих солдат. Но мыли обо всем этом, скорее всего, аппетита мне не добавят. И майор Медведь, предчувствуя это, желал пообедать еще на хребте. Но я на своем мягко настоял. Хотя не считал этот вопрос принципиальным, поскольку к еде я, как правило, отношусь, исключительно, как к удовлетворению физиологической потребности организма, и не более. Считаю обычно так: есть возможность поесть, значит, следует это сделать, чтобы потом не убивать на еду время, когда может оказаться, что времени не хватает. Если такой возможности нет, то и волноваться не из-за чего. На меня жена иногда обижалась из-за моего равнодушного отношения к пище. Она, бывало, так старалась, а я, углубленный в собственные мысли, ее изысков, случалось, не замечал. Конечно, в этом моя вина, и я признаю ее.

Казалось бы, я должен был согласиться с майором, и задержаться для обеда на хребте.

Но место аварии космолета манило меня непонятным, однако, очень мощным магнитом. И чем ближе мы оказывались к месту, тем сильнее была тяга. Скорее всего, я чувствовал, что отсюда лежит путь к моим бойцам. Так подсказывало мне умение анализировать свои ощущения. Наверное, и майор Медведь чувствовал, где начинается дорога к офицерам его группы. И потому приказывать не стал, хотя право на приказ имел, и согласился на спуск. Оба мы, грубо говоря, рвались в бой. То есть, готовы были, говоря честно, на себя огонь вызвать, предполагая, что именно здесь нас попытаются захватить, лишь бы предпринять реальную попытку спасти своих парней. И оба желали, чтобы это произошло как можно быстрее. И оба были уверены, наши люди не сомневаются, что мы скоро появимся, и спасем.

Хотя вызов огня на себя был чисто умозрительным и с моей стороны, и со стороны Медведя. И пока ничто не предвещало, что наши ожидания оправдаются. Правда, у меня в голове появилась и созрела еще одна причина того же характера. Как у нас в армии принято вытаскивать с поля боя покалеченную технику, так же, возможно, принято и у инопланетян. И было ожидание того, что они попытаются унести с места крушения космолета все, что можно унести. Значит, вернутся сюда. Я не мог знать, насколько сложно выполнить такую задачу технически. Даже если предположить высокий научно-технический уровень знаний пауков, это, наверное, не дело нескольких минут. Пока, по крайней мере, не было заметно, чтобы кто-то вел в ущелье хотя бы подготовительные работы. При взгляде сверху мне показалось, что все там, внизу, сохранилось в том же порядке, в каком было, когда мы сутки назад ущелье покинули.

Я, в самом деле, испытывал некоторое волнение, которого и опасался Медведь, на первой трети спуска, то есть, там, где я шел вместе со взводом до того, как улететь на воздушном мотоцикле. Я легко, без всяких поисков указал место, где я отрезал от куска обшивки космолета лоскуток металла. Кусок обшивки лежал на прежнем месте, и майор взял его в руки, не забыв, естественно, надеть перчатки.

Осматривал долго и внимательно, ощупывал, испытывал на гибкость и пластичность, разве только, не попробовал «на зуб» [17] Раньше, в старину, «на зуб» испытывали золотые монеты. Монета из чистого золота легко надкусывалась. .