Сергей Самаров - Резервация разума

Я переглянулся с ефрейтором Ассоновым.

– Мы готовы, товарищ майор.

– Погранотряд готов в полном составе, – гарантировал полковник Сорабакин.

Майор Медведь коротко посмотрел на экран своего «планшетника», где все еще располагалась только что полученная карта спутниковой съемки.

– Тогда нам лучше перебраться на пятую заставу, и уже там обсуждать вопрос, воочию рассматривая территорию, на которой нам предстоит работать.

– С этим нет проблем, – полковник вытащил трубку, показывая, что готов прямо сейчас позвонить капитану Светлакову, и предупредить, чтобы начальник заставы приготовился к встрече.

– Троица!

– Я, товарищ майор.

– Где твой беспилотник?

– В рюкзаке.

– Хорошо. Разведаем, что там такое прячется под «колпаком» РЭБ.

Мой шлем спокойно сообщил:

– Ничего разведать не получится. Когда противник запускал свой «беспилотник», десяток человек выходил из под «колпака» в сторону, чтобы «беспилотник» не потерял управление. Под колпаком не работают даже телефоны.

– Что предлагаешь? Можно провести разведку скутером?

– У скутера квантовое управление. Его перехватить никто не сможет, только камеры, которые вы на скутер установите, ничего не будут видеть. Они тоже более низкого уровня. На скутер в небе приборы стерехов определят сразу. Тогда они будут знать, что за ними наблюдают, и что-то против них готовят. Они обычно бывают очень осторожны. А, когда они осторожны, с ними сложно бороться.

– Под «колпаком» стерехи?

– Нет, там только люди. Стерехи, видимо, где-то неподалеку. Они тоже пользуются квантовой связью. Только двухкубитной. Она часто поддается расшифровке. Квантовую связь я бы услышал. Пока они связью не пользовались. Значит, их пока не много, и они общаются простой мыслью.

Взгляд майора Медведя показал, что он слышал мой разговор со шлемом.

– Тогда вылетаем на пятую заставу всем занятым в операции составом. Если товарищ полковник разрешит, мы возьмем в качестве прикрытия, которое может понадобиться, бойцов вашей разведки во главе с товарищем майором.

Почему Медведь предпочел разведку пограничников, понял, наверное, только я. Само слово «разведка» всем нам, военным разведчикам, близко. И потому даже чужая спецназу ГРУ разведка внушает нам надежду.

– Я не против, – кивнул полковник. – Что скажет майор Сухоруков?

– Я сам хотел напроситься.

– Тогда летим, – решил Медведь. В каждый скутер поместится по два человека. Кто боится высоты, тот может отправляться пешком. Кто не боится, но не поместится, прилетит вторым рейсом, если такой рейс понадобится. Старший сержант Камнеломов обеспечит.

Я не очень понял, что за роль собрался играть в нашей операции полковник Сорабакин – командовать его никто не уполномочивал, да и спецназовцы стали бы слушать команды чужого офицера только с оглядкой на своего командира. А подчиняться майору Медведю полковник, на мой взгляд, не пожелал бы, поскольку привык за годы службы на границе быть «первой скрипкой», но факт остался фактом, он тоже «намылился» лететь на пятую заставу. Более того, лететь он намеревался непременно со мной, судя по тому, что пошел полковник рядом со мной, и даже чуть впереди, как и полагается старшему по званию. Где стоял мой скутер, он хорошо знал. Я еще от дверей дал шлему задание оборудовать внутренности двумя креслами. И только потом приказал поднять фонарь кабины, поднять в воздух одновременно и меня, и полковника, и мягко опустить в кресла, что было выполнено без всяких сложностей и карикатурных нелепостей, хотя Сорабакин сначала, едва его стало поднимать, всеми силами извивался и пытался спуститься на землю. Но при этом продемонстрировал завидную реакцию и адекватное ситуации восприятие действительности, понял, что его извивания со стороны могут смотреться смешно – а за нами смотрело множество пограничников, и подчинился воле квантового киберкомпьютера. На всякий случай я передал шлему еще одну свою мысль:

– Полковник может полезть командовать, вопреки воле командира операции. На всякий случай, держи над ним паутину, и иногда напоминай ему, как в паутине он чувствовало себя весьма неуютно.

– Сделаю… – квантовый киберкомпьютер прекрасно и правильно оценивал наше положение, и здраво соглашался со мной.

– А пристегиваться здесь не нужно? – Сорабакин поискал взглядом ремни безопасности, но ничего похожего не нашел.

– Здесь и необходимости нет. Это же не автомобильная дорога.

– Да, понимаю. – согласился полковник. – Если на дороге два автомобиля столкнутся, ремень еще может спасти, а если два скутера столкнутся в воздухе, то спастись уже будет невозможно.

– Скутеры разумные, и обладают прекрасной реакцией. Я не слышал, чтобы они сталкивались, – успокоил я начальника погранотряда.

– Но сегодня твой скутер такие «кренделя» в воздухе выписывал. При таких маневрах легко из кресла вылететь.

– Кресло будет вас держать, не переживайте. Да мы и не будем «кренделя» выписывать. Нет необходимости в этом. Летим?

– Летим.

Меня, честно говоря, все же подмывало выполнить в воздухе несколько сложных фигур высшего пилотажа, чтобы заставить Сорабакина поволноваться. Но я благоразумно удержался. Не удержался только от высокой скорости, которая просто вдавливала в кресла наши тела. Но я уже знал направление движения, поскольку уже летал в эту сторону и обратно. И потому смело держал маршрут. Остальные скутера тоже сразу набрали скорость, и старались от меня не отставать. И фигур высшего пилотажа никто показать не пожелал. Должно быть, сказывалась дисциплина. Всем было приказано не демонстрировать возможности скутеров лишний раз. Вот и не демонстрировали. Только скорость показали. И то из-за меня, чтобы не отстать, и не искать потом дорогу в небе. А там следа не остается. Это я всех подбил так быстро лететь. Но здесь полет был безопасным. Мы на большой высоте находились. Сам погранотряд располагался тоже на большой высоте. А застава только незначительно выше. Но погранотряд на плоскогорье стоял, а застава на округлой горе. Перепад незначительный. Но здесь не было скалистых ущелий, в которых невозможно было летать на высокой скорости. Можно просто успеть увернуться от одной скалы, и угодить в другую. Не хватит человеческой реакции, чтобы успеть помыслить правильно, и справиться со скоростью. Здесь же полет проходил по прямой линии, практически, без маневров и даже без поворотов, потому что мой шлем сразу выбрал нужное направление К тому же разряженный воздух позволял скутеру лететь быстрее обычного, но не переходя за предел того, что может выдержать человеческий организм. Но все же к этому пределу приближаясь. Это я понял, бросив короткий взгляд на искаженное лицо Сорабакина. И только тогда вспомнил физическое состояние полковника, которому квантовый киберкомпьютер влил в рот, рта не раскрывая, бутылку водки. Просто переместил, иначе говоря, водку из одного сосуда в другой. Из бутылки в желудок и пищевод. От природы я был человеком не злым, и потому Сорабакина пожалел, тем более, что уже изменил свое отношение к нему, и мысленными переговорами со шлемом снизил скорость просто до быстрой. Тем более, мы уже подлетали к горе, и здесь предстояло сделать маневр, чтобы совершить посадку на плацу погранзаставы, оставаясь незамеченным возможным наблюдателям с грузинской стороны. Для этого требовалось скорость вообще сбросить. Маневр я совершил. Вернее, его совершил скутер, снизившись, и одолевая подъем так, словно на телеге ехал, не касаясь поверхности самой горы. Очень низко летел, и не быстро, словно с оглядкой. И, в действительности оглянувшись при повороте, необходимом, чтобы скопление скал облететь, я увидел, что все последователи мой маневр повторяют. Понимают, что концентрацию сил на территории одной заставы лучше не рекламировать. Похоже, был такой приказ. Я приказа со стандартной формулировкой «Делай, как я», не давал. Если бы приказ дал майор Медведь, делать не как он, а не как старший лейтенант Троица, я услышал бы его по связи. Значит, приказ был отдан квантовым киберкомпьютером моего шлема, и слышен он был только шлемам с других скутеров. С возможностями работы шлемов я еще знаком был плохо, и потому не знал, смогут ли шлемы по приказу тех, кто нацепил их себе на голову, например, помогать в спортивной гонке между скутерами. Обыкновенным компьютерам азарт не свойственен, но, если квантовому киберкомпьютеру доступно такое человеческое чувство, как жалость, то вполне допускаю, что и азарт ему тоже не совсем чужд. С такими мыслями я завершал полет, отвлекая себя от того, что предстоит делать.