Михаил Каштанов - Союз нерушимый...

-Поехали, товарищ полковник. Будем реализовывать вашу идею.

И видя недоуменное выражение лица Новикова, рассмеялся.

-Не поняли? Будем утверждать решение о формировании танковой армии. И не одной.

В машине, шикарном правительственном ЗиСе, Фрунзе, наконец, объяснил Новикову, что к чему. Сталин с проектом формирования нового типа армейских объединений был ознакомлен давно. И отнесся к идее весьма благосклонно. Проблема была только в организации и возможностях промышленности. Оборонка и так работала с максимальным напряжением: шестидневная рабочая неделя и трехсменная работа. Можно было перестроить работу ряда предприятий, работавших для народного хозяйства, но это было крайне нежелательно. Нельзя было допускать возникновения дефицита промышленных товаров народного потребления. Их и так было в обрез. И только жесткая система контроля позволяла обеспечивать бесперебойное снабжение. Но и развитие промышленности Страны Советов на месте не стояло. Видимо, время пришло и для решения подобных задач. Сегодня должно было состояться совместное заседание СНК и Политбюро, на котором, в том числе, должен был рассматриваться и вопрос создания 'армий нового типа'. Армий, которые должны были быть укомплектованы техникой и личным составом полностью уже в мирное время, а не ждать проведения мобилизации. Армия постоянной готовности — этот термин ввел Новиков на совещании по итогам одних учений и наркому обороны этот термин и сама идея очень понравились. Тем более, что Новиков не просто озвучил идею — он привел подробные расчеты необходимых сил и средств. Предоставил проект организационно-штатной структуры, и даже список основных задач подобных объединений, как в мирное, так и в военное время. В последующем, идею обкатали в Генштабе и управлениях наркомата. Подключили оборонные НИИ и представителей промышленности. На здоровый костяк идеи мышцы конкретных решений нарастали быстро.

Новиков слушал наркома и буквально разрывался от разнонаправленных эмоций. Конечно, было ощущение гордости и удовлетворения от того, что его идеи нашли свое воплощение. Было чувство восторга и гордости своей страной и её народом. И вместе с тем — холодным яростным комом распирала грудь и рвала душу ненависть к тем, кто загубил ЭТУ страну. Страну, для которой не было невозможного — превратили в третьеразрядный сырьевой придаток цивилизованного и сытого Запада. Превратили не в силу каких-либо объективных причин, а для удовлетворения своих личных амбиций. Для того, чтобы никто не мешал сладко жрать и воровать. Разве можно сравнивать эту Россию, которая сейчас носила гордое название СССР и ту, демократически-либералистическую 'Россиянию', в которой даже за то, что ты пытался громко заявить, что ты русский, могли обвинить в шовинизме и фашизме. И ведь не просто обвинить, а и закопать потихоньку.

И как все это могло умещаться в душе и голове одновременно, Новиков и сам не знал. Но умещалось. И помогало ему не просто жить — а делать все, чтобы эта постыдная Россияния не могла возникнуть никогда. Вот и сейчас, он видел, что стал еще на один шаг ближе этой цели.

На само совещание Новикова так и не пригласили. Просидел в приемной почти четыре час. Но это его сейчас не огорчало. Зато появилось время спокойно обдумать все, что сегодня произошло.

Во-первых, он явно прошел какую-то проверку. Какую, непонятно. Но то, что это была проверка, он не сомневался ни секунды.

Во-вторых, за все время даже не вставал вопрос о его возвращении в дивизию. Ни в кадрах, ни при разговоре с наркомом. Следовательно, стоило готовиться к новому назначению. Какому и куда — это вопрос отдельный. Смысла гадать он не видел.

В-третьих, судя по всему, все 'оргвыводы' были сделаны в его отсутствие. И тратить свое время и нервы на это не придётся.

Ну, и, в-четвертых, на такие совещания просто так не приглашают. Не требуешься сейчас, потребуешься позже. И, кажется, он догадывался, кому он мог потребоваться. Вопрос — зачем? Но тут уж следовало быть чуточку фаталистом и просто ждать. Слишком много вариантов и почти все — равновероятны.

Вопросов, напрямую кающихся темы формирования танковой армии, Новиков не опасался. Все давно рассчитано, увязано и разложено по полочкам. Благо, новообретённая память позволяла все это спокойно хранить в голове.

Из-за двойных дверей звуки не доносились, и о ходе совещания Новиков не знал. Тишину приемной нарушали только приглушенные звонки телефонов и тихий голос секретаря. Кстати, совсем даже не Поскребышева, а совершенно незнакомого истории товарища Лебедева. Лишь однажды тишину приемной нарушил выскочивший из кабинета полковник Генштаба Штеменко, на ходу торопливо кивнувший Новикову и умчавшийся в расположенную рядом рабочую комнату, оборудованную, как знал Новиков, всеми необходимыми средствами связи и немалой библиотекой карт и справочников. Через десять минут так же торопливо он прошел в обратном направлении. Вот и все. Сиди и жди.

О том, что совещание закончилось, Новиков догадался по поведению секретаря. Тот засуетился, перекладывая на своем столе какие-то бумаги, и встал. Как он узнал или почувствовал — это дело десятое, но то, что хорошие секретари в таких делах никогда не ошибаются, Новиков знал. Поэтому и сам тоже встал со стула и без лишней спешки оправил свой френч.

Через несколько секунд двери распахнулись, выпуская участников совещания. Скользя взглядом по знакомым и не очень лицам, Новиков буквально физически ощутил, как из открытых дверей пахнуло жаром и напряжением. Что ни говори, а работающие на полную катушку, чуть ли не кипящие от напряжения мозги множества человек, создают такой фон, что только держись.

Наркомы быстро разошлись. Но Фрунзе не выходил. Команды 'отставить ожидание' не было. И Новиков терпеливо остался сидеть на своем прежнем месте. Лебедев тоже вернулся к своей, непонятной непосвященному, но от этого не менее важной, работе. Прошло еще, наверное, минут пятнадцать, когда раздался телефонный звонок. Лебедев поднял трубку, выслушал собеседника, что-то коротко ответил и только сейчас обратил внимание на Новикова.

'Словно только заметил, зараза' — беззлобно, скорее, с уважением подумал Новиков, 'А какой взгляд! Совершенно бесстрастный и просвечивающий. Как тубус рентген аппарата'.

-Товарищ Новиков, пройдите в кабинет.

'Пройдите. Ну, значит пройдем'. Новиков встал и еще раз оправил свой френч. 'И все же, как ни хорохорься, а волнение пробирает до мозга костей. Не к кому-нибудь идете, товарищ Новиков, а к самому товарищу Сталину'.

Но вообще получилось, что волновался напрасно. Или нет? Встретили приветливо. За руку поздоровались. Да и Фрунзе ободряюще в усы улыбался. Вручили толстенную папку и отправили в рабочую комнату изучать. Изучил. В папке были приказы и нормативы по формированию танковой армии, причем почти в том самом виде, в котором и хотел видеть этот документ сам Новиков. Пришел обратно. Доложил, что документы изучил. И вот тут и началось самое интересное.