Михаил Каштанов - Союз нерушимый...

Сергей никогда не увлекался экономикой, тем более таким её специфическим разделом, как военная экономика, но то, что строительство такого флота потребовало от страны невероятного напряжения, которое она может долго не выдержать, понимал прекрасно. Значит, скоро начнется. И начнется далеко не так, как представляют это себе там, за проливами и океанами. Владыки морей! А вот хрен вам, а не владычество! Кончается ваше время — время лжи и торгашества. Скоро будет праздник не только на нашей улице, но и в НАШЕМ океане!

Но как не хочется воевать!

Ближнее Подмосковье.

-Как же не хочется начинать эту войну! Арсений, если бы только знал, как же всё это нам мешает. Я всё понимаю. По-другому нельзя. Нам просто не дадут жить так, как мы хотим. Но...

Сталин ходил по комнате из угла в угол. Даже не ходил — метался. В кулаке зажата давно погасшая и забытая трубка. Плечи ссутулились. И не скажешь, что всего час назад он проводил очередное заседание правительства, как всегда спокойный, уверенный, собранный. Вождь, привыкший отвечать за свои решения и за все, что происходит в стране.

Фрунзе сидел за небольшим столом. Потихоньку пил чай и внимательно следил глазами за метавшимся по кабинету Сталиным. Ни какой реакции на слова Сталина от него сейчас не требовалось. Сталину нужно было просто выговориться. Возможно, еще раз убедить себя, что всё, что они делают — правильно. Всё, к чему готовились эти годы — неизбежное зло. Испытание для страны и для них, через которое необходимо пройти, иначе никакого завтра может и не быть. Всё уже было решено, взвешено и отмеряно неоднократно. Но, последнее слово оставалось за ним, за Сталиным.

Сталин неожиданно остановился, повернулся к Фрунзе.

-Ты ведь знаешь, чего нам стоила вся эта программа перевооружения армии и флота. Если бы мы могли направить все эти силы и средства на нужды страны, мы бы уже перегнали по уровню жизни все эти Европы и Америки. Ты знаешь, когда я окончательно понял, что другого пути нет? Когда президентом в Соединенных Штатах стал Рузвельт. Тогда стало ясно, что они сделали ставку на мировую экспансию. И основной силой проводящую эту экспансию станут именно Штаты. Они испугались того, что и мы и Германия и Япония стали им практически неподконтрольны! И они решили, пока не поздно, нас уничтожить, и не просто уничтожить, а заработать на нашей крови очередные миллиарды. Им не нужно мирное сосуществование, ведь тогда они не смогут безнаказанно воровать, им необходима единоличная власть над миром. А мы этого не допустим. Не допустим.

Сталин, наконец, сел на ожидавший его стул. С некоторым удивлением посмотрел на мешавшую ему трубку. Аккуратно положил её на стол и вдруг неожиданно усмехнулся, словно разом сбросив напряжение.

-Видишь, Арсений, до чего довели проклятые империалисты? Так ведь можно не только про трубку забыть, но и что поважнее. Что молчишь?

-А что говорить, Коба? Всё уже тысячу раз говорено-переговорено. Как там писал Иванов в своей статье? '... Конфликт цивилизаций 'агрессии' и 'обороны' достиг своего апофеоза. Настало время решить вопрос, каким путем пойдет человечество. Решить раз и навсегда. Решить именно сейчас, пока развитие техники, особенно военной техники, не достигло такого уровня, что решение этого вопроса позже, может привести к полному уничтожению человечества или возврату его к уровню троглодитов'. Лучше не скажешь.

-Значит, мы правильно решили помочь ему поправить здоровье и вообще улучшить его положение.

-Правильно. Тем более, что он и не догадывается, откуда у него объявился этот ангел-хранитель. Умеет Лёва работать.

-Умел, Арсений. Умел.

Фрунзе невольно насторожился. Сталин ничего не говорил просто так. И если ... То где и на чём погорел непотопляемый глава НКГБ? Или решил, что он весь из себя такой незаменимый?

-Не надо всё валить на бедного товарища Сталина. Он здесь не причем. По крайней мере, так врачи утверждают. Говорят, что кровоизлияние в мозг произошло от перенапряжения и высокого кровяного давления. Умереть не умрёт, но работать больше не сможет.

-Когда это произошло?

-Сегодня ночью.

Сталин не торопился отвечать на невысказанный вопрос: 'Кто будет вместо Зиньковского'? А Фрунзе и не собирался такой вопрос задавать. Для него и так все было понятно. Кандидатура была одна — Берия. Но и произносить эту фамилию сам, тоже не спешил. Зачем? Это не его ведомство и не ему решать. Хотя его голос в Политбюро и в правительстве значит очень много. Но много он значит, в том числе и потому, что он всегда выступает в поддержку Сталина и все важнейшие решения они уже давно привыкли согласовывать заранее. Вот и сейчас...

-Ты тоже не видишь другой кандидатуры?

Дождавшись утвердительного кивка, Сталин вынул из лежавшей на столе коробки папиросу. Постучал краем гильзы по столу, вытряхивая крошки табака. Но не закурил, а стал крутить папиросу в пальцах.

-Завтра возвращается из Берлина Вячеслав.

-И какие новости от наших союзников?

-Гитлер и Сект согласны на личную встречу. Предлагают Швейцарию.

-А мы не торопимся? Еще и не начинали, а уже договариваемся.

-А мы и не будем начинать. Финны получили такое предложение от представителей Британии и Соединенных Штатов, что не посмеют от него отказаться. Деньги надо отрабатывать.

-Мы готовы.

-Не торопись, Арсений. У нас есть в запасе около месяца. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Советский Союз в начале этой войны выглядел агрессором. Пускай, пока, вместо пушек поговорят дипломаты. Мы озвучим ряд предложений по урегулированию ситуации. Но непременным условием остается отведение границы от Ленинграда на сто, или даже сто пятьдесят километров. А также обеспечение безопасного прохода нашего флота в Балтику. Если бы оставался жив Маннергейм, я считаю, что мы могли бы попробовать договориться. Но с его смертью вести переговоры там не с кем.

-Когда представлять план действий наших войск?

-Давай обсудим всё еще раз завтра. Пригласи Кузнецова, Громова, Триандафилова и Свищева. Остальным знать еще рано. Кроме Молотова и Берия.

Остров в балтийском море

Май на Балтике, это не самое лучшее время для отдыха. Если ты не на палубе фешенебельного теплохода или не на веранде не менее фешенебельного отеля. Вот и сейчас: о прибрежные скалы с грохотом разбивается серая волна, северный ветер гонит брызги, заставляя кутаться в не такие уж и непромокаемые, как оказывается, плащи патрулирующих береговую линию солдат. Резкие порывы норовят задрать полы плащей, обнажая то черные галифе СС, то темно-синие галифе НКВД попарно стоящих вокруг и на стенах старого замка, одинокой громадой возвышающегося в центре острова. Замка, в котором происходили Советско-Германские переговоры, как принято говорить официально — на высшем уровне.