Михаил Каштанов - Союз нерушимый...

А вот с техникой и с Левченко возникли большие проблемы.

Техники просто не было. Нет, не абсолютно! Старенькие 'Ишачки' и Р-5 наличествовали в достаточном количестве и во вполне приличном состоянии. А вот обещанных Поликарповым и Чкаловым новых машин — не было совсем. Обещали со дня на день. Но дни шли, а на обещаниях летать не будешь. Вот и летали на том, что есть.

Зато летали много. И жадно. Сначала с берега, привыкая и осваиваясь с новым морем и небом, а потом и с авианосца.

Тот день, когда Родин вместе с летчиками впервые увидели свой корабль, запомнился им на всю жизнь.

Они знали, что корабль большой. Они знали его основные характеристики и размеры. Но, одно дело знать, другое — видеть своими глазами. Даже для Сергея это было потрясением. Что же говорить про остальных. Кто-то, наверное, любитель Жюль Верна, произнес: 'Стальной остров'! Но он был не прав — остров не имеет таких хищно-стремительных очертаний. Не возносится в небо этажами надстроек. Не пытается зацепить облака решетками антенн. Не щетинится стволами универсалок и скорострельных зениток. А самое главное — острова не создаются до последней песчинки руками людей и неспособны перемещаться по морю со скоростью в 34 узла. 'Илья Муромец' получил свое имя не зря. Это действительно был богатырь. Советским и немецким корабелам удалось воплотить в нем все самое современное. Внешне 'Муромец' напоминал Родину набивший оскомину облик американского авианосца типа 'Эссекс'. Но только напоминал. Просто ничего более похожего Родин никогда не видел. Да и до рождения 'Эссекса' оставалось еще больше года. По сути, это был совершенно другой корабль. Водоизмещение 35000 тон. Длина 270 метров. Ширина 47 метров. Восемь котлов развивали мощность до 170000 лошадиных сил. Впервые в мире была утроена угловая палуба с паровой катапультой! Авиационная группа могла составлять, в зависимости от её состава, от 90 до 120 самолетов. Все это было защищено мощной, поистине линкорной, броней и готово было поддержать действия авиации по защите корабля шестнадцатью 150мм универсалками и восьмьюдесятью скорострельными зенитками калибра 20 и 37мм. Три подъемника способны были подавать самолеты на палубу с невероятной до этого времени скоростью. Сила!

Люди на фоне этой стальной громады казались букашками. Такие маленькие, с такими слабыми и легкоранимыми телами. И, тем не менее, именно люди составляли главную ударную силу этого гиганта. Родин вдалбливал это в головы своих подчиненных еще на Каспии и продолжил эту практику и здесь.

Да, корабль был замечательный. Чудо, созданное руками советских людей. Наглядное подтверждение того, что для них нет невозможного. И не вина рабочих и инженеров, что в той оставшейся где-то далеко реальности, подобный корабль так и не появился. У народа есть воля и сила. Но для того, чтобы они реализовались, сила и воля должны быть у руководителя этого народа. У Сталина хватало и силы и воли и желания и знания. Проходя по покрытой металлокерамикой взлетной палубе 'Ильи Муромца', Родин в который раз был готов благодарить всех богов за то, что у власти в России оказался такой человек.

Корабль был. И был у корабля капитан. Как и положено. Вот только ...

Севера. Холодное море. Холодные скалы. Лед и свинцовое, тоже холодное, небо. А вот люди — горячие. Даже слишком. Порой такие, что от соприкосновения двух таких натур не только искры во все стороны летят и громы разносятся, а того и гляди шарахнет что-то, как не безызвестный вулкан Кракатау, и тогда всем вокруг мало не покажется. Это никакая не поэтика и не преувеличение. Это вполне реальные взаимоотношения, сложившиеся между командиром авиаполка Родиным и командиром авианосца, на котором этот полк и базировался, флагманом второго ранга Левченко. До мордобоя дело, конечно, не дошло, но в выражениях и тот и другой не стеснялись и за словом в карман не лезли. Благо, что позволяли они себе такое только с глазу на глаз. Но то, что отношения между командирами далеко не теплые, а очень даже горячие знала вся команда, да и летный состав само собой. А причины были далеко не личные, а очень даже общественные. Даже не столько общественные, сколько отражающие еще не установившееся мнение о том, что такое авианосец — плавучий аэродром или боевой корабль авиация на котором своеобразное самонаводящееся оружие дальнего радиуса действия. Знало о таких 'теплых' отношениях и командование, но наводить порядок не спешило, так как пока все это шло только на пользу делу. И Левченко и Родин жилы рвали стараясь доказать свою правоту, и как результат — и корабль и авиаполк постоянно считались передовыми не только в Тяжелой авианосной бригаде (этакий синоним АУГ — авианосной ударной группе), но и во всем Северном флоте. А командующий флотилией, флагман первого ранга Трибуц, так еще этот конфликт интересов и поддерживал. А что? И делу польза и самому спокойнее. Левченко занят противоборством с Родиным и ему явно не до претензий на его, командующего флотилией, место.

Ох, и чесался же язык у Сергея припомнить этому 'мокроходу' и оборону Одессы и балтийский десант. Как удержался, и сам не очень понимал. Нет, потом в спокойной обстановке, у себя в каюте, он был готов сам себе надавать по шее. Но это было потом, а тогда, чуть не сорвался. И ведь понимал прекрасно, что и время сейчас не то, и ситуация не та, но так хотелось достать этого высокомерного моремана! И ведь достал. И без упоминаний о всяких анахронизмах. Всего-то и надо было образно, с использованием богатых и цветистых оборотов русского языка, заявить Левченко, что он здесь не адмирал Нельсон и тем более не Ушаков или Нахимов, а командир БАО (батальон аэродромного обслуживания) и водитель кобылы, пардон! — авианосца по совместительству. Правда, после этого и о себе пришлось услышать много нового и весьма интересного. И о том, какая у него запутанная генеалогия, и о том, что даже свои естественные потребности они, т.е. летчики, должны выполнять только с его разрешения или по команде и в очень странных местах и позах и многое другое. Чувствовалась старая школа! Но нас так просто не собьешь с выбранного курса! И мы тоже могём. Сергей дождался паузы, которую пришлось сделать Левченко, чтобы набрать в легкие новую порцию воздуха и выдал достойный ответ от лица всей авиации вообще и её морской ветви в частности. Мда. Хорошо поговорили. Качественно. И, самое главное, очень продуктивно. Хотя, взаимным уважением прониклись. Вот с того раза, так и повелось. А то, что на горизонте уже отчетливо был виден надвигающийся девятый вал новой войны, сглаживанию углов как-то не способствовало. Наверное, даже наоборот. И, тем не менее — дело они делали. Родинские соколы готовы были в кратчайшее время и почти в любую погоду поднять в небо все девяносто машин, и разнести все что летает и плавает в радиусе пятисот километров. А моряки готовы были обеспечить их вылет и прием обратно в любых мыслимых условиях. Да еще и за себя постоять могли и, если будет такая необходимость, поддержать огнем и свою авиагруппу, и другие корабли флотилии.