Д Димитрюк - Бремя лишних (За горизонт 2)

— Дэн, — в отличие от хозяина крестится на икону я не стал.

Ух–х..

Надо же, водка — качественнейший продукт. На мой вкус, как и положено Русской Водке крепостью именно 40 градусов.

— Ты получается из тех, кто носит крест, но не крестится?

— Получается так.

— Ну, будем знакомы, — хозяин разлил по второй.

— Выпить это я конечно завсегда и с радостью, но мне бы просто попить с дороги.

— Действительно, что–то я непроинтуичил. Сей момент, поправим, — Евграф театрально хлопнул себя по лбу и удалился. Спустя минуту он принес запотевший жбан и большую глиняную кружку.

Если водка меня лишь слегка удивила, то прикрытый шапочкой пены, холодный, чуть кисловатый, пощипывающий язык и горло Квас буквально шокировал. Я о таком не мечтал в принципе, от слова совсем.

Попробуйте в субтропиках месяц глотать пыль саванны, потом неделю штурмовать горы.

И вот он Квас, квасик, квасок. М–м–м–м–м.

Отказываюсь верить происходящему. Я сплю. Нет брежу. У меня глюки. Можно еще кружечку для связи с реальностью? А две?

Информационный голод на хуторе был жуткий. Что не удивительно, ибо край мира проходит буквально в паре верст от этого места. К квасу и водке, добавились хлеб, копченое мясцо, соленья, свежие овощи. Потом на стол выставили чугунок с вареной картошкой и бадью окрошки. Водки было много, но употребляли ее размеренно, да под обильную закусь. Все дела на хуторе были брошены, народ засел под навесом едальни, выпытывая из меня новости последних лет.

Какие–то новости сюда доходили, но это совсем не то же самое, человек буквально на днях (полгода назад) пришедший из–за «ленточки».

Через три часа в голове гудело от выпитого, пузо надулось от съеденного, а каждое новое слово требовало героических усилий.

Все — баста карапузики. Пришло время антракта.

Бабка — божий одуванчик, затребовала мою одежонку. Взамен выдав кусок мыла и метровый кусок чистого полотна. Причем мыло и полотно явно кустарного производства.

Керим проводил меня к реке, где я отмокал и соскребал с себя грязь, под ехидные, но не злые комментарии сидящей на берегу Евы. Я уже давно миновал тот возраст, когда смущаются присутствию представительниц другого пола.

Помывшись, и соорудив из отреза ткани набедренную повязку, возвращаюсь под навес. Еду и водку со стола убрали, оставив только квас — для промочить горло.

Пока я намывался у реки к столу прихрамал новый персонаж. Витек, лопоухий, курносый, лохматый, глуповато лыбящийся неровными зубами мужичок неопределённого возраста. Глядя на него, можно дать ему и двадцать пять, а можно и пятьдесят лет. Природа сэкономила на его умственном развитии, и Витек остановился на уровне школьника начальных классов. Он даже знает буквы, умеет складывать их в слова и считать до сотни.

Поскольку Витек любит поговорить с тараканами в своей голове, верить ему на слово не стоит. Однако, похоже какой–то материальный актив в том Мире за ним числился. От чего Витька сбагрили сюда, а его «актив» сменил владельца.

Я бы не стал однозначно утверждать, что имущество Витка отжал вербовщик Ордена. Однако Орден большой, вербовщиков у него должно быть немало и не все из них высоких моральных качеств.

Витька прислали на хутор пару лет назад. И с тех пор он обитает в крытой камышом мазанке. Однако нахлебником Витек не был, с лихвой отрабатывая еду и кров. Вместе с Витьком на хутор доставили несколько станочков с ручным или ножным приводом. На которых Витек изготавливает костяные, точнее роговые пуговицы.

Самые обыкновенные пуговицы, полированные до блеска с двумя или четырьмя отверстиями. Условия быта в этом мире сложные, приключений и неприятностей в изобилии, и через это одежда рвется, изнашивается и приходит в негодность быстрее обычного. От того ограниченный, но стабильный спрос на пуговицы в бассейне Амазонки закрывает вот этот ограниченный в умственных способностях мужичок.

Завладевший моим вниманием, Витек пустился в объяснения. Где собирают сырье — то бишь рога. Как путем вываривания готовых пуговиц в масле можно получить нежно розоватый оттенок. А если варить в соленой воде………..

Все это конечно весьма познавательно, но мне интереснее послушать немногословного Евграфа.

Я полагал, что он попал сюда еще во времена Союза нерушимого.

Ан, нет. Евграф заехал сюда через полгода после развала Союза.

— Знаешь, бывают в жизни ситуации — когда по жизни тебе положен орден, почет и уважение, а по закону светит срок немалый.

— Знаю, сам такой.

— Вот так я Тут и оказался. Хорошо хоть вещички собрать дали.

Дальше шел пересказ путешествия Евграфа, знакомства с Занной (история сродни моей — кто–то злой и черный хотел отжать ништяков у одинокой чернокожей девушки. Однако нарвался на пудовый кулак Евграфа, справедливость немедленно восторжествовала. А потом уже, как водится, и любовь подоспела), и описание местного жития бытия. Не слишком интересно, хотя довольно поучительно.

В отличие от меня, Евграф добирался до Точки Высадки (Москвы) на рыбацкой лодке.

Почему рыбацкой?

Так она вся пропахла рыбой, и облеплена чешуей.

Хотя, в моем понимании скорее это был морской баркас, ибо у судна имелось восемнадцать метров длины, палуба, и даже небольшая полуоткрытая рубка. Суденышко было не первой свежести, но еще крепкое.

Всего в караване вышло две дюжины подобных плавсредств при сопровождении двухмачтовой шхуны (парусов не ставившей, всю дорогу идя на дизеле), игравшей роль флагмана–танкера–спасательного судна.

А дошло до финиша семь «плавсредств» и флагманская шхуна. Только не подумайте, что все недошедшие оправились на корм рыбам. Отнюдь. По мере движения строго вдоль побережья, от морского конвоя откалывались суденышки с поселенцами, прибывшими в свои анклавы.

Узнаю рациональный почерк Ордена, скупить по миру старые рыбацкие баркасы и нагрузить их гуманитарной помощью дело копеечное. А в качестве одноразового средства транспортировки подобные суденышки дадут сто очков форы автомобилям.

Другой вопрос, что эта схема работает только в прибрежных районах и в глубине континента без автомобилей никак.

Засиделись допоздна. Когда осоловевший народ начал клевать носом, хозяин хутора свернул посиделки. И Ева отконвоировала меня баиньки.

Утро прокралось в мир тянущей от реки свежестью и пробившимся сквозь ставни солнечным лучиком. Противный лучик, щекотал веки, мешая урвать еще кусочек сна.

— Сгинь противный, — вяло подумалось мне.

Под боком зашевелись что–то нежное, теплое, мягкое.

— У…….ё…., что вчера было?

Память подсказывает, что было, причем Было с большой буквы. Ким–милая, прости меня, грешного. Стараясь не разбудить Еву, гадом подколодным сползаю с кровати. И на мягких лапах крадусь к выходу.