Д Димитрюк - Бремя лишних (За горизонт 2)

Как там — в «Острове сокровищ» было, — Нас было семеро против девятнадцати, теперь нас четверо против девяти.

Пусть нас не четверо, и не против девяти. Но, идея именно такая.

Этот раунд за нами, но победа в раунде, это еще не победа в матче.

Главное никаких потерь.

Н и к а к и х.

Подождем. Время работает на нас. Если «мутные» не шахиды–камикадзе, сейчас они поуспокоятся и начнут прикидывать, как им жить дальше.

Я бы, на их месте, либо валил на максимальной скорости, либо попытался найти с нами компромисс.

А будут продолжать дурковать, придется косоглазым еще змей наловить.

Совсем рассвело. Кофе хочется — аж зубы сводит.

Послать косоглазых на разведку?

Олег не пойдет. Слишком осторожный.

Да и мне свою тушку под пули подставлять ой как не хочется, у меня тоже дети, между прочим.

Лучшая война — это когда за тебя воюют другие. Только вот беда, нет других.

Легкие шаги за спиной.

Кого там принесло?

— Ким, — очень хочется послать ее обратно в укрытие, но прикусив язык, сдерживаю себя, — Ты как, родная. Как мелкие?

Алиса присела рядом со мной, прижалась бедром и просунула ладошку в мою ладонь.

— Я в порядке, только писать очень хочется. И дети в порядке, даже выспались.

Судя по осунувшемуся выражению лица и красным глазам, Алиса бодрствовала всю ночь.

— Хорошо, а то я боялся, как бы вам не прилетело.

— Мы тоже изрядно перетрусили. У Ленки чуть истерика не началась.

— Как справились?

— С истерикой?

— Угу.

— Ударной дозой коньяка. Да еще и подливали всю ночь.

Судя по коньячному аромату, подливали не только в Ленку.

— Ким, откуда так бензином несет?

— В УАЗик попали, от него бензином несет. Мы страху натерпелись, думали загорится.

Муха напряглась, тихо зарычала. Похоже, у нас гости?

— Алис, давай назад. Сейчас что–то будет.

Чмокнув меня в щеку и взлохматив макушку, девушка ушла обратно к детям.

— Не стреляйте! Я есть, переговорщик! Не стреляйте!

Всего пять лет, как советская власть ушла из Прибалтики, а он уже по–человечески разговаривать разучился.

— Не стреляйте! Разговор есть! — прикрывшись толщей каменной стены, продолжает гнуть свою линию прибалт.

— Не стреляйте! Я есть…

— Нерусский, сюда иди, — перебиваю парламентера.

— Не стреляй!

— Гоу, гоу, — получив сочную плюху, парламентер вылетел из под прикрытия стены и замер на «нейтральной полосе».

— Так и будешь стоять?

Мискас на негнущихся ногах тащится на нашу половину стоянки.

— И руки твои чтоб я видел. Кругом повернись. Еще раз. Медленно поворачивайся, — оружия не видно. — Медленно, я сказал! Ты на ухо туговат!? Или может у меня с дикцией плохо!? Не!? Все в порядке с дикцией!? Кивни. Вот молодец, растёшь над собой. Чего хотел? Говори.

— У нас есть предложение…..

— Мискас, — перебиваю подошедшего парламентёра. — Если я тебя пристрелю, как мыслишь, пришлют другого, как ты выразился — переговорщика? Я так думаю, что да. Давай проверим? Я сейчас из обреза один патрон выну. И мы…, в смысле — ты…, сыграешь в русскую рулетку. Как тебе идея? По–моему отличная.

Идея прибалту активно не нравится. Но вот беда, его мнение тут никому не интересно. Ему ведь тоже неинтересно было — каково мне было тут всю ночь сидеть.

Мне ведь тоже страшно.

Не за себя, за детей.

И за Ким.

— Так нельзя дела–а–а–ать. Я же парламентер, в парламентёров нельзя стрелять, — отчаянно разводя руками, срывается на фальцет прибалт.

Вот не понимаю таких людей. С чего он вдруг решил, что весь мир играет по его правилам? У него есть ксива на беспредел и большая пушка, так сразу он бог — небожитель долбанный, плюющий на правила.

А как сам попал под молотки — не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет.

Очень хочется, знаете ли, пострелять.

Мне–то ночью пострелять не довелось.

И правила, если кто не заметил, сейчас устанавливаю я.

— Да ну, ты еще про женевскую конвенцию вспомни, — выпавшая из переломленного ствола гильза звонко бьется донцем о камень у меня под ногами.

Эффектно, должен сказать, получилось.

Для пущего эффекта взвожу курки.

— Не н–н–на–ад–до–о–о, пожалуйста, не–е надо, — рожа парламентера приобрела нездоровую бледность.

Ага, сейчас расплачусь. Изначальное желание попугать эту мразь перерастает в устойчивое намеренье всадить ему дроби в брюхо.

— Какой ствол? Правый? Левый? Не тяни — будь мужиком.

Прислать на переговоры именно Мискаса было огромной ошибкой. Это амёба, сейчас с потрохами вложит своих подельников.

— Жить хочешь?

— Дэ–э–э……

— Что ты блеешь, как овца. Ближе подойди.

— Сколько вас осталось?

— Шестеро.

Ничего себе. Я максимум на восемь рассчитывал, а их минимум одиннадцать.

Откуда?

— Раненые есть?

— Да. Один очень тяжело — не жилец. Еще один ходить не может. Главного змея укусила за руку, дробью оцарапало щеку и ухо.

Молодец Дядя Саша — свою работу сделал.

И змейки сработали.

Эх, молодцы змеюки!

Лично отпустил бы выживших. Да с таким ранами они не жильцы.

Придется наградить посмертно и устроить им торжественные похороны.

Можно даже с салютом.

— Подельники твои? — киваю на форт. — Не дергайся, пальцем показывать не нужно. Так объясни где, кто и где?

— В лагере все, от тебя ответа ждут. Боятся друг друга из вида выпускать.

О как! Не от нас ответа ждут, а от МЕНЯ.

И друг друга боятся.

Хотя в подобной среде это как раз нормально.

Впрочем, это легко проверить.

— Из–за чего грызетесь? Вот только Павлика Морозова из себя не корчи. Я видел, как тебе ускорение придали, чтоб ты переговорный процесс не затягивал. Может статься, ты еще посчитаешься с корешами за ласку. Или тебе понравилось? Нет. Раз — нет, считай, что ты на исповеди. Колись до задницы, сын мой, ничего не утаивай. И воздастся тебе. Может быть.

— Эти, которые всю эту кашу заварили, их трое всего осталось. Один ранен сильно — не боец, я же говорил. Оставшиеся двое с самого начала волками друг на друга смотрят. Но вчера у главаря сила была, а сегодня он мало того, что один остался, так его еще и змеи покусали. Еще выжили — тетка из вашей охраны и один из водителей, примкнувших к банде. У этих на двоих одна мысль — как бы из этой передряги живыми выйти. Прижмет, они сами подельников грохнут — не поморщатся.

Хм, заманчивые перспективы. Грех такие расклады не использовать. Надо бы спросить, как ночью дело было, но спрашиваю совсем о другом.

— Мискас, ты в Союзе в армии служил?

По возрасту, прибалт вполне мог бы попасть в призыв последних лет СССР.