Виктор Косенков - Русский клан

На входе в подъезд высотной многоэтажки был установлен кодовый замок. Морозов почесал затылок, достал из кармана сложенную бумажку с адресом. На затертой табличке около замковой клавиатуры с трудом читалась инструкция по пользованию.

— Набрать 0 и номер квартиры, где… — щурясь разобрал Юра, — …жать кл…

Дальше шла плоская металлическая табличка, тщательно отполированная множеством рук.

— Нажать кл. — Морозов отошел назад, окинул взглядом вереницу уходящих вверх окон. — Какой такой кл?

Снова присмотревшись к замку, он обнаружил едва видимые в ярком солнечном свете очертания ключа на нижней правой кнопке.

— А вот и хитрый «кл». Попался.

Дороф жил в семьдесят девятой квартире. Кодовый замок долго и сосредоточенно пищал, потом кашлянул и спросил:

— Кто?

— Лева, это я. Юра. Звонил вчера.

Вместо ответа из динамика раздался царапающий скрежет, щелкнул магнит замка. Морозов отворил дверь и на всякий случай сказал, наклонившись к замолкшему микрофону:

— Вошел.

Зассанный бесчисленными поколениями собак, кошек и малосознательных жильцов лифт, конвульсивно дергаясь на границах между этажами, потащился вверх.

«Маша сосет», — значилось огромными буквами на закрывшихся дверцах. Ниже были приписаны некоторые эпитеты относительно неизвестной Маши, принадлежавшие уже другой руке, и стрелка вправо. Юра, изнемогая от запаха, повернулся.

«Хотите Машу?» — вопрошал другой образец настенной живописи, снабженный все той же стрелкой, теперь выполненной в виде мужского полового органа.

Шалея от собственной дурости, Морозов покосился в указанном направлении. Увы, узнать судьбу таинственной Маши ему было не суждено. Задняя стенка лифта была густо замазана белой краской.

— Маша наносит ответный удар, — пробормотал Юра.

Двери с утробным рыком распахнулись, наконец выпустив его из своих пахучих недр.

«Машка — сука!» — размашисто, во всю стену.

— Ну прямо звезда какая-то… — сказал Морозов.

— Это ты про что? — поинтересовались из-за спины.

Обернувшись, Юра увидел любопытную харю Левки Дорофа, высовывающуюся в приоткрытую дверь.

— Да вот, знакомлюсь с наскальными рисунками местных питекантропов.

— Это ты про Машку? — спросил Лева, распахивая дверь. Он был в махровом полосатом халате. На ногах старенькие шлепанцы. — Соседка моя, с первого этажа. Крестецкая Маша. Девушка редкой судьбы. Популярная, как видишь, в народе.

— Да, заметил. — Юра крепко сжал руку Дорофу, потом не удержался, обнял. Крепко хлопнул по спине.

— Убьешь, антисемит, — просипел Лев. — Заходи давай, а то холодно же…

Квартира не поражала ни убранством, ни особенным порядком.

Повсюду валялись тюки, коробки, перевязанные веревками. Стояли аккуратными стопками книги.

— Переезжаю, — пояснил Дороф.

— Из города? — вспомнив сегодняшний визит, спросил Юра.

— Почему из города? — удивился Лева. — В другой район. И в пятиэтажку. Чтоб без лифта и мусоропровода. В гробу я видел эти удобства…

Он пошел куда-то в темную глубину квартиры.

— Давай заходи, обувь можешь даже не снимать. Я сейчас кофе сделаю… Чем занимаешься-то? — донеслось из темноты.

Морозов, осторожно переступая через груды вещей, двинулся следом. Узкий коридор, ободранные стены. Квартира выглядела так, будто в ней и не жили вовсе.

— Консультирую, — громко сказал Юра. — По врачебной линии…

— Да ты что? — Позади распахнулась дверь. — Ты еще и врач?

Морозов обернулся. Каким-то непостижимым образом Дороф оказался сзади.

— А чего ты туда забрался? — спросил Лев.

— У тебя не квартира, а лабиринт!

— Ну, это не ко мне претензии, это к строительному кооперативу. Исключительно уродливая планировка. Вот я и спрашиваю, какие люди могут вырасти в таких условиях. Только очень уродливые. Тебе кофе с сахаром?

Через узкую дверь Морозов вошел на кухню. Маленькую, вытянутую, но все-таки уютную. Общий бардак не коснулся этого помещения. Тут все было на своих местах, чистенько. Стояли рядком баночки со специями, кран и раковина блестели никелем. Дороф колдовал над джезвой.

— Мне без, — ответил Юра, осторожно присаживаясь на хрупкий с виду стул.

— Хорошо, что предупредил. — Лева с сосредоточенным видом наливал пахучую жидкость в маленькие чашечки. — Кстати, садиться можешь без страха. Надежные.

— Все-то ты замечаешь.

— Работа у нас такая.

Он, стараясь не разлить, поставил чашечки на стол. Рядом, на деревянной подставке, уместилась джезва и, откуда ни возьмись, появилась вазочка с малюсенькими печеньями.

— Прекрасно! — прокомментировал Дороф. — Впрочем, может быть, ты есть хочешь?

— Нет, спасибо, поел уже. — Юра осторожно взял чашечку. Попробовал. Кофе был по-настоящему вкусный. И крепкий.

— Никого из наших не видел? Как они там?

— С Вязниковым Лехой только-только распрощался. А остальных — нет, не видел и не слышал. Я полагаю, что ты знаешь о них значительно больше меня.

— Почему это я?

— Ну, кто у нас всезнающий?

— Да ну, я не всезнающий. — Лев смущенно помешал кофе маленькой ложечкой. — Это нетрудно. Просто я — трудолюбивый. Так-то. А информация на поверхности плавает. Сам знаешь, шила в мешке не утаить.

— Хорошо, что ты на органы не работаешь. — Морозов покачал головой.

— Платят мало, потому и не работаю.

— Печально.

— С чего это? — удивился Дороф.

— Ну, у меня к тебе дело есть. А денег я дать много не могу.

— Э, — Лев сморщился, — ты прямо-таки меня огорчаешь. Все-таки русский человек не может без этого антисемитизма. По-твоему, если я еврей, то я бесчувственное полено, ничего не понимаю, и мне только бабки подавай? Антисемит!

— Я этого не говорил.

— Говорил не говорил. Какая разница, — замахал руками Лев. — Ты с Ленькой Свердловым мне тогда жизнь спас.

— Ну, не так уж чтобы…

— Ладно, ладно, прибедняться он тут будет. Я то знаю, что могло бы быть.

— Кстати, про Леньку ничего не известно?

— В Чечне. Живой, — коротко ответил Дороф. Он взял маленькую печенюшку. Захрустел. — Затянуло парня. Ты печенье бери. Очень к кофе хорошо идет.

— Спасибо.

Они выпили по глотку кофе. Морозов чувствовал странную заторможенность. Словно не знал, с чего начать. «Как перед экзаменом в школе», — подумал он и глупо усмехнулся.

— Давай выкладывай. — Лев долил из джезвы. — Вижу же, что мучаешься. Если не знаешь, с чего начать, то начинай с начала. Так обычно проще. Хотя можешь, конечно, с любого места.

— Ну, с любого так с любого. — Юра пожал плечами. — Ты Клопа знаешь?

— Клопа? С большой буквы, как я понимаю?

Морозов кивнул.

— Погоди, погоди… — Лев потер лоб. — Клоп — это милый мальчик… Крепко сидит в порнобизнесе и наркотиками приторговывает, в основном по своей клиентуре. Большая часть левой видеопродукции этого толка идет через его руки. Детское порно, копрофагия, зоофилия… Гадость, гадость. Даже то, что идет из-за рубежа. Он, типа, распространитель. Привязки большие в разных местах. Самое интересное, что деньги он приносит, но иметь с ним дело считается «западло». Слишком грязно для серьезных людей. Тот самый случай, когда мал клоп, да вонюч.