Вадим Кирпичев - Вечник

— Извини, я опоздала, но обижаться не смей. Я всегда опаздываю!

Глаза ее сверкнули настоящим солнечным золотом, и до нашего визкапа наконец дошло: эта девчонка и есть его карнавальная королева.

Фестади сама выбрала одно из многочисленных грот-кафе, гнездышками облепивших склон горы.

Они сидели у открытого, увитого цветами окна с видом на океан. Тихо звучала музыка. Бруно слушал свою ночную королеву и не мог наслушаться. Что она говорила? Сейчас это не имело никакого значения.

Предел искусства видел он перед собой. Совершенство. Абсолютное торжество формы. Невыразимую словами красоту пламени. В сравнении с лицом этой золотоглазой девчонки обычные человеческие лица выглядели штампованными спектрами. Любой жест Фестади, самый мимолетный каприз ее мимики равнялись изречению мудреца о жизни и мире.

Золото рассказывала о своих мечтах:

— …я страшная фантазерка. И я не желаю быть только фаноподружкой. Я сейчас начинаю сниматься в фанофильмах и хочу не просто играть, а сыграть самые знаменитые роли, сыграть гениально, с самыми знаменитыми актерами прошлого и настоящего. И почему-то я уверена, что все так и будет! Смешно, правда? А еще я мечтаю…

Казалось бы, обычные мечты самой обычной начинающей фаноактерки, а из уст Фестади они звучали откровением. Бруно знал: он наблюдает за работой талантливейшей фаны. Ее задача — нравиться. За этим обаянием не только красота и душевный талант, но и годы обучения в фаношколе. Ну и что с того? Сейчас визкап хотел только одного — слушать ее бесконечно, и жадел только об одном — о потерянных без Золота месяцах.

О том, что фана видела карнавальной ночью в парке, возле которого был убит тигр, Бруно не спрашивал. Вдруг она скажет, что никого не видела. Что тогда? Прощаться? Поэтому, как игрок в рулетку, зажавший в кулаке последнюю фишку, визкап берег свой единственный повод для встреч. Он не хотел отпускать в экран золотоглазое чудо.

Манили визкапа не только чары прекрасной фаны. С ней была связана какая-то тайна. Отчего рядом с Фестади мутнеет предзнание? Почему джагри не видит опасностей в будущем Золота? Какая неведомая сила хранит ее?

Может быть, Фестади защищена любовью сотен тысяч фанотов? Откуда у этой доброты враги? А конкурентки, завистники? Не то. Или это дефект самого джагри? С какой стати? Оно в боях не подводило. Не то.

Вразумительный ответ на ум пока не приходил. Зато было ясное понимание: только силы невиданной мощи могли надежно охранить будущее Фестади. А может, эта золотоглазая девчушка богиня? Смешно.

— Я так и знала! Над моими мечтами можно только смеяться.

Золото заметила улыбку визкапа, причем его угораздило улыбнуться в тот момент, когда она окончательно воздвигла воздушный замок своих надежд и застыла в восхищении перед его ослепительным великолепием.

Бруно поторопился ее успокоить:

— Я и не думал смеяться над твоими планами.

— Правда? Значит, все мои мечты сбудутся? Ну скажи, Бруно! Ты ведь монах-вечник, джагрин, ты должен знать будущее.

Сверкающие солнечным золотом глаза фаны смотрели с такой надеждой, что Бруно не мог не улыбнуться.

— Да. Все твои мечты сбудутся.

— Я так и знала!

Золото совсем по-детски захлопала в ладоши, а улыбка Бруно стала совершенно двусмысленной. В ней на равных присутствовали и умиление, и стыд за столь наглое упрощение информации. А восторг на лице Золота в мгновение сменился искренним раскаянием.

— Все-таки я ужасная эгоистка — так разболтаться о своих «великих планах». Расскажи о себе, Бруно. О чем ты мечтаешь? Зачем приехал в Йозер Великий?

С последнего вопроса обычно начинались беседы со следователями и криминальными психологами, поэтому, прежде чем ответить, Бруно пришлось отогнать нелепую мысль о том, что за этой девчушкой может стоять всесильная Служба.

Фестади мягко напомнила:

— Я слушаю, Бруно.

Он привычно выдал свою легенду. Как правило, она не вызывала сомнений, но здесь был особый случай. Губки фаны обиженно надулись.

— Нельзя так поступать с друзьями, — сказала она.

— О чем ты?

— Ты сказал мне неправду.

Возразить было нечего. Ему не удалось ввести в заблуждение чувствительную к любой фальши фану, однако и пересилить монашескую скрытность он не мог.

Но тут произошло знакомое чудо. Фестади смахнула кепку, встряхнула своими золотыми кудрями. Что это было — поворот головы, улыбка, жест руки, колдовство — визкап не понял, но девчонка исчезла. Перед ним сидела и ему улыбалась добрая королева из ночи Двух Лун.

— Не бойся меня, Бруно, расскажи, о чем ты мечтаешь?

— Кому интересны чужие мечты?

— Мне.

И Бруно поверил. Он, устоявший перед лютостью генеральских очей, не поддавшийся на уловки следователей и приемы психологов, все рассказал золотоглазой королеве, причем без намеков и легенд.

Первый приступ черного джагри с ним случился на выпускном школьном карнавале. Именно с той ночи у него нелюбовь к празднествам.

Юные девушки в венках из тропических цветов водили хороводы, а он видел пляшущие скелеты. Вокруг радовались жизни, а на него наступали черные тени смерти. И тогда он бежал с карнавала прочь, по дороге чуть не свернул себе шею и успокоился, лишь забравшись на крышу родного дома, когда, запрокинув голову, увидел звездное небо. В надмировой высоте чертеж Великого Предела полыхал неизбывно чистым светом, и только в нем не было смертельной черноты.

Через месяц Бруно отплыл из своего крохотного прибрежного полиса в Джампилангр.

Тяжелейшие тренировки монахов-вечников, многостэлсовые чтения коанов, битвы на мостах прибрежной мории с хатусконцами — в Джампи-лангре ему пришлось нелегко. Не раз он хотел все бросить, свернуть на легкий путь, но каждый раз джагри поднималось черной стеной и гнало его под звезды. В конце концов цель — достичь Великого Предела, избавиться от темных теней предзнания — впечаталась ему прямо в душу.

Как сладко мечталось в годы ученичества!

Ступить на звездный путь. По дороге, может быть, встретить Бога, постичь тайну вечности, ответить на самые главные вопросы. Откуда в наш мир приходит зло? Кто такие тигры и зачем они? Возможен ли мир без стен ненависти?

И плечи гудели от избытка сил, и все казалось достижимым, но тут его судьба споткнулась о генеральский сапог.

Два пути ведут к Великому Пределу — путь Воина и путь Монаха, и оба требуют полного самоотречения. Казалось, сил хватит на любой из них, и Бруно прибыл в Йозер Великий, чтобы понять, каким путем шагать, но, видимо, слишком долго выбирал. Судьба наказала его за медлительность. Двадцать лет Службы — это слишком долго. Ему будет за сорок: поздновато думать о звездных путях.

Бруно замолчал. Меньше всего визкапу хотелось, чтобы его жалели, но Золото не была бы фаной, если бы не почувствовала его настроения.