Кристофер Макнамара - Горец III

Слэн неумолимо приближался, держа наперевес свой огромный клинок, а Мак-Лауд стоял и смотрел на него, отчужденный, словно из другой галактики. Внезапно он молниеносно отошел в сторону и просто опустил катану горизонтально на высоту талии. Слэн пронесся совсем рядом, пропуская через свое тело мерцающий луч катаны. Его истошный вопль сменился глухим хрипением, когда он, уже лежа на мостовой, перерезанный напополам, осознал, что же произошло. Его меч, словно умирающий монстр, по инерции пролетел еще ярдов пять и со звоном упал.

Застывшая фигура Дункана медленно оживала. Развернувшись на пятках к Слэну, он занес катану над головой.

Верхняя половина туловища Квинса, отделенная от нижней и истекавшая кровью, приподнялась на руках и прохрипела:

— Игра окончена, горец?

Взгляд Дункана был ясен и совершенно спокоен. В нем не было ни ненависти, ни радости. Он тихонько проговорил:

— Может остаться только один.

И опустил катану на шею Квинса.

Голова откатилась к решетке. На мертвом лице застыла странно самодовольная гримаса, не покинувшая Слэна и после смерти.

Дункан выпустил из рук меч и, расправив плечи, полной грудью вдохнул свежий ночной воздух. Это восхитительно! Бархатная ночь, Тесса в безопасности, и больше не надо никого убивать. Он опустил взгляд на обезглавленное тело и сразу понял, что передышка была лишь временной. Как он ненавидел эти мгновения, когда Сила, словно тяжелый молот, обрушивается на усталое тело. Конечно, потом, когда все заканчивается, чувствуешь себя заново родившимся, но… Короче, это не так приятно, как может показаться со стороны.

Сгустки ярко-голубых молний заскользили по телу Квинса, опутывая его блестящей сетью. Они стекались к перерезанной шее и свивались в круглый плотный комок. Он тяжелел и сверкал все ярче и ярче, наливаясь светом и энергией. Вот шар оторвался от среза и, продолжая принимать в себя полчища голубых искрящихся змеек, покидающих одна за другой тело покойного, медленно поплыл по воздуху к середине моста. Поднявшись высоко вверх, он внезапно вспыхнул алой кровавой вспышкой и бесшумно растворился в темноте.

Через несколько секунд грохот разорвавшейся бомбы потряс всю конструкцию моста. Небо над головой Дункана загорелось, словно в нем зажглось миниатюрное ночное солнце, изрыгающее сверкающий сноп шипящих и извивающихся драконов-молний, до боли режущих слепнущие глаза.

Неистовствующий поток энергии вдавил Дункана в землю. Разряды пронзали тело миллиардами мельчайших игл. Хлесткие языки ослепительных молний опутали ноги Мак-Лауда и, на мгновение приподняв его над землей, со страшной силой обрушили вниз, пытаясь расплющить о мостовую.

Дункана затрясло, как в лихорадке, чудовищная боль терзала тело. Искрящиеся ветви этого дьявольского энергетического репейника обвили его со всех сторон и, сжав в последний раз, словно в предсмертной конвульсии, растворились, просочившись сквозь холодный асфальт мостовой.

Поиздевавшись всласть над человеком, вихрь принялся за неодушевленные предметы. Он разметал таблички и легкие фонари, размещенные на опорах моста, исковеркал другие фонари, стоящие на бордюре, сорвал запрещающие проезд большой щит и заграждение, а потом принялся за автомобили.

Воющий ураган окутал серебристый «форд» полупрозрачной подушкой из пыли и мелкого мусора. Металл кузова вздрогнул, завибрировал, как будто ожил; тонированные стекла, глухо охнув, рассыпались. Поток сорвал колпаки с колес «форда» и, напоследок взорвав двигатель, окончательно превратил серебристый автомобиль в груду искореженного металла. Покончив с «фордом», поток с неослабевающим энтузиазмом набросился на «кадиллак» Конана. Словно играя гигантской лопаткой, он поднял машину в воздух и, покрутив ее, как сорванный с дерева листок, бросил металлическое тело на «лендровер» Дункана. После чего ураган стих.

Судорожно глотнув воздух, Дункан попытался подняться на ноги. Тело казалось совершенно чужим и страшно тяжелым. Превозмогая боль в каждом суставе, он все же оторвал от земли просвинцованный корпус и, встряхнув гудящей головой, осмотрелся по сторонам.

Тишина ворвалась в уши Мак-Лауда. Вихрь исчез, растворившись в темноте, и только изуродованные останки машин напоминали о том, что происходило здесь. Мак-Лауд поднял с земли еще теплую катану и, сделав шаг непослушными ногами в сторону холодных городских улиц, чутко всмотрелся вдаль. Что-то мерещилось ему в темноте, не давало покоя. Ощущение присутствия еще одного бессмертного на этом заброшенном мосту не отпускало его даже после смерти Слэна.

Конан?! Прислушавшись, Дункан определил направление, в котором находился тот, чье присутствие терзало его душу. Быстро осмотревшись по сторонам, он заметил чью-то тень, промелькнувшую между развороченными машинами и останками заграждения.

Ухмыльнувшись, Мак-Лауд встряхнулся всем телом, как озябшая собака, и, подбежав к перилам моста, бросился вниз в темную прохладу ночной реки.

Ричи:

…Черт побери, как я оказался прав! Это Мак-Лауд и еще с ним один тип, — так вот, они действительно не люди! И я этого так не оставлю! Правда, я еще не совсем понимаю, что они делают, ну да ничего. Постепенно я соберу всю информацию, и уж тогда… Тогда они заплатят за все.

Нет, действительно, тогда я просидел, как последний идиот возле антикварной лавки мистера Мак-Лауда, но все-таки кое-что я выяснил. Правда, для этого мне пришлось проехать через весь город в багажнике автомобиля, но это только ничего не значащие для серьезного человека трудности. В багажник я угодил под вечер, когда уже становилось совсем темно, и друг мистера Мак-Лауда вдруг вышел из лавки.

Кстати, я совсем не понимаю, как он попал туда, потому что через эту дверь никто не входил. Правда, может быть, там есть еще одна, но тогда… Какого черта я здесь сижу? Ну ладно, отнесем это к мелким неудачам следствия.

Так вот, друг мистера Мак-Лауда вышел из лавки и сел в свой темно-синий «кадиллак». Вот тут-то меня и черт дернул. Он посидел немного, поразмышлял, пока не рванул машину с места, как делают все нормальные люди. И в это время меня занесло в багажник его дерьмового автомобиля.

В багажнике я сразу понял, что сказала бы по этому поводу мисс Джессика. Она бы сказала:

— Если человек — дурак, то это совсем не смешно.

Мне действительно было не смешно, особенно когда я понял, что мы едем уже минут десять, а останавливаться он не собирается. Он остановился через три четверти часа. Я грешным делом подумал, что мы уже по меньшей мере в Москве. Это такой город у русских, где-то в Сибири.

Конечно, я тут же вылетел из багажника и увидел, как мистер — друг мистера Мак-Лауда — идет куда-то. Даже дверцу не закрыл, так торопился. И тут я понял, где мы. Это тоже одно из моих самых любимых мест. Тут всегда можно хорошо оттянуться и забыть об этом дерьмовом городишке. Стоишь на мосту и смотришь, как в деловом центре с утра людишки копошатся. И так все это далеко, что кажется, как будто смотришь из другой галактики, куда даже звуки этой толчеи и суеты не долетают.