Владимир Ильин - Последняя дверь последнего вагона

Однако вместо того, чтобы думать о стратегии и тактике своих действий, я почему-то вспоминаю изречение, которое частенько любил цитировать мой незабвенный шеф Игорь Всеволодович. «Умный человек, — назидательно подняв указательный палец, вещал он, поблескивая очками, — всегда найдет выход из самой безнадежной ситуации. — (Тут он делал многозначительную паузу.) — А мудрый человек в безнадежную ситуацию никогда не попадет»…

Как это ни неприятно констатировать, но, если верить этой сомнительной лемме, мудростью я никогда не отличался, потому что не раз имел дело с такими заднепроходными проблемами, от которых можно было избавиться лишь ценой немалых потерь. Что, собственно, я и делал. И последней такой проблемой стал дар воскрешения мертвецов. Это из-за него я влез с головой в борьбу со Слепыми Снайперами и в конечном итоге отправился на тот свет.

По крайней мере, один из плюсов моего перевоплощения в облике Саши заключается в том, что, похоже, вместе с прежней телесной оболочкой я утратил и Дар. Радует и то, что ввиду обстоятельств моей гибели Дар этот не должен был достаться никому. От человека, оказавшегося в эпицентре такого мощного взрыва, вряд ли должно было остаться что-то, кроме разрозненных атомов…

Опять-таки мне повезло, что оказался я в теле вполне здорового, нормального во всех отношениях пацана, а не какого-нибудь калеки или дауна. И уж самым большим подарком судьбы можно считать то, что мальчик этот — русский, а не араб или эскимос. Представляю, как пришлось бы изощряться, чтобы не вызвать подозрений относительно моей нормальности, окажись я в совершенно чужой стране, без знания языка и культурных реалий!.. Наверное, пришлось бы для начала симулировать внезапное превращение в глухонемого…

Та-ак, а какие еще выгоды можно извлечь из моего нового статуса, если не считать тех, которые уже приходили в голову насчет возможности продуктивно прожить предстоящую жизнь? Хм, а ведь больше ничего не видно…

Зато если говорить о недостатках — то их хоть отбавляй. Взять к примеру необходимость постоянно, до конца новой жизни носить в себе секрет своего перевоплощения. И не открывать его никому, даже самому близкому человеку, потому что в лучшем случае собеседники примут твои откровения за попытку дурацкого розыгрыша, а в худшем — светит тебе персональная койка в психлечебнице.

Но это пустяки по сравнению с тем, что ты постоянно будешь вынужден кривить душой и играть чужую роль. Судя по всему, у Саши Королева была… хотя почему была?., есть мама. А также папа, дедушка, бабушка, сестры, братья… Семья, одним словом. И этих, чужих для тебя людей ты отныне должен воспринимать как своих родственников. Обнимать их, целовать. И обязательно — любить.

И на такой гнусный обман тебе придется пойти, если ты решишь навсегда остаться Александром Батьковичем Королевым…

Я не успеваю как следует обсудить с самим собой все плюсы и минусы своего нового положения. За моей спиной что-то с шелестом падает на пол, и тут же раздаются не очень приличные звуки, которые можно было бы классифицировать как безмятежный храп богатыря, вдоволь намахавшегося палицей в боях с многочисленными басурманами и змеями горынычами.

Я осторожно оглядываюсь.

Так и есть: как и для многих людей, газета после сытного обеда оказалась для Анны-Жанны самым действенным снотворным. Голова старушки неестественно откинута на спинку кресла, а газета простирается на ковре рядом с креслом.

Ну вот и еще одно доказательство простой житейской истины. Не следует ломиться в закрытую дверь, потому что, рано или поздно, она откроется сама.

На цыпочках подкрадываюсь к импровизированному ложу своей надзирательницы, осторожно поднимаю газету и возвращаюсь в угол. Конечно, можно было бы воспользоваться свободой по максимуму и сесть, например, на диванчик, вместо того чтобы нагружать ноги, но мы не будем наглеть, нет, мы не жадные на подарки судьбы, нам и одного пока хватит…

Медленно переворачивая страницы, чтобы не шуршать, впиваюсь взглядом в разноцветные заголовки.

Газета оказывается хорошо знакомым мне по прошлой жизни «Рупором Евро-Наций», он же, на простонародном, «Матюгальник». Тот еще орган печати, с ежедневными сенсационными разоблачениями происков властей против простых граждан, со статьями на вечнозеленые темы звериного облика международной преступности, с заметками о скандальной жизни поп— и кинозвезд, с псевдоучеными обзорами высосанных из пальца проблем типа «Грозит ли всеобщее внедрение идентификационных чипов всеобщим зомбированием человечества?», а также с многочисленными кулинарными рецептами, рекламными объявлениями, кроссвордами, анекдотами и программами телепередач…

Но сейчас я готов простить этому образчику желтой прессы все его былые прегрешения перед читателями, если он просветит меня, что творится в мире и какой, собственно, граждане, век на дворе…

Много времени для этого не требуется.

Слава богу, под названием газеты исправно напечатана дата выпуска, и, если Анна-Жанна не имеет обыкновения штудировать газеты за позапрошлый год, именно эта дата и соответствует сегодняшнему дню.

Эх, вспомнить бы еще, какое число было в тот день, когда наша мирная беседа с хозяином мирного на вид сухогруза внезапно перешла в демонстрацию мощи вакуумного оружия!.. Хотя не будем мелочиться. Достаточно того, что мне известен месяц и год своей «гибели».

Так-так, три пишем, два в уме… Итого: искомая временная разница составляет примерно пять лет. Что ж, могло быть и хуже…

Уже не заботясь об осторожности, я принимаюсь листать газету, пробегая взглядом пестрые страницы по диагонали. Прежде всего меня интересует, разумеется, политика и деятельность международных террористов. Однако, к моему великому изумлению, в «Матюгальнике» нет ни единой строчки ни о Слепых Снайперах, ни о «Спирали», ни даже о подвигах Раскрутки в борьбе с врагами человечества.

Когда я добираюсь до заключительных страниц с кроссвордами и рецептами, мне вдруг чудится, что на меня кто-то внимательно смотрит. Старое, памятное по тайным миссиям ощущение.

Я резко поднимаю голову и вижу, что инвестигаторское чутье не подвело меня и на этот раз. В дверном проеме, мелькнув, исчезает из поля зрения нечто похожее на небольшое животное.

Вскочив, устремляюсь к двери (о, эти проклятые коротенькие ножки — им требуется сделать множество шагов, чтобы преодолеть несчастных пять метров!) и уже близок к тому, чтобы выглянуть в коридор, но за моей спиной мелодия храпа внезапно обрывается, сменившись хриплым со сна голосом нянечки:

— Куда это ты собрался, негодник? А ну, назад!

— Я… мне выйти надо, — лепечу я, но Анна-Жанна оказывается непреклонной по отношению к отбывающим наказание.