Дмитрий Беразинский - По ту сторону черной дыры

Протащившись с километр по этой «сельве», путники наконец увидели капище, на самом краю которого располагалась избушка. Избушка была обнесена высоким частоколом. У входа их приветствовало немым криком боли чучело филина, насаженное на высокий шест.

«Его умертвили еще при жизни», — почему-то пришло на ум Андрею. Обстановка впечатляла. Кроны вековых деревьев смыкались над капищем, почти не пропуская света. И под всем этим великолепием стояла избушка, крыша которой, полностью покрытая мхом, никогда не видела солнца. Сам колдун возился в земле неподалеку от своего жилища. Он оказался старичком, у которого волосы и борода имели тот оттенок, который с начала времен отличает всех Санта-Клаусов.

— Здравствуй, дедушка! — поздоровалась Анастасия. Волхв поднялся, отряхнул колени и глянул на пришедших.

— Доброго здоровья! — пророкотал он неожиданно густым голосом, — вспомнила, внученька, про деда, в кои то веки?

— Вспомнила. А что это ты, дедушка в земле ковыряешься?

— Сельдерей пропалываю, будь он неладен!

Тут Андрей, вспомнив начала ботаники, решил вставить свои «пять копеек»:

— А разве без света что-нибудь растет? — дед хитро глянул на него:

— А я его, Андрюша, живой водой поливаю, — парень изумился.

— Откуда вы знаете мое имя?

— Ну что я за колдун, если не могу узнать такой простой вещи! — затем он засмеялся, показав зубы, которым позавидовала бы любая лошадь, — да мне внучка уже все уши прожужжала.

— А зелья приворотного она вам не заказывала? — Настя покраснела, а старик отвечал:

— Пыталась. Но мне удалось ей доказать, что истинное чувство выше волшебства.

Андрей сурово посмотрел на суженую, которая тотчас опустила глаза.

— Не брани ее, — попросил старик, — она ведь еще дитя. Ну очень ей в невесты захотелось!

Олег и Андрей засмеялись.

— Значит, ты хотел бы узнать, как сейчас себя чувствует твоя супруга? — парень кивнул, — это можно.

Старик подошел к небольшой бадейке, стоящей на лавочке у стены, и умыл руки. Затем взял что-то похожее на большой половник.

— Ходите за мной, — позвал он Андрея с Настей, а остальным велел ждать.

Волхв привел нашу парочку в хижину, состоящую из одной большой комнаты, посередине которой на каменном постаменте стоял огромный ушат с водой.

— Ходите сюда! — позвал старик, — ты, Андрей, думай о своей женке. А ты, внученька, думай о нем.

Он достал из висевшего на поясе мешочка щепотку порошка и сыпанул его в воду. Оттуда моментально высунулась щучья голова.

— Кыш, окаянная! — сплюнул дед, и ловко треснул рыбу по башке половником. Затем добавил порошка и принялся яростно помешивать, при этом гнусаво напевая. Из ушата повалил дым, такой вонючий и едкий, что Андрей чуть не закашлялся.

— А запах! — сморщился он.

— Тихо! — шепнул старик, — гляди в воду!

Парень затаил дыхание и до боли в глазах принялся вглядываться в зеркальную поверхность. Дым осел, и неожиданно Андрей увидел Анжелу. Она, покуривая, валялась на кровати, а рядом с ней сидел сосед из квартиры напротив — пятнадцатилетний Митяй Подвойский, и гладил ее по обнаженным филейным частям.

— Я как только тебя увидела, — донесся голос Анжелы, — так во мне сразу что-то перевернулась. Я себя удерживала, говорила сама себе, что ты младше меня на двенадцать лет, что я слишком старая для тебя…

— Ну какая же ты старая! Ты — классная девка! — бубнил Митяй, пуская слюни и льстя нагло и по-хамски, — тебе никогда не дашь твои двадцать пять…

— Мне двадцать семь, глупенький! Иди ко мне!

Последующая за этим сцена заставила волхва прекратить сеанс.

— Потерялись, — кашлянул он в бороду, — еще найти?

— Достаточно! — сказал Андрей, у которого от гнева потемнело лицо, — дед, а ваш аквариум не брешет? Чисто в практичных целях? Прошу прощения за вопрос, конечно.

— Никогда ничем подобным не занимался, — фыркнул старик. Он подошел к бочонку, стоящему в углу, черпанул там ковшиком и протянул его Андрею.

— Выпей, парень! Полечи хандру.

— Что это? — спросил Андрей.

— Мед хмельной. Как раз то, что тебе нужно, — Волков поворчал, но мед выпил. Волхв налил еще ковшик.

— Непостоянство — имя бабе. Моя Матрена десять лет со мной прожила, честь по чести, а затем по мужикам тягаться начала.

— А вы? — едва не подавился от такой откровенности парень, — что вы потом делали.

— Что робил? — переспросил волхв, — Матрене камень на шею — да и в Березовку. Детей сам выгодовал, а как последнюю дочку замуж выдал, так в волхвы ушел. Тридцатый год, как я тута…

Они попрощались со стариком и пошли домой по адской тропинке.

— Слышь, Таська, — начал Андрей по дороге свой нелегкий разговор, — про то, что видели, Косте ни слова. Как раньше говорили детям одноклеточные мамаши: «твой папа был летчик и разбился при рулежке». Его мама была тварью, ее сдали в зоопарк. И проехали эту тему. Олег!

— Чего? — отозвался приятель.

— Ты сейчас куда?

— На работу, куда же еще! А ты куда хотел?

— У тебя там что-нибудь крепкое есть?

— Спирт. А ты что, Штирлиц, по Родине соскучился? Если так, то есть отличная свинячья тушенка.

Андрей обратился к Анастасии:

— Таська, солнышко мое, я сегодня вечером побуду один. Хорошо?

— Во-первых, сначала отдай автомат, а во-вторых, плохо! Не пойдет!

— Настя!

— Я уже восемнадцать зим Настя! Буду пить с тобой.

— У, ёлки-палки! Как у вас тут просто! Камень на шею, и в Березину! Зато остальные все верные…

— Слышь, Олег! — горько рассмеялся Волков, — эта дама изъявляет желание накачаться вместе со мной спиртом! Как тебе эта заявка? — приятель засмеялся тоже.

— Спирт — это не женский напиток. Спирт — это мужской эликсир забытья. Но я, кстати, видел номер похлеще! Была такая передачка на станции «Маяк», называлась «По вашим письмам». Звучала она в обеденный перерыв. Песни по заявкам, естественно, передавали там не полностью — начало и конец обрезали, чтобы занимала песенка не более трех минут. И вот, представь себе, приходит однажды письмо от какой-то бабульки. «Дорогая передача! Такого-то числа мне исполняется ни много не мало — сто лет. Для этих лет я сохранила нормальный слух, а вот со зрением хуже. Поэтому, вместо телевидения, пишу вам. Очень прошу вас передать на мой день рождения произведение Иоганна Себастьяна Баха „Такатта ла фуга“, причем, соколики, в полном объеме». И бабульке не откажешь, считай в последнем желании, и фуга эта — за десять минут зашкаливает. Короче, победила старость и все радиослушатели более десяти минут внимали органу. А потом оказалось, что два кадра, вообще предпенсионного возраста, поспорили, что на «Маяке» передадут песню длиннее пяти минут. Спорили на ящик чернила, который потом вместе и выпили, так как проигравший заявил, что если это — песня, то он — граф Цеппелин. Ну что, идешь? Тут нам налево.