Дмитрий Беразинский - По ту сторону черной дыры

— Пойдем, — покраснела она и дернула его за руку.

— Пойдем, — согласился он, — пойдем туда, где у вас обычно говорят все, что думают! Где тут Елисейские поля?

— Какие тополя? — не поняла она, — ты может не знаешь, я ведь всего два раза выходила из дворца — никаких тополей не знаю. Пойдем лучше на берег, посмотрим на Сиенну. Только не на пристань — там народу много… Ой, я уже и забыла!

Принцесса рассмеялась счастливым смехом. Странно, но это почему-то разозлило Сергея, и он остановился как вкопанный.

— Ты мне скажешь или нет?

— Да, — подняла на него глаза Диана.

— Чего, да? Ну что ты так смотришь, такой вот я болван здоровенный у мамки уродился! Что означает твое «да»?

— «Да» — это всегда «да»! — ответила она, — слушай, а ты знаешь легенду, что вот уже двести лет король Франко не спрашивал королеву о ее чувствах к нему?

Гончаров скорчил рожу.

— Это тоже в летописях записывается?

— Это передается по женской линии. Или помнится. Ты задал вопрос, который мечтало услышать три или четыре поколения моих предков. Как я могу тебе ответить «нет»?

— Ну, я ведь не король? — неопределенно протянул он.

— Ты — будущий член королевской семьи. Это тоже немаловажно. Легенда рассказывает не только о короле. Слушай, жених, пойдем на третий холм прогуляемся! Говорят, что в это время там очень красиво.

Вместо ответа Сергей вынул из кобуры ПСМ, осмотрел его и, удовлетворенно крякнув, засунул обратно.

— Порядок! — сказал он Диане, — нападут еще какие-нибудь недоразвитые, соблазнившись вареными джинсами, а я им пистолетом по башке ка-ак хрясну! У вас же здесь пройти невозможно невооруженному человеку: или ограбят, или прикончат.

— А у вас можно?

— У нас, милая моя, даже солдаты ходят без оружия. Которые не на дежурстве, конечно.

Принцесса пригорюнилась. Из наползавшей на город тучи начала сыпаться мелкая сволочная крошка, в народе именуемая «мелким поносом»; колючая и противная она попадала в самые неудобные места и там таяла, принося непередаваемые устойчивые ощущения.

Они поднялись на холм и огляделись. Стало еще чуточку темнее. Гончаров вспомнил старую хохму от Ильфа и Петрова.

— Милая, там будет Сибкомбайн! — прошептал он, указывая пальцем куда-то в сторону созвездия имени братьев Лаптевых. Диана впитала этот бред с поразительным хладнокровием, лишь тихонечко переспросила:

— Где-где?

— В Караганде! — засмеялся парень, — черт побери, сам Господь интим обеспечивает!

— Скорее, Вельзевул! — засмеялась она.

— Ты лучше куртку застегни, — посоветовал он, — а, елки-палки! Ты ведь не умеешь…

Присев на корточки, Сергей принялся застегивать молнию непослушными пальцами, слегка окоченевшими на холодном ветру.

— Ой! — хихикнула девушка. Парень поднял голову — их лица были на одном уровне.

— Ты чего? — задал он извечный вопрос.

— Ничего, — тихо ответила она, — смешно как-то.

— Смешно ей, — проворчал Гончаров, застегнул почти до упора молнию и принялся щелкать кнопками. Закончив с этим, надел ей капюшон.

— Вот теперь тебе снег не страшен, — начал он, но осекся.

— Теперь мне никто не страшен, — прошептала она, — Сергей, я слишком маленькая для тебя… наверное…

Парня пробрал такой хохот, что он едва не сходил по-маленькому. Он вскочил на ноги, схватил свою невесту и, подбросив ее на пару метров вверх, пой мал и поцеловал, после чего снова опустил на землю.

— Что это было? — поинтересовалась ошеломленная Диана.

— Я тебя поцеловал, — повинился Сергей.

— Странно, — протянула она, — я ничего не запомнила.

На этот раз все было проделано исключительно медленно, нежно и более искусно.

— Твои губы пахнут молоком, — прошептал он, отрываясь.

— А твои — розовым маслом, — и снова прильнула к нему.

Через несколько минут он поставил ее на ноги.

— Опасное это сочетание: молоко и розовое масло, — сообщил Сергей, ощущая, как просыпается организм после долгой спячки. Гляди, пора идти домой, а не то нас скоро примутся искать.

Действительно, стало уже совсем темно, и снег усилился до неприличия. Принцесса с сожалением вздохнула:

— Здорово было! Мы еще сюда придем?

— Обязательно, — торжественно пообещал Гончаров.

В середине июля поползли слухи о том, что приближается войско все того же упрямого, как ишак, Иссык-хана. Слухи в этом мире лишенном средств связи и прочих удобств распространялись на удивление быстро. По этому поводу у Норвегова собралось очередное совещание.

— Да что же они к нам лезут, как мухи на мед! — причитал Семиверстов, — как лето, так очередная партия мародеров желает стать удобрением! А как зима, так братья-славяне покою не дают. Всем мы, как кость в горле… Хоть ты удавись!

Норвегов хохотнул.

— Если бы мосье Булдаков был с нами, то сказал бы, что мухи у него ассоциируются отнюдь не с медом. Вот он бы предложил бы какую-нибудь дельную идейку!

— Ага, — зевнул Семиверстов, — приказал бы вкопать по радиусу квадрата нашего периметра столбики с призывом «Татары! Руки прочь от города Бобра!»

— А пускай идут! — решительно заявил Горошин, — мы их напалмом!

Все с сожалением посмотрели на замполита, а затем с надеждой на командира. Поняв, что от него чего-то ждут, полковник сделал строгое лицо.

— Ценность нашего замполита заключается в том, что его советы всегда противоположны нашим дальнейшим действиям, — сказал Константин Константинович, — всего-то и нужно сделать обратно его совету. Редкий дар. Редкий и бесценный.

Горошин угрожающе зашевелил челюстями. Невзирая на его потуги и, скорее всего, игнорируя их, подал голос зам по тылу:

— Тут есть одна идейка. Вернее, просьба. Местность вокруг нас и так является одной большой братской могилой, так что нельзя ли «мочить террористов» где-нибудь подальше? Я даже готов удовлетвориться меньшими урожаями.

— Не думал, Виктор Вячеславович, что вы такой моралист, — язвительно заметил Горошин.

— Я, Петр Петрович, полагаю, что вы работаете не на своем месте, — заметил Норвегов, — вы прекрасно бы смотрелись командиром небольшого отряда карателей, человек этак на триста.

— А что вы предлагаете? — завопил замполит, — сказать им: милые варвары, приходите, грабьте нашу базу, режьте нас, жгите наши дома, насилуйте наших женщин, угоняйте в рабство наших детей…

— Хватит! — рявкнул командир, — майор Горошин! Вы не на митинге ЛДПР! Не нужно ваших грязных приемчиков для поднятия духа! Мы не маленькие дети и знаем, что такое хорошо и как бывает плохо! Здесь собрались для того, чтобы решить: как предупредить Иссык-хана, если он забыл, что здесь нечего делать ни ему, ни его вонючей банде. Я не обладаю ни характером Гитлера, ни решительностью Сталина, ни вашей совестью! Я просто не хочу, чтобы на мне висело столько жизней! Майор Серегин!