Уильям Дитц - Телохранитель

Нет, перед нами был истинный шедевр, и глаза Вомбы говорили о том же. В них светилась любовь и гордость своим лучшим творением. Чем она была для Вомбы? Заменяла собою дочь? Возлюбленную? Какая, впрочем, разница. Как бы там ни было, он восхищался ею, и казалось, она знает это и упивается его обожанием.

Заиграла музыка, и Джой пришла в движение. Сначала, разбежавшись, она исполнила несколько небольших прыжков-полетов: отталкивалась от пола, кружилась в воздухе, приземлялась и опять взлетала. Затем прошлась «колесом», покрутила сальто и показала танцевальные па, все строго под музыку, все с изумительным совершенством. И только в последней серии сальто назад она споткнулась и приземлилась на попку. Марсианская сила тяжести смягчила удар, но схема обратной связи вызвала у робота эквивалент боли. Ее разочарование было очевидно. Но она поднялась, поклонилась и вскарабкалась на колени к Вомбе. Механическая кошка, недовольно зашипев, спрыгнула на пол и удалилась.

— Ну, — жадно спросил Вомба, — что скажете?

— Она — чудо, — честно признался я. — Что-то невероятное.

— И красивая, — искренне добавила Саша. — Как живая кукла.

Предмет всех этих похвал расцвел от удовольствия, и Вомба тоже.

— Спасибо. До войны я был инженером, а теперь у меня масса свободного времени. — Он указал на роботов, которые по-прежнему летали, катились, ползали и прыгали по всей комнате. — Джой отличается от прочих. Знаете чем?

— У нее есть чувства? — предположил я. Вомба покачал головой.

— Нет. Во всяком случае, не в обычном смысле. Хотя, будь я проклят, если могу сказать, чем симулированные эмоции, которые чувствует она, отличаются от якобы настоящих, которые испытываем мы.

Я все еще думал над вопросом, когда Саша заговорила.

— Разница в том, что Джой может ошибаться.

Вомба наставил палец на девочку.

— В самую точку. Это одно из качеств, которые делают людей уникальными, не так ли? Способность ошибаться.

Я подумал о «Т-12», о том, что случилось там, и понял, какую ошибку имел в виду Вомба. Он согласно кивнул, потом погладил андроида по спине и посмотрел вниз в ее прозрачные карие глаза.

— Иди с Максоном, Джой. Радуй его и сделай все, что сможешь, чтобы спасти ему жизнь.

Что-то произошло между ними в этот момент. Я бы назвал это любовью, но ведь у роботов нет чувств.

Джой забралась на плечо Вомбы, поцеловала его в щеку и скользнула обратно на колени. Оттуда спрыгнула на пол, увернулась от механической собаки и подбежала ко мне. Мои брюки сползли на полдюйма, когда она, ухватившись за штанину, стала карабкаться вверх. И вот уже крошечные руки завозились с кнопкой на кармане моей куртки и, расстегнув ее, подняли клапан. Мелькнули длинные черные ножки, и Джой уже сидела внутри. Я посмотрел на Вомбу.

— Полковник, я не могу принять такой дар. Просто не могу. Позовите ее.

Грустно улыбнувшись, Вомба покачал головой.

— Что сделано, то сделано, того уж не воротишь. Береги себя, Максон, и дай знать, как все обернется.

Я хотел обнять его, но вместо этого решил отдать честь. Мне показалось, так будет правильнее и уместнее. Ответив тем же, Вомба сокрушенно улыбнулся и отвернулся. Каа встретил нас у шлюза, а Бенс проводил на палубу №4. Джой — теплая, точно живая, — шевелилась в моем кармане.

У кораблей есть названия, а у барж нет. Не спрашивайте почему… Это одна из тех традиций, которые любят космиты, потому что традиции делают их профессию романтичнее. А по-моему, это довольно глупо, особенно когда баржа в сто раз больше толкающего ее кораблика. Но так уж повелось. Спросите — и космиты накормят вас нелепостью о том, что у корабля, мол, есть душа, а у баржи нет. Хотя единственное принципиальное отличие в том, что у кораблей есть двигатели, а у барж нет. Так мне кажется.

В частности, эта баржа имела цилиндрическую форму и длиной была не меньше трех миль. Когда наш человек продвигался к ее носу — мне показалось, что к носу, — мимо промелькнул номер, огромные белые цифры, каждая этажа три в высоту. «Четверка» была с вмятиной. У меня в животе похолодело. Откуда вмятина? Метеорит оставил? На какой скорости — двадцать миль в секунду? Метеорит, вылетевший из ниоткуда, чтобы ударить баржу?

Нет, сказал я себе, причина скорее всего более прозаическая. Авария при стыковке или столкновение с другой баржей.

Но какой бы ни была эта причина, цифра с вмятиной скрылась у нас за кормой, сменившись серым невыразительным корпусом. Баржа несла солнечные батареи и маленькую антенную ферму, но никакой тебе путаницы труб, датчиков и прочих установок, которые заполняют корпус рядового корабля. Ну и что? Какая разница? Лишь бы баржа была добротно построена и шла, куда нужно. «Куда нужно» в данном случае означало пояс астероидов, так как пассажирские корабли, идущие на Европу, были нам не по карману.

Саша — находчивая, как всегда, — обшарила несколько кабачков похуже, пока не отыскала забитого судового агента, готового устроить нам поездку на барже за половину стоимости. Поездку, которая, хоть нелегальная и без удобств, была бы тихой и спокойной.

Саша нарисовала радужную картину. Вместо работы, как на «Красном Торговце», и низкопоклонства перед подобными Убивцу, мы всю дорогу будем только есть и спать, там поймаем новую попутку и прибудем на Европу в отличной форме. Я не мог быть таким наивным.

Мы сидели все в ряд: пилот, Саша на откидном сиденье и я. У нашего пилота, невысокого роста мужчины, было рябое, землистого цвета лицо. В оспинах лежала темнота, а от разноцветных огоньков пульта его болезненный вид казался еще болезненнее. Считывая информацию, пилот щелкал то одним, то другим рычажком управления.

— Готовьтесь… Я остановлюсь на две, от силы на три минуты. Не больше, а то экипаж буксира что-нибудь заподозрит.

Я понимал, что могут возникнуть проблемы из-за того, что экипаж буксира о нас не знает. Но мне не хватило ума догадаться, какие это будут проблемы. А они еще раз доказали, что неведение далеко не блаженство.

Пилот пробежал пальцами по клавишам, и челнок сбросил скорость. Буксиры тягача захватили меньшее судно, придвинули к шлюзу. Лязгнул металл, завыл мотор. Пилот вместе с креслом повернулся к Саше и потер пальцы. Девочка кивнула, вытащила из внутреннего кармана пачку денег и бросила ему. Сняв ленточку, пилот пересчитал их вслух и довольно кивнул.

— Одна тысяча восемьсот, одна тысяча девятьсот, два К бумажечка в бумажечку. Хватайте свои шмотки и двигайте отсюда.