Дэйв Дункан - Герой!

Ваун в изумлении схватил ее руки. Тонкие холодные руки. Он редко видел глаза столь бледно-голубые, как небо над морем. Он понимал, что его взгляды должны выдавать страсть.

— Вы бы желали быть застигнутой бурей? Фейрн облизнула губы, ей понадобилось какое-то время, чтобы обрести дар речи.

— Ведь для этого и нужны герои, правда? Она огляделась, будто пытаясь апеллировать к партнеру, но лейтенант Клинок торчал сзади — неподвижная мраморная статуя. Даже не моргал.

Ваун смутился. Она была еще меньше ростом, чем он себе представлял, а сейчас она казалось такой испуганной и… ранимой.

— Фейрн? Что-то случилось?

Она вздрогнула и быстро взглянула на дом.

— Нет! Нет, конечно, нет! Я счастлива, что попала сюда. Я всегда мечтала съездить в Вэлхэл, а что это за роскошные штуки там в траве?

— Орхидоформы. У них брачные танцы.

— Растения или животные?

У нее тряслись руки. Он опустил их, не отпуская, восхищенный великолепными медными бровями и мистическим эффектом почти что невидимых ресниц. Но почему эта дрожь? Да и об орхидоформах все знают.

— И то, и другое. И — ни то, ни другое. В это время года, скорее, животные. К зиме они пускают корни.

— О, они милые, здесь все так мило.

— Ты останешься надолго? Он хотел схватить ее в объятия и сжать. Это было объяснимо, если не считать того, что сейчас он чувствовал себя, скорее, защитником, нежели развратником, что, естественно, не являлось его нормальной реакцией на рыжих.

Она вновь облизнула губы.

— Это божественное место!

— Это самое прекрасное место на планете, а с появлением Фейрн оно стало еще прекраснее… Какое милое имя! Я хочу, чтобы ты осталась в Вэлхэле и насладилась жизнью. Я хочу показать тебе все, день за днем, каждый уголок, и я смогу все увидеть заново твоими глазами.

А эти глаза, как заметил Ваун, снова бросили быстрый взгляд по сторонам, озадачив его.

— Скажи, что ты останешься надолго. Она быстро кивнула несколько раз.

— Надеюсь… Я буду рада посмотреть Вэлхэл, и, я была бы польщена, если бы вы показали мне все сами, адмирал.

«Веснушку за веснушкой».

— Ваун.

— Ваун.

Он оценивающе осмотрел окаменевшую фигуру лейтенанта Клинка и решил, что это пока может обождать. Он поднес руки Фейрн к губам и поцеловал первую веснушку, но, подняв глаза, он успел заметить, что ее внимание по-прежнему не здесь. Там, куда она смотрела, ничего не было, кроме дома, а дом был пуст. Если бы она привела с собой кого-нибудь еще, служба безопасности ему бы доложила.

Еще немного, и он почувствует, что им пренебрегают.

Он хотел увидеть, как она улыбается. Он импульсивно решил дать ей это интервью. Не важно, что она сможет обратиться к очень небольшой аудитории заявление адмирала Вауна о конце света взорвется бомбой крупного калибра вне зависимости от того, кто ее бросит, и все станции во всех странах тут же подхватят ее. По сути дела, было странно, что брошенная им фраза на вечеринке у Мэви до сих пор не гремит в новостях, но если бы ему позвонили с телевидения, Дживс бы доложил.

— Мы займемся нашим делом, как только будет возм…

— Бэндор! — быстро сказала она. — Эта гора — Бэндор, да? Она великолепна.

А море такое голубое, и эти деревья! Наверное, таким и был когда-то мир.

Он озадаченно проговорил:

— Ты действительно работаешь в… «Посмотри-На-Все», да?

— «Покажи-Нам-Все»! Это лучшая программа новостей, но давайте не будем о делах, Ваун. Вы пригласили меня, и вот я здесь, и это все, о чем я когда-либо мечтала, — пролепетала она пепельно-серыми губами.

Да что же с ней случилось?

— Прости. «Покажи-Нам-Все». Боюсь, что редко смотрю общественный ком. Но я обещаю, что этим ты их ошеломишь.

По-прежнему взволнованная, Фейрн повернула голову, будто бы собралась что-то сказать лейтенанту Клинку, но он, разумеется, все еще пребывал в состоянии остановленного героя мультфильма в ожидании адмиральского волеизъявления. Когда Фейрн повернулась к Вауну, она была еще более встревожена, чем прежде. Ее пальцы были ледяными.

Тень подозрения затмила солнечный свет. Ваун осмотрел террасу с цветами, кустами и резными скамейками. Он не увидел ничего, что могло бы встревожить Фейрн или его самого. Большие окна и стеклянные двери были затенены от солнца, огромный дом заселен исключительно машинами. Ближайший вход вел в его апартаменты, соседние с ее Жемчужным Люксом. На вид все было нормально.

— Все кажется до жути новым, — сказала она. Ее смех прозвучал чуть ли не визгом. — Но это не важно. Я пошла на работу лишь потому, что мне стало скучно, когда Клинок уехал в Доггоц, а Пелти — мамин друг, и я подумала, что это было бы забавно. Я не весть какой работник, понимаешь? У меня не выходит получать нужные ответы, потому что я смущаюсь, когда мне возражают…

— Ну, мы вместе спланируем вопросы, — сказал он, подумав, что есть много других вещей, которые ему бы хотелось проделать с ней вместе. — Начнем с Q-кораблей вообще…

— О, не надо ничего скучного, адмирал! Уверена, что вы дали в сотни раз больше интервью, чем я взяла, и знаете все классные вещи, которые я могла бы у вас спросить. Жизнь всемирно известной фигуры… любимый вид спорта и…

Либо эта маленькая мисс была буйно помешанной, либо она пыталась его отвлечь — но зачем? Из-за Клинка?

— Скажите мне лучше вы, Фейрн, какой у вас любимый вид спорта. У нас здесь есть все — охота, рыбалка, дельтапланеризм, серфинг, лыжи, стрельба из лука, прыжки на банги, соколиная охота, шахматы, коньки, гольф, бридж для двоих, чехарда…

Сработало. По мере перечисления ее улыбка становилась все шире, пока она не рассмеялась, и ее смех был открытой радостью любви и детства, музыки и поэзии, и самой жизни.

— О, я вряд ли знаю хоть что-нибудь одно из этого! Вы меня научите.

Он помолчал минуту, а затем сказал:

— Буду счастлив тебя учить. Она закрыла глаза и сказала:

— О да! — с нескрываемым облегчением. Теперь он был окончательно сбит с толку. Она посылала совершенно противоречащие друг другу сигналы.

Вауну нужно было время на размышление, и он обратил свое внимание на застывшего лейтенанта Клинка, который, отдав честь, не повел с тех пор и бровью. Его розовато-лиловые глаза говорили о том, что среди его предков были умбарианцы, но они смотрели с костлявого лица, неподвижного, как стекло. Ваун Клинка осмотрел и не нашел в его внешнем виде предмета для критики. Он неохотно признал, что этот выдержал бы инспекцию самого вредного младшего офицера в Доггоце. Даже в День Адмиральского Парада.

— Вольно, лейтенант, — сказал Ваун, стараясь придать своему голосу вину за забывчивость.

Клинок изменил позу, но по-прежнему камень показался бы рядом с ним дряблым — типичный робот доггоцевского производства.