Алексей Голубев - Одиссея барона Урхо

— Долго еще? — спросил барон у кузнеца.

— Десять минут пешком, — ответил кузнец.

— Что же вы своих детей так далеко отпускаете, если здесь так не безопасно. Сами-то штаны на полях у самой деревни протираете.

Кузнец пожал плечами:

— В том-то и дело, что всегда было безопасно. Сколько жили мы здесь, на острове, ничего опаснее змей никогда не было.

Барон покачал головой:

— Странно все это. Одежда ее вся в крови, и кровь явно хлестала с такой силой, что обычному зверю это сделать невозможно. Дьявол, да сколько я повстречал разных смертей, похожее видел, только когда человека перерубали почти пополам. Или пополам, без почти. Были у нас рыцари, очень гордились таким ударом. Раз — и срубят какому-нибудь пленному варвару полтуловища. — И после минутного молчания добавил: — Правда, в бою почему-то у них так не получалось.

Оруженосец Молке подергал своими пышными усами, которые составляли предмет тайной зависти доброй половины мужского населения деревни.

— Да, Молке, я тоже вспомнил тот случай. Придурком он был, придурком и помер, даром что из благородных, — сказал барон. Было видно, что им обоим пришло в голову что-то, связанное с войной на южных границах империи.

Несколько минут они ехали в молчании, вдыхая сырой весенний воздух. Потом барон вдруг остановился и начал вглядываться в даль.

— А ну-ка смотрите все на то дерево!

Их маленький отряд все еще был в лесу, но перед ними уже виднелось поле, на котором дети собирали ягоды, перезимовавшие под снегом. Где-то в середине поля возвышалось дерево, которое только начало подергиваться легким зеленым пушком. На него и указывал палец барона. Кузнец начал старательно вглядываться, и ему показалось, что на дереве как будто кто-то сидит.

— Ну что, кузнец, как ты и предполагал, дети сидят на этом чертовом растении. По крайней мере один ребенок. А под деревом сидит то, что загнало его туда.

Ввиду того, что у барона было преимущество — сидя на лошади, он видел хоть и немного, но дальше, — ни кузнец, ни Молке с ним спорить не стали.

— Лес прикроет нас еще метров сто, — заметил оруженосец. — Потом мы выедем на поле, и эта тварь нас увидит. Она может скрыться.

— Это меня не слишком волнует, — ответил ему барон. — В конце концов, если эта тварь не имеет крыльев, то, куда бы она ни побежала, она упрется в горы — и там мы ее поймаем. Однако меня беспокоит что-то еще.

Кузнецу было сложно сказать, что беспокоит барона помимо зверя, сторожившего ребенка под деревом, потому что его беспокоил лишь сам зверь. То, что барон рассказывал про возможную силу их противника, действительно могло напугать любого, даже самого смелого деревенского жителя. Поэтому кузнец с радостью воспринял их минутную задержку, в течение которой барон о чем-то раздумывал. Поймав недоуменный взгляд оруженосца, Тонен пояснил причину своего беспокойства:

— Ты не помнишь, ты тогда был ранен, но, возможно, тебе рассказывали. Тогда эти ненормальные южные варвары поставили в середине такого же точно поля крест с прибитым к нему еще живым священником. Мы, правда, в тот день находились в замке, а не как сейчас в лесу, да разницы никакой. Они выставили его и ушли. Мол, забирайте, если вам это нужно. Он дергался на кресте, как червяк, и орал так, что приятно было послушать. Я возражал против того, чтобы за ним выходили, но меня обвинили в трусости — эти любители ослиц! — и почти половина нашего войска вышла в поле снимать этого святошу. И оказалось, что за ночь до этого, когда мы ничего не видели, эти черные дикари вырыли в земле ямы, где и спрятались. Имперские рыцари подошли к кресту, начали снимать с него этот полутруп с молитвенником на шее, и тут со всех сторон на них выскочили эти южные падальщики. Ну, сколько-то нападавших рыцари убили. Может, человек двадцать. Плохое утешение, если учесть, что из наших там никто не выжил.

Рассказ явно не вселил в спутников Тонена уверенности.

— Ладно, поехали, а то скоро мхом обрастем, — пробурчал барон. — Станем зеленые, как людоеды, будут потом нами деревенские бабы детей пугать.

Его лошадь снова медленным шагом пошла к опушке. Слова Тонена еще звучали в ушах кузнеца, и, когда барон тем же тоном и с теми же интонациями обратился к оруженосцу, он не сразу сообразил, что речь пошла совершенно о другом:

— Молке, на опушке кусты, которые уже начали покрываться зеленью. Видишь? Они зашевелились. Ветра нет, и это явно не какой-нибудь птах, жаждущий пожелать нам доброго утра. Они рассчитывают, что все наше внимание привлечено той тварью, что открыто сидит на поле. Боюсь, оттуда на нас кто-нибудь выпрыгнет, и я не думаю, чтобы просто познакомиться. Сейчас мы еще чуть приблизимся, я тебе скажу когда. Выпускай в кусты стрелу и сразу же заряжай арбалет. У тебя на это будет пять секунд, и если арбалет не будет готов, я его дозаряжу сам и выпущу стрелу тебе в задницу.

Они не прошли и две дюжины шагов, когда барон скомандовал оруженосцу, вытаскивая одновременно из ножен меч:

— Стреляй!

Стрела скрылась в кустах, и Молке засуетился, доставая следующую и поворачивая громоздкий механизм, с помощью которого она натягивалась. Но этого не видели ни кузнец, ни барон. Из кустов на них, как и предсказывал Тонен, выпрыгнул зверь. Все дальнейшее произошло в долю секунды. Стрела явно сбила зверя с первоначального плана, он выпрыгнул метрах в пяти перед Тоненом, вместо того чтобы наброситься сразу на всадника, как он явно рассчитывал. Барон, замахнувшись мечом, бросил лошадь к твари. Та сделала молниеносное движение влево, уйдя от нападавшего, и уже готовилась прыгнуть к нему на спину — но в этот момент меч, описав причудливую кривую, ударил ее по холке и… сломался. Барон, матерясь, выхватил неуклюжее копье, понимая, что ничего не успеет с ним сделать, но оно не потребовалось. Тварь, судорожно дергаясь, повалилась на землю, и из рваной раны на шее полилась на землю темно-синяя, почти черная, кровь.

— Черт побери! Сартанский меч! Что это за тварь? — уставился на это зрелище барон. Потом взгляд его привлек предмет в руке кузнеца. Барон недобро прищурился. — Что кузнец, верующий? Талисманы носишь? Черт, да ты же здоровый как бык. Взял бы хоть топор, убери эту бабскую игрушку с глаз моих.

Кузнец поспешно спрятал амулет в карман. Тем временем Молке, который уже успел перезарядить арбалет, бросил взгляд в сторону поля и закричал:

— Господин, вторая тварь несется сюда.

Барон с кузнецом оглянулись. Черная точка действительно неслась к ним огромными зигзагообразными скачками.

— Арбалет! — крикнул барон, протягивая руку. Молке поспешно дал ему оружие, и барон пришпорил лошадь, опуская копье. Конь, обрадовавшись, несмотря на впившиеся ему в бока шпоры, изо всех сил понесся вперед. Оставшиеся у трупа первой твари мужчины завороженно наблюдали, как две фигуры, набирая скорость, сходятся на поле, где за полдня до этого разыгралась кровавая бойня. Сблизившись, барон выстрелил из арбалета и сразу откинул его в сторону. Его противник, как и первый зверь, таким же неуловимым движением бросился в сторону, но стрела явно его настигла, зверь споткнулся, перекувыркнулся через голову, и в этот момент барон ударил его на полном скаку копьем. Кузнец с Молке были далеко, но даже здесь они услышали — или им показалось? — треск, с которым оно сломалось. Зверя отшвырнуло на несколько десятков метров. Тогда мужчины со всех ног бросились к барону. Когда они наконец подбежали к месту схватки, Тонен, ничего не предпринимая, скептически наблюдал, как два посиневших от страха и долгого ожидания ребенка пытаются слезть с дерева. Кузнец бросился им помогать и, только когда спасенные оказались у него на плечах и во весь голос разрыдались, смог подойти к поверженной твари.