Дэвид Герролд - Дело человека [Дело для настоящих мужчин]

Он резко разжал руку. Лицо расслабилось, напряжение исчезло и он снова стал отрешенным.

— Тед?

— Извини, я на вызове, Джим. Мне надо идти.

Он начал подниматься, но я толкнул его назад: — Подожди, ты что-то начал говорить.

— Pardonome? — Чужой голос шел из его рта.

— Э-э, ничего. — Меня охватил ужас.

Тело Теда кивнуло: — Bueno. — Оно встало и пошло. Последнее, что я видел — его тело садилось в гелибус. Чоппер взмыл в воздух и исчез на востоке.

Мне хотелось знать, где теперь Тед в цепи. Я понимал, что это неважно. Период полураспада даже сильной идентичности был меньше девяти месяцев. Я наверное больше никогда не увижу Теда. Его тело — может быть, но штука, которая одушевляла его — где она будет? Будет испытывать что? Будет кем? Через немного месяцев он вообще больше не будет личностью. Тед знал, во что он ввязывается, когда принимал решение получить имплантант. Он знал, что это значит. По крайней мере, я хотел в это верить.

Я повернулся и похромал к реквизированному мной джипу. Никогда я не чувствовал подобного ужаса. Мне надо было о многом подумать. Я забрался внутрь и сказал: — Научная секция, пожалуйста.

Джип ответил: — Принято, — и пробудился к жизни. Подождал, пока мотор стабилизировал обороты и мягко выкатился со стоянки. Набирая скорость, он объявил: — Пришло сообщение.

Я сказал: — Я приму его.

Голос Марсии: — Джим, я хочу, чтобы ты перестал мне звонить. И перестал просить, чтобы я позвонила. Мне нечего тебе сказать. И ты не скажешь ничего, что я хотела бы услышать. Я не хочу видеть тебя и не хочу говорить с тобой. Надеюсь, что высказалась ясно. Я хочу, чтобы ты оставил меня одну, а если ты этого не сделаешь, я обещаю, что напишу письменную жалобу.

Сообщение резко оборвалось. Джип катил по асфальту. Я думал о Марсии и пытался понять, что происходит. Я вспомнил, что сказала Динни: — Мы все сейчас безумны. Все. Мы были безумны и перед чумой, но сейчас мы по-настоящему безумны. — Или это было просто удобным оправданием? Не знаю.

Динни сказала: — Дело в том, что никто не видит собственного безумия, потому что через этот фильтр мы сами смотрим. Все, что мы можем видеть, мы проецируем на людей вокруг нас. А потом обвиняем их за это. — Она улыбнулась и сказала: — Знаешь, как узнать, что ты свихнулся? Посмотреть на людей вокруг.

Я поглядел — и каждый вокруг был безумен.

Это была шутка. Тебе нужна помощь, когда люди вокруг безумны.

Дьявол с нею. У меня больше нет времени быть безумным.

Джип спросил: — Будет ли ответ?

Я сказал: — Нет. И запомни. Отказ всем будущим сообщениям от этого источника.

— Принято.

Но чувствовал я себя погано.

Джип криво въехал на стоянку перед Научной Секцией и я осторожно выкарабкался. Здесь охраны не было. Больше она нигде не нужна. После реорганизации ни одна дверь не откроется, если у вас не будет красной карточки или выше. У меня была золотая.

Пройдя четвертую защищенную дверь, я ткнул пальцем в двух изнывающих от безделья помощников и сказал: — Вы временно мобилизованы. Мне надо кое-что погрузить.

Они заворчали, но потянулись за мной: — Не желаю ничего слушать, — сказал я.

Мы прошли прямо к секции внеземных организмов. Когда я вошел, женщина в лабораторном халате подняла глаза.

— Где доктор Партридж, — спросил я.

— Она больше здесь не работает. Ее перевели в администрацию.

— А что с Ларсоном.

— Кем?

— Джерри Ларсоном?

— Не слышала о нем. — Она отставила клипборд и посмотрела на меня: — Что я могу сделать для вас?

— Я — Маккарти, — сказал я.

— Ну и что?

— Я забираю некоторые образцы. — Я показал на стену с клетками. — Три тысяченожки и инкубатор с яйцами. Их должны были приготовить для меня.

Она покачала головой: — Такие приказы мне не поступали.

— Прекрасно, — сказал я. — Я вручу их немедленно… — Я вытащил из кармана свою копию приказа.

Она мигнула. Лицо отвердело. — Какие у вас полномочия, лейтенант?

— Сотрудник агенства Специальных Сил, — рявкнул я. Нога болела. Я устал стоять. Я хлопнул по карточке на груди: — Вот мои полномочия! Я могу реквизировать любую чертову вещь, которую захочу. И если захочу, могу отослать вас в Ному на Аляску. А сейчас я хочу трех насекомых и ящик с яйцами. — Я махнул помощникам: — У входа стоит джип. Погрузите это.

— Подождите, — сказала она, хватаясь за телефон: — Мне нужно подтверждение. ..

Я подковылял к ней, тяжело опираясь на палку: — Во-первых, — сказал я, — именно я собрал эти образцы. Во-вторых, я убил хторра, чтобы привезти их сюда. В-третьих, я не вижу ни капли исследований этой лаборатории, и насколько это меня касается, эффект от их доставки сюда нулевой. В-четвертых…. — я развернул приказ, врученный мне сегодня утром майором Тирелли, — все подтверждения, в которых вы нуждаетесь, у меня с собой. И, в-пятых, если вы не уберетесь с дороги, я найду для этой палки менее комфортабельное место. А если не верите, что я могу это сделать, то я — тот самый парень, который убил денверского хторра.

Она прочла приказ и вернула без комментариев. Фыркнула: — Нет, это не так.

— Прошу прощения?

— Вы его не убили.

— Повторите.

Она подняла бровь. — У всех лейтенантов поганый слух? Я сказала: вы его не убили.

Я повернулся к помощникам: — Грузите это в джип. Я сейчас выйду.

— Поставьте!, — рявкнула она. — Если вы тронете эти клетки, я вас пристрелю. — Помощники застыли, где стояли. Она ткнула мне в грудь: — Давайте вначале кое-что урегулируем.

Я смерил взглядом женщину в халате. Карточка с именем отсутствовала. У нее были зеленые глаза. — Ваше имя?, — потребовал я.

— Лукреция Борджиа.

— А звание у вас есть?

— Просто доктор.

— Хорошо. Ну, доктор Борджиа, не хотите ли объясниться?

Она показала на двойные двери в конце помещения: — Через две комнаты, — сказала она.

Я проковылял через двойные двери. Она следовала за мной. Я очутился в широком коридоре с еще одними двойными дверьми в конце. Я протолкнулся в них и.. .

… там лежал хторр, почти неподвижный в центре большой ярко освещенной комнаты. Бока хторра регулярно вздымались, словно он дышал. Люди прикрепляли зонды к его шкуре. Вокруг него все было в лесенках и помостах.

— Я… э-э…

— Не убили его, — закончила она за меня.

— Но я… ладно, не обращайте внимания. Что они с ним делают?

— Изучают. Впервые у нас есть возможность подобраться достаточно близко к живому хторру, потыкать его, пощупать и увидеть, что им движет. Вы завалили его. Он не может видеть, не слышит, не двигается. По крайней мере мы не думаем, что он видит или слышит. Мы убеждены, что он не может двигаться. И он, конечно, не может есть. Ваша винтовка прелестно уничтожила его пасть. Мы вливаем в нее жидкости.