Дэвид Герролд - Дело человека [Дело для настоящих мужчин]

Он поднял руку: — Остановись! Ты читаешь проповедь церковному хору, сынок. Я тебя понял. — Он широко улыбнулся. До сих пор я ни разу не видел у него такого радостного выражения. — Знаешь, забавная штука. Мы подобрали тебе именно это дело.

— Правда?

— Правда. — Он кивнул. — Я предположил, что мы по одну сторону?

Я поглядел на него: — Кажется, да.

Он сказал: — Я знаю. Но это пока не чувствуется, не так ли?

— Действительно, пока нет.

— Поэтому я должен сказать тебе вот что. Не надо затрудняться выбором друзей или врагов. Они всегда верят в тебя. Все, что надо выбрать: кого в какую категорию занести. — Он улыбнулся: — Хочешь быть моим другом? — Он протянул руку.

— Да. — Я пожал ее.

— Благодарю, — сказал он, глядя в глаза. Взгляд напряженный. — Ты нам нужен. — Он задержал мою руку надолго и я чувствовал, как благодарность, словно энергия, втекала в меня. Я понял, что не хочу высвободиться.

Потом он улыбнулся, теплое выражение, словно восход солнца над холодным серым побережьем. — Тебе будет хорошо. Майор Тирелли зайдет позже и поможет начать. У тебя есть еще ко мне вопросы?

Я покачал головой. Потом сказал: — Только один, но неважный. Обучение Moдe действительно работает?

Он улыбнулся: — Да, работает. Извини, у него такой низкий статус в наши дни. — Выражение стало задумчивым: — Когда-нибудь будет больше времени и я расскажу тебе об этом.

— Я бы хотел послушать, — сказал я.

Он гордо улыбнулся: — Я так и думал. — Он приподнялся уходить: — О, да, еще одна вещь. Он глянул на мой поднос с завтраком: — Не пей апельсиновый сок.

— Что?

— Я сказал — не пей апельсиновый сок.

Я посмотрел ему в лицо: — Я прошел еще один тест?

— Правильно. — Он снова улыбнулся: — Не волнуйся, это последний.

— Так ли?, — спросил я.

— Надеюсь, что так, а ты? — И засмеялся, выходя.

Я глянул на поднос. На нем стоял стакан апельсинового сока. Я вылил его в горшок с пальмой.

Утреннее солнце было очень ярким, но я чувствовал себя ужасно. Колено совсем разболелось. Доктора заменили мою коленную чашечку на другую, выращенную в баке и соскобленную, чтобы подходить к моим костям; они сказали, чтобы я минимизировал свои прогулки на неделю и, чтобы гарантировать это, затянули ногу в шину так туго, что я не мог согнуть ее. Но я учился ковылять — с костылями или тростью — и как только это получилось, выписался из госпиталя.

Я увидел Теда на автобусной остановке.

Он спокойно сидел и ждал. Он выглядел подавленным, что изумило меня. Я понял, что не знал, чего от него ждать. Серебряных антенн, торчащих из головы? Нет — он просто терпеливо сидел в уголке с отрешенным выражением на лице.

Я дохромал до него, но он не видел меня, даже когда я встал перед ним. — Тед?, — позвал я.

Он дважды мигнул.

— Тед? — Я помахал рукой перед его лицом. Он не видел меня. Выражение его лица не изменилось. Даже не отрешенное — отсутствующее. Пусто. Никого нет дома.

— Тед? Это Джим.

Он был зомби.

Я сел рядом и потряс его ногу. Он смахнул мою руку. Я потряс его за плечо и крикнул в ухо: — Тед!

Он резко мигнул — потом смущенное выражение появилось на его лице. Он медленно повернул голову и посмотрел на меня. Наконец он узнал меня: — Джим?…

— Тед, ты в порядке? Я стучался три раза.

— Да, — сказал он тихо. — Все прекрасно. Просто я был… подключен.

— О. Ну, э-э, я извиняюсь, что прервал тебя. Но я только что выписался и это мой единственный шанс попрощаться с тобой, перед тем как ты уедешь.

— О, — сказал он. Голос вялый. рассеянный. — Ну, спасибо.

Он снова начал оцепеневать, но я схватил его за руку. — Тед, с тобой все в порядке.

Он посмотрел на меня, в глазах мелькнуло раздражение: — Да, Джим. Все прекрасно. Но из Кейптауна идет передача, к которой я хочу вернуться.

— Я понял, — сказал я. — Но я хочу, чтобы ты уделил мгновение мне. Окей?

Он коротко глянул на меня. Я знал это выражение. Терпеливая скука. — Что, Джим?

— Ну, я подумал… просто так… мы могли бы кое-что сказать друг другу…

Его голос стал далеким: — Я видел твоего хторра. У нас был трансмиттер в первом ряду. Он умер. Я испытал его смерть.

— О, — сказал я. — Э-э, наверное было очень тяжело?

— Это не первая смерть, которую я испытал. Я проиграл множество записей. — Внезапно он показался мне очень старым.

Я положил ладонь на его руку: — Тед, это тяжело?

Он посмотрел на меня, но не ответил. Снова слушал другой голос?

— Тед, — сказал я, — на что это похоже?

Он мигнул и на мгновения стал прежним Тедом, глядящим на меня изнутри своего тела, и на это мгновение мне показалось, что я вижу чистейший ужас. — Джим, — сказал он напряженно, — это чудесно! И это… ужасно! Это самое сильное и возбуждающее переживание, которое может быть у человеческого существа. Я был тысячью разных людей — я не могу объяснить это. И еще это очень смущает. Меня обстреливают переживания, Джим! Постоянно. И я не знаю, которые из них мои — если такие вообще остались! Я даже не знаю, я ли сижу здесь, говоря с тобой. Ты мог бы поговорить с любым телепатом сети. Я могу получить удаленный доступ к переживаниям любого другого и даже, если есть необходимость, взять управление на себя. И они тоже могут использовать мое тело!

Я было открыл рот, но он остановил меня отчаянным жестом.

— Нет, послушай меня. Я сейчас вне цепи, но только на немного. Новички выполняют всю грязную работу — таков обычай во всех службах. Я на вызове по шестнадцать часов в день. Вчера меня… — Он прервался, словно с трудом пытаясь найти слово. Глаза покраснели. — Вчера меня… заездили. Русский правительственный чиновник. Я не знаю, была это женщина или гомосексуал, или… я не знаю, но кто бы он ни был, он использовал мое тело для любовного опыта с другим мужчиной. И я не смог ничего поделать, как только поддаться. Я не управлял собой.

— Ты написал жалобу?

— Джим, ты не понимаешь! Это было чудесно! Это было полное и абсолютное подчинение! Кто бы он ни был, он дал мне возможность соприкоснуться с другим опытом! Вот о чем все это — о расширении переживания, идущего от тотальности человеческого опыта!

— Тед, ты можешь выйти?

— Выйти? — Тед смотрел насмешливо. — Выйти? Джим, разве ты не понял? Я не хочу выйти. Даже когда я ненавижу, я люблю это — хорошее и плохое. Корпус Телепатов это шанс разделить переживания с миллионом других человеческих существ. Как еще можно прожить миллион других жизней? — Его глаза были напряжены, горели лихорадочно. — Джим, я прокрутил ленты с записями! Я знаю, на что похоже умирать — сотнями разных способов. Я разбивался в авиакатастрофах, я тонул, выпадал из окон зданий, я горел заживо и даже был съеден хторром! Я был напуган большим число способов, чем мне могло присниться — но я был и обрадован также часто! Я взбирался на горы и выходил в космос. Я пережил свободное падение и плавал с жабрами на дне океана. Я сделал так много, Джим, словно любился со всей вселенной! И я действительно любился тысячью разных способов! Все было на лентах. Я был нагим ребенком в Микронезии и пятнадцатилетней куртизанкой где-то в Осаке. Я был стариком, умирающим от рака в Марокко, и, Джим, я узнал, что такое быть женщиной, девушкой! Ты можешь понять, что значит оставить свой пол, словно рыба, открывшая воздух — открывшая, как летать! Я любил, как девушка! И я зачал ребенка, выносил его и родил! Я выкормил и воспитал его! И я умер вместе с ним, когда пришла чума! Джим, за несколько прошедших дней мне досталось больше опыта жизни, чем за все мои прежние годы. И я ужасаюсь и радуюсь, потому что все это пронеслось так быстро, что я не смог усвоить. Джим…. — он схватил мою руку крепко до боли, — Джим, я исчез! Я — Тед! Моя идентичность растворилась под давлением тысяч других жизней! Я могу считать их своими! И я знаю их так, что прекращаю собственное существование, потому что мой опыт тоже записан! Джим, я хочу этого, даже когда боюсь. Это словно разновидность смерти. И оргазма! Все это невероятно! Джим, моя жизнь кончилась! Теперь я часть чего-то другого, чего — то большего — Джим, я хочу сказать все это, пока еще есть время…