Farsi Rustamov - FLATUS VOCIS

Так день за днем вполне можно было бы потратить и всю жизни на препирательства со властью и пассивное диссидентство яснополянского уклада, но тут случилась горбачевская перестройка и егорова подвижническая борьба утратила всяческий смысл.

Завертелась невероятная кутерьма. Потаенные мысли диссидентствующей публики превратились в смелые возгласы, возгласы – в крики, крики – в удивительные карьерные взлеты.

Все стали думать о России и о том, какой у нее путь. Кому-то она представлялась тициановской Данаей, лежащей в медной башне и ждущей, пока на нее прольется золотой дождь. Кто-то утверждал, что без такой же конституции как в Соединенных Штатах Америки России буквально на днях придет шандец, потому как в нас сильно азиатское начало и нам срочно требуется «система сдержек и противовесов». Кто-то доказывал, что все наши беды от интернационализма и предлагал, для начала, перебить всех кавказцев. Кто-то возмущался, что вместо того, чтобы Гагарина в космос запускать, лучше бы завезли в магазины финский сервелат. Кто-то считал, что все наши беды, от переименования городов и улиц, и предлагал переименовать их вновь. Кто-то намеревался решить основные государственные проблемы посредством выноса тела Ленина из мавзолея. И все вокруг кричали, кричали, кричали, так что слышно было всем, а прислушиваться не хотелось никому.

Тем временем по развалинам коммунизма стремительно распространялось чернильное пятно барахолки. В семантическое поле народного товароведения наравне с традиционными сгущенкой, тушенкой и кефиром в авоськах органично вписались вагон руды, цистерна мазута, советские государственные тайны, продаваемые американцам из ненависти к коммунизму и любви к России, бутилированный кумыс, уран 235, панты и железнодорожные тарифы.

Скользя на гребне волны, Егор Каляев устроился в кооператив, которым руководил бывший заводской рационализатор и комсомольский активист Михаил Евграфович Топтыгин. В нарождавшейся капиталистической экономике Топтыгин отстаивал образ венчурного бизнесмена. Под его руководством группой талантливых отечественных инженеров были разработаны домашние тапки, которые, помимо непосредственной своей функции, исполняли роль пылеуловителей.

Топтыгин завалил тапками-пылесосами все провинциальные рынки от Иркутска до Тулы. Неизменно дешевевшие отечественные дензнаки полились в кооператив рационализатора журчащими ручьями. Время же тогда было лихое и на подобное журчание, как бобры на строительство плотины, собирались группы молодых крепко сложенных парней, желавших «охранять» успешный бизнес. Охраняли, преимущественно, от себе подобных. В случае возникновения проблем никогда ничего не делали, но какая-то стрельба велась беспрерывно. Обстановка была нервозная, так что однажды на вопрос «Когда ты будешь в своем офисе?» Топтыгин не без иронии ответил: «Учитывая характер моей работы, уместней было бы говорить не об офисе, а о блиндаже».

Случилось так, что Топтыгин набрал кредитов, а с ним самим расплатились никому не нужным товаром, который он никак не мог продать. Рационализатор пребывал в депрессии. Его обещали застрелить. И тут появился Егор с весьма изящным планом выхода из сложившейся ситуации.

Ровно через неделю 500 бывших сотрудников обкомов партии и комсомола, которые весьма успешно вписались в новую и до недавнего времени, в соответствии с их собственной риторикой, враждебную экономику, получили письма с заманчивым предложением от одной «риэлтерской», как она себя именовала, компании:

«Уважаемый товарищ (далее следовала фамилия адресата, взятая из списков последних съездов партии)!

Предлагаем Вам стать владельцем великолепного замка. В программе участвуют всего пятьсот человек. Каждый заключивший договор с нашей компанией и заплативший вступительный взнос в размере 1000 (Одной тысячи) рублей гарантированно получает в пожизненное владение один из замков. По условиям торгов, все выставленные на продажу пятьсот замков распределяются между владельцами по случайному принципу. Общая стоимость каждого замка с учетом вступительного взноса составляет 30000 (Тридцать тысяч) рублей. Основная оплата производится только после личного осмотра замка».

К письму прилагался договор, в котором значилось, что сумма вступительного взноса покрывает расходы на организацию осмотра замка и оформление права владения. Отмечалось, что в случае, если компания окажется неспособной в десятидневный срок предоставить замок для осмотра, указанная сумма будет возвращена в полном объеме.

Приобрести замок по цене недорогой квартиры для нарождавшейся из рядов партократии отечественной буржуазии, не успевшей отвыкнуть от принципа распределения, было делом весьма заманчивым. Оставалось, конечно же, и некоторое сомнение, но в решающий момент в обсуждение включились жены, которые уже охотно примеряли себя к воображаемым по фильмам красотам средневековой архитектуры и начинали изводить мужей догадками о том, во Франции ли окажется их замок или в Испании, и что хорошо бы, если бы во Франции, потому как там Кристиан Диор и Эйфелева башня, а то в этой дурацкой Испании только «глупые быки» и «эта ужасная коррида».

Через две недели на счете компании Топтыгина скопилось уже триста тысяч рублей, что оказывалось вполне достаточным для снятия фокусировки с оптического прицела, под присмотром которого бывший советский рационализатор понуро бродил все это неспокойное время.

Самым интересным в плане Егора Каляева было то, что компания строго выполнила взятые на себя обязательства по обеспечению совграждан престижными замками. Не позднее десяти дней после осуществления вступительного взноса каждый участник программы получил бандероль, в которой находился полный комплект документов на право владения замком, а также и сам замок, производства Колотыринской скобяной мануфактуры.

Так Егор сбыл триста замков по цене даже выше той, которую можно было выручить за весь вагон со злополучным грузом скобяных изделий.

Конечно же, разразился нешуточный скандал, поскольку оказались затронутыми интересы влиятельных лиц. Егор произвел встречное наступление, потребовав от участников программы оплаты договорной стоимости замка, поскольку сам замок был предоставлен для осмотра в назначенный срок в точном соответствии с договором. Некоторых это охладило, а некоторых взбесило еще больше. Дело кончилось тем, что Топтыгин вежливо распрощался с Егором, выплатив ему выходное пособие, небольшой размер которого он объяснил все еще тяжелым положением фирмы и необходимостью погашения старых долгов.

Егор был в бешенстве.

Какое– то время он слонялся без дела. Вскоре художник возобладал над предпринимателем, и Егор с головой погрузился в бездонные штольни визуального андеграунда. Он стал устраивать непонятные авангардные выставки, единственной целью которых было шокировать публику. На одной из них, к примеру, демонстрировались пакеты для рвоты, собранные в самолетах самых разных авиакомпаний. В каждом пакете лежал какой-нибудь тошнотворный предмет. В одном был клочок бумаги с написанным женской помадой словом «мужчинка», в другом -вырезанная из газеты фраза «ваш покорный слуга». В пакетике Indian Airways находился бронзовый бюстик Льва Николаевича Толстого с просверленным в голове отверстием, из которого торчала легендарная «зеленая палочка». В рвотном пакете Аэрофлота был спрятан листок с расписанием работы паспортного стола Черемушкинского района города Москвы. В конверте компании Virgin пряталась вырезка из журнала «Космополитен» с описанием двадцати способов доведения партнера до оргазма, а из пакета с красным крестом, принадлежавшего Swiss Air, вываливался ворох рецептов, написанных с той нарочитой неразборчивостью, которой врачи обычно пытаются покрыть собственную профессиональную некомпетентность. И дальше все в таком же духе.