Светлана Прокопчик - Корректировщики

“Котляков, я твоя навеки! Я тебя люблю!

Твоя милая О.П.

P.S. Я буду ждать тебя сегодня после уроков в кафе при спорткомплексе. Если стесняешься один, приходи с другом”.

Показал Сашке — а чего стесняться? Оля такого бреда не напишет. Сашка хмыкнул.

— Кто-то из наших развлекается, — обронил Павел. — Найду и в репу заряжу.

— А если девчонка?

Павел отрицательно покачал головой: никто из девчонок не знал о его отношении к Оле. А ребята почти все догадались. Сашка забрал записку, вытащил свой разведчицкий набор — ну, блажь у человека была стать разведчиком, — принялся изучать. Павел поверх голов оглядывал аудиторию. По его невозмутимому лицу нельзя было понять, насколько болезненно он воспринял эту неудачную шутку. Но если бы сейчас ему показали пальцем, кто это сделал… с таким же безмятежным видом разбил бы морду в кровь.

— Девчонка, — уверенно сказал Сашка. — Сам стиль не для парня. Слишком манерный. Парень никогда не предложит прийти на свидание с другом. Вообще, такое могло прийти в голову только девчонке. Причем писала она не сегодня. И это не ручное письмо. Художественная печать на малом принтере.

— Трахну и брошу, — пообещал Павел. — Еще и ославлю на всю Академию.

— Кого? — уточнил Сашка. — Печать или принтер?

— Ту стерву, которая это написала.

— Тебе не приходит в голову, что это могла сделать и Оля?

— Исключено. Вот это, — Павел глазами показал на записку, — дешевка. Оля никогда так не напишет. И еще. Она прекрасно пишет от руки. И если пишет по бумаге, то не пользуется принтером. Я это знаю.

— Тогда нам остается только одно — пойти туда и посмотреть, кто придет.

— Ага, и будем сидеть, как два идиота, а все наши бабы будут следить издалека и ржать!

— Брось. Там есть кабинетики за стеклом с односторонней прозрачностью. Правда, обслуживание только по частным картам…

Павел молча кивнул. Для наиболее надежного исполнения плана постарались обогнать всех — особенно девчонок. И заняли самый удобный кабинет, из которого просматривался весь общий зал.

К полному изумлению Павла, через полчаса явились… Оля и Рита. На секунду он даже поверил, что эту дурацкую писульку составила действительно Оля, но быстро понял, что ошибался. Когда Оля вытряхнула из своей сумочки точно так же сложенный листок бумаги. Видел он и ее реакцию — побледнела, разозлилась, выбросила записку и тут же покинула кафе. Рита отправилась за ней.

А когда они скрылись, Сашка невозмутимо вытащил из мусорного бачка комочек бумаги и принес его Павлу. Тот расправил бумажку, уже зная, что там увидит.

Так он и думал — тот же шрифт, и содержание почти дословно скопировано. Разница в именах, да еще упоминание о каких-то телефонных звонках. Посмотрел на Сашку:

— Рита. Больше некому.

— Выходит, так. Зачем?

— Не знаю. Если б написала мне одному — понятно, кадрит. Но она ж и ее привела!

— Женская логика.

— Оля обиделась…

— Слушай, а че ты будешь делать, если она завтра подойдет и спросит: на фига ты написал эту записку?

— Не знаю. Скорей всего, скажу, что да, написал я, потому что не мог вот так подойти и сказать. Думал при встрече все объяснить.

— Не проще выйдет, если скажешь, что знать ничего не знаешь?

Павел покачал головой:

— Обида будет страшная. Тогда она поймет, что над ней кто-то посмеялся.

— Смотри. Тебе видней.

05 декабря 2082 года, суббота

Селенград

К обычному месту встречи в метро Оля опоздала на три минуты против обычного. Но Рита — верный человек, ждала. Поднялись наверх, болтая ни о чем. Вдруг Рита сказала:

— Слушай, Котляков-то на два поезда позже меня приехал.

Оля, несколько ошарашенная, удивилась:

— Ну и что?

— Так он только что из-за угла выглянул.

— Ну и наплевать…

Хотела договорить, на кого наплевать, но в этот момент они как раз повернули за угол. И впрямь стоят — Павел и Сашка Черненко. Сначала Оля подумала, других ребят ждут, но, только они с Ритой отошли метров на двадцать, как ребята строевым шагом устремились за девушками. Но не догоняли. Почему-то Оля решила, что они ждали Риту. Ну, а кого еще? Не Олю же.

Три пары пролетели почти незаметно. А после занятий отправились с Ритой побродить по городу. Как обычно, пошли по проспекту Алтуфьева от центра к окраине — они всегда проходили почти до конца, до “Айвазовской”, и там прощались.

— Я звонила Котлякову, — обронила Рита.

— Да? Он что-нибудь сказал про ту записку? — с жадным, болезненным любопытством спросила Оля.

— Сказал, — неохотно призналась Рита.

— Так это он ее написал?!

— Конечно. Он хотел разыграть…

Олю чуть удар не хватил. Кровь отлила от головы, ноги стали ватными. Так и есть, она была права, и за всем этим стояло его желание высмеять наивную Пацанчик. Как хорошо, что она не поддалась на его уловки!

— Да не тебя, не волнуйся. Тебе эта записка попала по ошибке, — уточнила Рита.

Оля перевела дух, гордо вздернула подбородок:

— Ничего я не волнуюсь. Мне вообще на Котлякова наплевать абсолютно.

Некоторое время шли молча. Потом Рита тихо, задушевно сказала:

— Оль, заведи себе парня. Только Котлякова не трогай.

— Почему? — удивилась Оля, хотя по одному лишь тону Риты было ясно: ничего хорошего от ответа на этот вопрос ей ждать не стоит.

И точно. Рита вдруг сказала, что у Павла есть девушка. Настоящая. Не подружка на час, не мимолетное увлечение в Академии. Оказалось, Ритин брат Славка еще два года назад познакомил Павла с девушкой, дальней родственницей его, Славкиной, жены. Девушку зовут Алена, живет она в Челябинске, и Павел приезжает к ней на все каникулы. И очень ее любит.

Оля шла, не чуя, где она, и что происходит вокруг, задыхаясь от боли. Твердила себе, что это самовнушение, истерика, что никак нельзя чувствовать боль просто от слов, это реакция на разочарование — но не могла притупить это сверлящее острие, рвавшее нервы в солнечном сплетении. Только и сумела выдавить:

— Почему ты мне раньше ничего не сказала?!

— Я не могла, — с достоинством ответила Рита. — Ты же должна понимать, что это не моя тайна. Просто когда я последний раз говорила с Котляковым по телефону, он попросил меня как-то утихомирить тебя. Он хорошо к тебе относится, но, просто… Ты же бегаешь за ним, как хвостик. Проходу не даешь. Все смеются.

Оля слушала ее, обмирая от стыда. Стыдно было настолько, что она даже не краснела. Вот и произошло то, чего она больше всего боялась. Небо обрушилось, и воздуха не осталось. И если она сейчас задохнется, то это хорошо, потому что после всех новостей жить не хотелось.

Рита обняла ее, вместе они присели на заснеженную скамейку. Оля даже плакать не могла, только смотрела перед собой. И очень боялась, что Рита вспомнит о том, что ей пора домой. Потому что никто, кроме нее, Оле не поможет.