Светлана Прокопчик - Корректировщики

Чернявый хам со своей командой топал к Лилии. Потрепал ее за щечку, спросил:

— Не смылся еще?

— Вон он, — охотно отозвалась Лилия.

Хам оглянулся:

— О, какие люди… И Черненко там же? — перевел взгляд на скамейки, увидел Олю: — Привет, красивая. Что, тоже посмотреть пришла?

— Ну да, — задиристо ответила Оля. — Когда еще такое увидишь, чтоб тебе морду набили!

— Мне?! — изумился хам.

— Именно. Не веришь? Посмотришь. Можешь свалить сейчас, тогда цел останешься. Или Новый Год в больнице отмечать придется.

Павел заволновался. Сейчас Оля выведет его из себя… Конечно, Павел уже однозначно решил вмешаться, но не на этом же этапе! Хам навис над Олей:

— А если не мне морду набьют? А если я? Что тогда, красивая? Как за слова отвечать станешь?

— Вася! — негодующе вскрикнула Лилия.

Вася посмотрел на подружку, потом — опять на Олю:

— Ладно, красивая, не последний день живем. Еще поговорим.

Павел молча встал и подошел к блондину. Протянул руку:

— Павел.

Тот ощупал его цепким, жестким взглядом:

— Ребят, валите, пока не поздно.

— А у меня тут тоже к Васятке свои дела появились, — нахально заявил Павел.

— Как знаете. — Протянул руку: — Илья.

Рука у него была маленькая, с растрескавшейся на суставах кожей. Павел такие руки видал и боялся их больше, чем пудовых кулаков.

Теперь оставалось ждать, пока Вася совершит “намаз”, то есть, оповестит всех, что он такой крутой, пришел бить морду и требует готовить ему лавровые венки. Павел следил только, чтоб он к Оле не подходил. Но Вася про нее забыл. К нему подошел дежурный тренер, Вася что-то сказал, тренер смылся. Павел покачал головой: как бы плохо он ни относился к Денис Палычу, но одного у борца отнять нельзя — он бы не ушел по приказу старшекурсника.

— Так, салаги, последний раз по-хорошему предупреждаю, — сказал Вася, завершив наконец свои приготовления к грядущему триумфу. — На счет “три” чтоб вас здесь не было. Раз, два…

Павел стоял и нагло смотрел ему в лицо. Сашка тоже бежать не собирался. На счет “три” на Павла обрушился потолок, он кувыркнулся, и уже на полу сообразил, что ближайший из крепких ребят попросту накатил ему по уху. И тут же Павел едва успел увернуться от футбольной бутсы, норовящей влететь ему в солнечное сплетение. “Во козлы-то, — думал Павел, откатываясь назад и вскакивая на ноги. — Значит, в кимоно — и в бутсах!”

Уйти от следующего удара оказалось несложно, особо скоростной реакцией его противник не обладал. Крепкий и здоровый, да, но кто ж не знает: большие шкафы громче падают. Убедившись, что на бой эта схватка нисколько не походит, обыкновенная грязная и жестокая драка, Павел въехал своему личному “шкафу” ребром ладони по кадыку. Лягнул назад, не глядя, шестым чувством угадав, что там есть тело, потом обернулся и добавил второй ногой, едва ушел от бокового выпада, не удержал равновесия, покатился, снова вскочил, выбросил вперед обе руки с напряженными пальцами, метя чуть выше глаз, под брови… Слепым не останется, надеялся Павел, видя, как согнулся от резкой боли, схватился за лицо его противник.

Краем глаза отметил занятную картину: Сашка монотонно долбил пол чьим-то лбом. А Цыганков почти забил в угол своего однокашника, у которого вся левая сторона лица была залита кровью. Павел рванул на выручку.

И остановился, зажмурившись даже не от вспышки, а от ощущения, что она была. Илья вдруг припал к полу, вытянутой ногой зацепил Цыганкова за щиколотку, резко дернул… Цыганков отчего-то подлетел, ноги болтались, как тряпочные, перекувырнулся в воздухе, рухнул на левое плечо, потом с тяжким шлепком упали его ноги. И не шевелился.

В зале было подозрительно тихо. Павел с нарастающей паникой огляделся. Нет, наряда милиции не было. И тренер не вернулся. Просто зрители, коих набилось немерено, молчали. Цыганков здесь был признанный пахан. И вот так, чтоб ему и его браткам наваляли лохи числом трое против пятерых, — этого не ждал никто. Потому молчали, как в гробу. Хорошо еще, что автографы не просят, кисло подумал Павел.

Посмотрел на Цыганкова. С его падением драка прекратилась, крепкие ребятки просто сидели и тупо хлопали глазами, очевидно, не понимая, что делать дальше. Павел наклонился над Цыганковым. Рожа от пота мокрая, ручейки текут, глаза зажмурены, дышит. С присвистом, иногда еле слышно постанывая. Правой рукой Вася крепко держался за живот.

— Ну-ка, — Илья отпихнул Павла, присел рядом с Цыганковым. Быстро нащупал пульс.

— Телефон… — сипло выдавил Вася. — У Лильки… Звиздец мне…

Павел не понимал, в чем дело. Ну как от подсечки может быть звиздец? Или Вася, падая, сломал хребет? Да тоже вряд ли, не так он упал. Тем более, за живот схватился. В живот его никто не бил. Хотя стоило бы. Павел вопросительно посмотрел на Сашку, тот тоже недоумевал. Илья внимательно оглядел зал, будто стараясь запомнить каждое лицо. Павел невольно проследил за направлением его взгляда, мимоходом отметил, что Оли уже нет.

Павла оттолкнула зареванная Лилия. Упала на колени рядом с Васей, обняла его голову, всхлипывая. Вася что-то злобно прошипел.

— Телефон дай, — спокойно сказал Илья.

Лилия выдернула из кармана олимпийки плоский телефон, почти швырнула его в лицо Илье. Тот набрал номер, бросил в трубку несколько фраз:

— Лоханыч? Перевозку в борцовскую вызови… Нет, нашу… Цыганкову… Нет, не я… Ну давай, я сейчас приеду… Да ты-то тут зачем? Уже все сделано… Давай. — Наклонился к Васе, хлопнул его по плечу: — Не плачь, жить будешь.

— Илюха… — жалобно позвал Вася. — Кто… меня?

— Я почем знаю? — равнодушно пожал плечами Илья. — Не я.

— А кто?! — истерически воскликнула Лилия. — Я сама видела, что ты! Я еще и показания дам, что ты! Ты его искалечил!

— Заткнись, дура! — рявкнул Вася и застонал. — А-аа… Илюха, ты…

Павлу очень хотелось узнать, какие секреты Вася выболтал человеку, которого пять минут назад хотел жизни научить, но шепот Васи разобрать не удалось. Илья выслушал с непроницаемой рожей, кивнул и направился к выходу из зала. Павел поплелся за ним — а чего в зале делать? Без него разберутся, а если не разберутся, то вызовут. Повесткой. Сейчас он почти жалел, что ввязался в драку. По всей видимости, у Васи с Ильей действительно были какие-то сильно “свои” дела, не помешавшие им даже после драки обмениваться секретами. И эти секреты вряд ли стоили того, чтоб Павла потом тягали в прокуратуру. И, не дай бог, отчислили из Академии. Во рту стало кисло, а на душе — противно. Как обычно после драки. Сначала азарт, а потом понимаешь, что первобытные методы определения сильнейшего — по принципу “у кого дубина толще” — не слишком-то хороши. Дерьмом себя чувствуешь, короче.

Пропустив Сашку, Павел на всякий случай запер дверь в душевую. Тайны тайнами, а вдруг у братков Васи другое мнение насчет исхода поединка? Придут заканчивать. Не хотелось продолжать разбор на скользком полу да еще и нагишом. И без свидетелей, что, думалось Павлу, будет на руку только противникам.