Кристофер Раули - Основатель

На внезапно опустевших местах развернулись новые программные структуры. Родились линии и узлы контрольной матрицы.

Он снова послал вызов на персональный монитор Ибрагима.

Ибрагим сидел, прикрыв глаза. За ним была темнота.

— Я снова перехватил управление, Халифи. Тебе придется сдаться.

Ибрагим рассмеялся ледяным смехом:

— Увидим.

Что-то вспыхнуло, взрывом снесло пролет стены, и в пролом, вертясь, влетело что-то огромное. Пистолет Стрэнга рявкнул, предмет разлетелся пухлыми клочьями. Пенопласт, обманка! Стрэнг отпрыгнул.

Снова взорвалась стена — теперь за спиной. Осколки ее ударили сзади по ногам, но он уже скользил по полу и успел укрыться под пультом.

Он дал очередь в первую дыру и попал в массивную фигуру, выходящую из проема. Клацнули пластиковые пластины брони.

Гигант проворно отступил и выстрелил через дыру в ответ.

Бронежилет!

Пули влипали в стену, разлетелся экран монитора. Но клавиатура была цела, и связь не прервалась.

— Ты слышишь, Ибрагим? — прошептал Стрэнг, вбивая пальцы в клавиши, чтобы послать заготовленную макрокоманду.

И Ибрагим услышал. Громкие звоны, глухие удары, где-то в самой глубине жилого отсека. Удары, которые, казалось, отдавались прямо у него под ногами, — Что это? — спросил Ибрагим.

— Это падают переборки между тобой и двенадцатым шлюзом. Через три секунды будут сняты все переборки твоей секции, и ты вдохнешь вакуум.

Глаза Ибрагима расширились.

— Останови своего человека там, снаружи. Прикажи ему остановиться! Иначе ты мертвец. БАНГ… Бум… БАНГ… Ибрагим почувствовал дрожание пола.

— Амеш! — позвал он. — Прекрати огонь и отойди.

Финальный «БАНГ» так и не раздался.

— Ну что ж, Ибрагим. Настало время поговорить.

Тоуб Берлишер ходил взад и вперед по тесной камере. Солнце заглядывало к нему на пару часов в сутки сквозь высокое и узкое окно. Свет не был похож на освещение корабля, и потому Берлишер знал, что находится на поверхности Нового Мира.

Его так долго и часто держали на наркотиках, что все было возможно. Но где бы он ни был, он в плену у Халифи.

Кондиционер работал интенсивно, так что в легких серых штанах и куртке часто бывало холодно.

Иногда откуда-то сверху доносились крики и ругань, но не очень далеко. Множество голосов, все женские, сливались в хоре, который казался Берлишеру семейной сварой. Кроме этого, он мало что слышал.

Не имея чем заняться, Тоуб досконально изучил интерьер своей камеры. Прямоугольная, четыре метра в длину и два в ширину. Абсолютно гладкая, безразличная. Бледно-серые стены. На полу черный настил, мягкий, но упругий. Он был химически прикреплен к полу и стенам, и отодрать от него уголок не удавалось никак.

Источником тусклого освещения служила люминесцентная полоса, проведенная по стенам примерно на фут ниже потолка. Свет никогда не менялся, кроме тех часов, когда в окошко светило солнце.

Регулярно и часто за металлической дверью раздавалась тяжелая поступь, и Тоуб знал, что это сканируют его камеру.

Дважды в день проезжала тележка с едой. Внизу двери открывалась узкая щель, и в нее вдвигался поднос.

Еда была до ужаса проста: белково-углеводный суп, размешанный до густоты каши, и кусок хлеба. Это меню не менялось. Его хватало, чтобы не страдать от голода, хотя чувство недоедания его не покидало.

Он спал, дремал, ходил по камере.

Напрасно пытался он через дверь заговорить с людьми, которые приносили еду. Они никогда не отвечали. Только однажды он услышал два веселых голоса.

Он впал в отчаяние. Его могли оставить здесь навсегда — Халифи были вполне способны на такое изощренное издевательство. Допросы закончились. Он выдал им всю полезную информацию, которую мог узнать за долгие годы, но ничего не знал о том, что они на самом деле хотели знать:

«проектные коды», «коды доступа» или что такое «английский гамбит».

Даже во сне его преследовали их голоса, особенно голос Ибрагима, и он не мог сказать больше того, что уже сказал в допросной.

Почти все время бодрствования он гадал, где может быть Аделаида, и молился. Мысль о том, что она в руках Халифи, наполняла Тоуба гневом, стыдом и ощущением собственного бессилия.

Увидит ли он ее снова? Узнает ли она когда-нибудь о его чувствах?

И поэтому он метался по камере часами, пытаясь придумать способ выбраться.

Но все так и шло. Солнце вставало и садилось, вставало и садилось снова.

Но однажды, когда солнце уже ушло, а поднос с едой еще не появился, в коридоре вдруг раздались легкие шаги. Кто-то остановился возле камеры, а потом щелкнули, отходя, засовы.

Дверь отворилась. Тонкая фигура в чадре, леггинсах и черных тапочках бросила ему белую накидку.

— Надень это и следуй за мной. Не медли, если хочешь спасти Аделаиду.

Секунду или две Тоуб смотрел, не в силах понять. Эта женщина была Халифи. Акцент ни с чем не спутаешь. Тоуб набросил накидку и вышел из камеры. Кто же она такая?

Они двинулись по длинному коридору, покрытому таким же настилом, как и камера Тоуба, только маркированным красными линиями. В коридор выходили двери камер, во многих были обитатели.

Женщина открыла какую-то дверь, и они оказались в квадратном колодце, где поднимались вверх ступени из сырого бетонита.

Тоуб поднялся вслед за женщиной на три этажа, и другая дверь вывела их наружу.

Женщина подвела его к люку, ведущему в желоб на черепичной крыше. Оттуда вливался теплый свет раннего вечера и вместе с ним запах джунглей и горячий, влажный воздух.

Здание, на крышу которого они выбрались, было построено длинным и низким прямоугольником. Короткая перемычка соединяла его с более массивным центральным куполом. От него взлетали по краям четыре изящные башни, одетые зеленой плиткой, украшенные тонким орнаментом голубых и коричневых тонов.

Дворец Халифи.

В нескольких сотнях метров стеной стояли джунгли чужой планеты. Огромные деревья величиной с небоскреб тянулись вверх вдоль всего периметра вырубки, скрытые завесой пыли, поднятой ярко-оранжевыми машинами.

За полями, вплотную к лесу, виднелись проволочные заграждения со сторожевыми вышками.

Да, Новый Мир, без сомнения…

Тоуб загляделся на громадные деревья. Самый древний гигант из земных секвой мог бы на таком дереве быть веткой.

— Скорее!

Женщина нетерпеливо показала дальше. Схватив Тоуба за руку, она потащила его по крыше к дверце в стене центрального здания.

Здесь коридоры были шире, с розовыми потолками и с орнаментом на полу. Господствовали ярко-зеленый, красный и желтый цвета. Они быстро проскользнули вдоль коридора, сквозь череду комнат, где были разбросаны вещи, и остановились в тесной затемненной комнате, наполовину забитой картонными и пенопластовыми упаковочными коробками.