Иван Тропов - Клан быка

Но Алиса смотрела внимательно и напряженно. Ее и там-то, в игре, было трудно провести, а уж теперь-то, когда лица реальные и каждый лицевой мускул на виду…

— Леш, не надо… Все равно с этим ничего не сделать, только себе же хуже будет. Как бы вновь туда не попасть…

— А все то, что было?

— Ну… — Алиса опустила глаза. — Это было там, и пусть там и останется. Надо просто забыть. Как о дурном сне. Понимаешь, Леш? — Алиса подняла глаза, глядя почти с мольбой. — Просто забыть…

— А те, что остались?… Та серебристая?… Черная…

— Я помню… — Алиса снова опустила глаза. Вздохнула. — Я попытаюсь им помочь… Я видела движок игры изнутри, теперь и снаружи будет проще его потрошить. Теперь-то не надо изобретать велосипед, все ломалки под рукой будут, и дело пойдет веселее… Боль я с них сниму. А может быть, получится и вытащить их оттуда. Так же, как нас.

Леха открыл рот: но ведь кроме двух гарпий есть еще остальные, несколько сотен. И даже если вытаскивать по дюжине в месяц, всех не вытащить…

Но так ничего и не сказал.

— Можно постараться помочь, но всего сразу не изменить… — все убеждала Алиса, ловя его взгляд. — Это система, Леш… Ее нельзя сломать. Если с ней свяжешься всерьез, ты только себя погубишь…

Леха постарался улыбнуться, буркнул неопределенное:

— Ну-у…

Словно и в мыслях такого не было.

Но ее, конечно, не провести. Она все пыталась поймать взгляд — внимательная и взволнованная.

Умная, сообразительная. Искренне желающая как лучше — но всего лишь женщина…

Когда мир ужасен, женщина тяжело вздыхает, а потом закрывает окно красивой занавеской. Даже если мир рушится. Ведь за занавеской-то, в милом уютном доме, все в порядке, все хорошо… Какое-то время. И ее не переубедить, что кто-то должен не прятаться за красивой шторой, а бодаться с этим чертовым миром.

Да и не стоит переубеждать.

Она всего лишь женщина. Красивая, хорошенькая женщина. И переделывать этот мир — вовсе не ее дело…

— Систему не сломать… Только сам пропадешь, Лешка… Не надо… Пожалуйста… Надо просто забыть обо всем этом… Просто забыть… Были медная гарпия и стальной бык — и нет их больше… Будто и не было никогда…

Она ловила взгляд, ожидая ответа — хотя бы в глазах. Леха взял ее под руку и повел прочь.

— Леш?… Пообещай мне, что не будешь делать глупостей. Леш… Пожалуйста… — Вот ведь приставучка рыжая! Леха вырвал локоть из пальцев Алисы, обхватил ее за талию, приподнял — и закрутился на каблуках, оторвав ее от земли. Алиса понеслась вокруг, как на карусели:

— О-о-ой! Лешка, перестань! — Алиса обхватила Леху руками, чтобы хоть за что-то держаться.

А Леха все крутил и крутил ее вокруг, все быстрее и быстрее. Спросил с театральной грозностью:

— Будешь еще приставать с паникерскими настроениями, рыжая?!

— Лешка-а-а! — засмеялась Алиса. — Лешка, отпусти! Уронишь!

— Специально отпущу, чтобы глупостей не выдумывала!

— Все, не буду… Честно, не буду!… А-а-а!

Она смеялась, ее щеки разрумянились, а в глаза вернулся прежний веселый блеск — почти такой же, как когда она в первый раз увидела это светлое весеннее небо, настоящее небо… Леха поставил ее на землю, но она шаталась, да и сам шатался. И схватившись друг за друга, чтобы не упасть, просто стояли и хохотали. Радуясь тому, что вокруг небо и солнце, весна и капель.

И она, красивая и веселая…

И прежде чем она успела опомниться, схватил ее под руку и потащил дальше, утягивая на боковую улицу. Чтобы даже за спиной не чувствовать это давящее присутствие громадины фирмы.

Свернули — и Леха тут же взмахнул рукой:

— Такси!

Старенькая желтая «волга» с шашечками на боку проворно нырнула к тротуару. Над шашечками вычурная надпись из букв под старославянскую вязь: «ООО „Веселый кучер“.

Кучер… Вроде бы и слово как слово — а вот словно бы неприятный привкус у него какой-то…

Леха мотнул головой, прогоняя наваждение. Чертовщина какая в голову лезет! Слово, видите ли, не нравится…

— Прошу! — Леха распахнул заднюю дверцу, приглашая Алису.

Алиса нырнула в машину, попыталась сделать это по-кошачьи мягко и грациозно — и у нее это почти получилось. Если не считать того, что тело, жившее месяц с лишним своей собственной жизнью, чуть занесло. Она задела макушкой по дверной раме. Хорошо, кожаная шапка под буденновку смягчила удар. Алиса шуточно чертыхнулась и опять прыснула.

Леха лишь покачал головой и полез следом на заднее сиденье. Чтобы сидеть рядом с ней.

Тоже улыбаясь — рядом с Алисой невозможно не улыбаться. Лучится жизнерадостностью, заливает все вокруг тихим светом, как еще одно солнышко…

Водитель хмуро разглядывал ее в зеркало заднего вида.

И как можно быть таким хмурым? В этом огромном мире, где можешь идти куда хочешь! Можешь делать, что тебе только захочется, что угодно! Под весенним небом, под звон капели…

— Куда? — спросил водитель.

Голос у него был еще мрачнее, чем лицо. На миг словно повеяло чем-то из предыдущих дней — безнадежностью игры, из которой не выбраться, а в городе объявления с наградой за твою голову… На миг даже показалось, что где-то слышал этот голос…

Нет, нет! Не надо сходить с ума. Просто у человека паршивое настроение. Бывает.

И когда в зеркале заднего вида поймал взгляд водителя, Леха широко улыбнулся. От души, стараясь зацепить улыбкой и этого хмурого водилу, поделиться с ним кусочком радости.

— В кафе! Куда угодно, где можно перехватить чего-нибудь горячего и вкусного! Хоть в «Мак».

— И чтобы хороший вид! — потребовала Алиса, тоже пытаясь улыбкой растопить угрюмость водителя. — Хочу пространства, воздуха и солнца!

Но водитель сделался еще смурнее. Резко тронул машину и влился в поток, несущийся по улице…

Город летел за окнами машины.

Сотни машин, лиц, домов…

И солнце. И такое прозрачное весеннее небо!

Рядом щебетала Алиска, решая, что же она сейчас съест. Хотелось всего и сразу. В желудке совсем, совершенно пусто…

Тихо урчал мотор, шуршали шины под днищем, шумел поток машин снаружи.

Болталась игрушка, привешенная на шнурке под зеркалом заднего вида. Маленькая мягкая игрушка — буйволенок, сшитый из разноцветных кожаных лоскутков. С черными глазками-бусинками, с крошечными замшевыми рожками. Смешной, неказистый, совсем не страшный — но с ужасно упрямым выражением на морде…

Жутко симпатичный, аж захотелось такого же себе. Вот только зачем-то — утыканный булавками.

Словно это не крошечная игрушка, а отлитая из воска фигурка какого-то личного врага, в которую медленно, с наслаждением, одну за другой втыкали иголки…

— А потом мороженого, — вела съестную кампанию все дальше Алиса, положив голову на плечо. — С шоколадной крошкой и дольками ананаса… Да? Или лучше с киви?