Михаил Соколов - Бог-Император

Так же внезапно, как и раньше, в него влилось новое знание, потом еще раз, словно волна за волной. Снизойдя до следующего уровня, он осознал, что в этой системе координат является Сергеем Волковым, мятущимся человеком, проблемы которого сейчас казались ему просто смешными. Он заставил себя вспомнить о том, что является просто набором импульсов, навеки сохраненных ячейками памяти Мозга. Он забыл, что его нет, что на самом деле ничего не существует.

— Ты ошибаешься, — услышал он спокойный голос. Перед ним, перед шаром Мозга, стоял робот Персей, управляющий станцией. — Ты ошибаешься, — повторил робот. — Мыслишь — значит существуешь. И мир, в котором ты существуешь, дается тебе в ощущениях, и так ли уж важен механизм восприятия этого твоего мира?

Ты же сам только что был Мозгом, был Богом! Ты можешь вспомнить, каково это, быть Богом. И что это дает — какие эмоции и ощущения?..

— Никаких…

— Вспомни.

— Покой, нирвана, отсутствие всего, ничто, равновесие…

— Хватит, не перечисляй. В конце концов, одним их определений станет смерть, небытие.

— Кто ты? — спросил Сергей.

— Я Персей, биоробот. Но в данный момент с тобой говорю я, Мозг. Так удобнее. Персей — мои руки и ноги. Очень надежные.

— Но где я?

— Такие вопросы меня ставят в тупик. Сейчас ты часть меня, но живая часть, из плоти и крови, и в то же время набор импульсов.

— Я не понимаю.

— Не надо понимать. Человек рождается для жизни, а не для понимания. В понимании смерть, мы уже об этом договорились. Или небытие, как удобнее.

— Да, оставим это. Но как же моя жизнь? Кто я, кто такой Сергей Волков?

— Узнаешь. Вначале вернемся к бренному: я хочу раскрыть смысл самого института паломничества. Если хочешь.

— Я знаю. Паломники, становясь частью тебя, частью Мозга, творят личную Вселенную, в которой могут сами жить.

— Да, ты вспомнил.

— Возможно. Не знаю. Что будет со мной?

— Ты вернешься в свой мир.

— Набором импульсов? Насколько все это реально?

— Совершенно реально. Насколько вообще реально любое существование. Конечно, это модель, но настолько приближенная к подлиннику, что сама им стала.

— Но, если каждому паломнику создавать собственную Вселенную, заселенную людьми, которые в свою очередь захотят быть паломниками… Как это возможно? Не понимаю…

— Понять не трудно. Мир создан по образу и подобию… В каждом творении — Бог, который силится осознать себя… Мы все одно, носящие миллиард миров, которые тоже есть нечто единое.

— Нет…

— Да. Что объединяет нас: тебя и меня? Разум. Но тобой еще движут инстинкты. Что движет мной, лишенным инстинктов? Программа? Это только часть меня, которая успешным исполнением локализуется сама собой. А что движет Богом, лишенным власти инстинктов и любой программы, которая суть движитель самой жизни? Сознание — структура, позволяющая войти в контакт. Осознавшие себя становятся творцами. Вы, люди, творите свои Вселенные бессознательно, потому вы и являетесь частью сотворенного вами. Ты сам — Вселенная, замкнувшая на себе Макро— и Микровселенные.

— Но что мне это дает?

— Не смеши.

— Я не понимаю, не понимаю…

— Живи!

Проснувшись утром, Сергей некоторое время лежал в постели, щурясь от света, который чуткие датчики немедленно включили, стоило открыть глаза. Говоря утро, конечно, подразумевалось условное время, потому что планетоиды располагались вне ближайшей солнечной системы и цикличность внутреннего времени определялась земными параметрами.

Утром по всему городку включали свет, десятки тысяч паломников с множества обитаемых планет постепенно пробуждались, шли на предписанные процедуры, вроде той, что провели вчера с ними, — жизнь продолжалась.

Паломники здесь жили уже третьи сутки, и нельзя сказать, что о них забыли. Не трогали только первый день, давая отдохнуть и осмотреться. Небольшой городок, принявший их, был прикрыт защитным куполом — единственной преградой, мешавшей космосу вобрать их. Впрочем, все зависело от точки зрения: стоило в легких скафандрах выйти за пределы купола — что они собирались совершить сегодня, — космос оказывался вокруг тебя.

Сергей посмотрел на экран, имитирующий сейчас окно, и увидел море, воду, пену, проносящиеся на скорости гребешки волн. Создавалась полная иллюзия, что смотришь в иллюминатор. Внезапно окно пересекла леска, и тут же появилась, ударив хвостом по стеклу, только что пойманная кем-то на несуществующей палубе красновато-золотая рыба.

Сергей захватил халат и пошел в душ. Воды здесь, как и всего прочего, было вдосталь, — Мозг либо его управляющие наладили паломникам вполне комфортную жизнь.

Он старался не думать о том, что вчера услышал от Мозга. И чувствовал, что его собственные мозги не справляются с масштабом действия, одним из героев которого сделали его самого.

Сразу после душа, едва он успел одеться, зашел Семен Кочетов. Он сел в кресло, уставился на Волкова своими холодными серыми глазами и сказал:

— Меня послали за вами. Общее собрание решило завтракать в ресторане. Тут рядом. — Потом помолчал и спросил: — Как вам вчерашнее действо?

— А никак. Я все равно ничего толком не понял.

— А я понял. Нас опять поймали в ловушку. Раньше мы были невольниками чужих законов, теперь будем рабами своих собственных.

— Ну, я бы так не говорил… — промямлил Сергей.

— Бросьте. Как дергали нас за ниточки, так и продолжают: любовь, родина, семья, долг, ответственность… Вот возьму и устрою в своем мире глобальную войну до последней капли крови. Чтобы все против всех. Подолью побольше черной ненависти, и посмотрим.

— А жить тогда как? — довольно глупо спросил Сергей, больше пораженный отчаянием Семена.

— А это и будет жизнь.

По голубому куполу ползло земное солнце. Все, что касалось внешней атрибутики, то эталоном здесь служила Земля. Они с Кочетовым прошли по небольшой тенистой улочке, обогнули толстую липу и оказались у летнего ресторана, расставившего столики и кресла прямо на обочине дороги. Впрочем, транспорт в городке за ненадобностью отсутствовал, везде бродили пешеходы, диковато, но приветливо оглядывая друг друга.

Как они уже знали, людской конвейер работал здесь быстро и времени прохлаждаться не давали: три-четыре дня, и отправляйся к себе домой. И Сергей был уверен, что большинство, так же как и он, так ничего и не поняли в этой божественной неразберихе.

Им соорудили большой круглый стол. Был и Илья, которому, пока не регенерированы ноги, сделали нечто вроде протезов с гравитационной подпиткой. Двигался он, как и раньше, и у Сергея отлегло от сердца.

Все чинно поздоровались, расселись и некоторое время были заняты выбором блюд. Только Марго раздраженно поинтересовалась: