Мария Симонова - Привычка умирать

— Разрешите доложить, Александр Васильевич… Гельфер убит!..

— Что-о?.. — Гор вскочил, хотя, если это не было какой-то чудовищной ошибкой, то бежать куда-либо было уже поздно. — Подробности, быстро!

Оказалось, Гельфера нашли в собственной машине на Ялте-А5, возле самого его дома: выстрел из лучевика вскипятил мозги, которые Гор собирался в ближайшие же часы подвергнуть сканированию. Теперь они не подлежали даже скренированию — то есть снятию информации с отмирающего мозга убитого.

— Личность установлена точно?

— Первоначальный анализ подтвердил с точностью до восьмидесяти процентов. Вы же знаете, эти полевые системы дают лишь приближенный результат…

— Проверить еще раз, самым тщательным образом!

Советник опустился в кресло, лихорадочно размышляя. Если Гельфер был шпионом, то его убийство оправдано: он подошел к самому краю, оказался на грани провала и стал не нужен хозяевам, даже опасен. С другой стороны, если Гельфера подставляли, тоже подходящее время его убрать: серьезная проверка выявила бы непричастность аналитика, внимание могло переключиться на истинного “крота”. Теперь предатель мертв, стало быть, все шито-крыто, искать больше некого.

Гор не забыл историю с первым инфинитайзером, когда Гельфер выдал его самого с потрохами Наследнику — конечно, он был тогда кодирован, кроме того, промывание мозгов должно было стереть этот эпизод из памяти аналитика. И все же советник помнил, кто заложил его тогда как бессмертного и как ронина, и всегда держал эту зарубочку в памяти.

Он вновь извлек листок с нарисованной схемой, повертел в руках. Все сводится к уравнению: структур две, подозреваемых четверо — живы. Лосев, Крапива, Каменский. Гельфер мертв.

— Спаси меня, родной, спаси! Озолочу! На золоте есть-пить будешь!

Главный опекаемый — профессор Шербан и его спутник смирно сидели в укрытии за надстройкой, а морда мэра Ознобышева маячила в считаных сантиметрах от лица сержанта, булькала, хрипела, исходила слюной. Смотреть на нее было уже невыносимо, и Иван старался глядеть мимо. Но там, за жиденькой оградкой, словно открывалась пропасть — летное поле междугородного аэропорта и примыкающие к нему корпуса гостиничного комплекса. Там бесновалась толпа, кипя кровавой пеной, захлебываясь воем. Эту картину можно было наблюдать повсеместно уже трое суток, но сейчас, под аккомпанемент “мэрского” воя…

— Спаси… Спаси, сволочь!!! — заголосил с новой силой Ознобыш.

И тут внутри Ивана сломался какой-то стопор: с некоторым даже облегчением он взял опекаемого ладонью за лицо, сжал, с отвращением чувствуя, как по горсти разливается что-то тепленькое. Отвел голову мэра подальше от себя:

— Слушай сюда, ты, мешок с дерьмом, — с расстановкой проговорил Иван. — Сейчас ты заткнешься, сядешь в сторонке и дашь мне спокойно подумать, как уберечь твою вонючую задницу. Понял? Если понял — хлюпни носиком.

Он разжал пальцы, не глядя, что там к ним прилипло, вытер руку о лацкан недавно еще роскошного пиджака мэра. Все у Ознобышева было “мэрским”, даже пиджачок из натурального шелка. Отвернулся. Трое бойцов глядели на него — не с удивлением, нет — безнадежно. Иван до сих пор держался перед подчиненными бодрым орлом, но, как ни прикидывал, шансов уцелеть не видел. А уж уберечь ценного профессора и этого проворовавшегося черта, Ознобыша, тем более. Без связи, без запасных батарей, без транспорта. И все же мозг продолжал перебирать и отвергать варианты в поисках путей к спасению.

С крыши купола деваться было некуда — портал прямо под ногами, ан не достанешь. Не крышу же ломать, она крепкая. Да и портал все равно блокирован. С полицией связаться не удалось: позолоченный “Репитир” секретаря до сих пор шуршал на “тревожной” волне. И тихо переговаривались Шербан с Языковым:

— Жаль, я коньяк не захватил, видно, перенервничал. Сейчас бы в самый раз.

— Это вы-то перенервничали?

— А что, скажешь, не из-за чего было?

— Да вашей выдержке только позавидовать! Как вы их распихивали своей шваброй! А тот тип, что меня ущипнул и наступил на юбку, до сих пор, наверное, заикается, как вы на него взвизгнули!

Этих двоих, бежавших к порталу, задрав юбки, — причем один на бегу панически размахивал шваброй, а другой надрывно гремел ведром — приняли поначалу за свихнувшихся уборщиц, пошедших на штурм своими силами и со своими привычными орудиями труда. Благо что ребята не стали палить — оторопели все как один.

— Ну, одергивать-то хамов я умею, — с достоинством согласился Языков, хотя в горле у него немного дребезжало. — Вот только голосочек… М-да… пришлось перестроить.

Иван обернулся на странный звук, что-то вроде икоты. В уголке двух вентиляционных труб всхлипывал Ознобыш. Должность мэра он принял по наследству — где уж тут ожидать железной воли и самообладания в пиковой ситуации. Сломался царек.

Иван сплюнул и перегнулся через перила — там проходил карниз; пройдя по нему несколько метров, можно было бы попробовать спрыгнуть на лесенку, которой пользовались мойщики крыш и иная обслуга. Там же огромными неоновыми буквами громоздилась надпись: “Долой Вечного Президента. Надоел!” Плакат предоставлял как бы дополнительную площадку. Лестница должна привести к люку, ведущему внутрь купола. Высоковато, но возможно… Только не с подопечными же, мать их в печенку!

Возглас бойца заставил обернуться. Из ворот Купола вылетел полицейский флаер и по замысловатой спирали поднимался вверх. Вой толпы взмыл следом до запредельно тонких обертонов и схлынул, не дотянув. Над людским столпотворением вспухли крошечные одуванчики порохового дыма — кто-то из фермеров пытался попасть в машину из охотничьих ружей. Хорошо, что немногие мятежники обладали оружием, способным завалить прочную машину.

Флаер поднялся высоко, солдаты и подопечные разом задрали головы, с надеждой наблюдая за его маневрами, махали руками. Ознобыш что-то самозабвенно орал и подпрыгивал. Наконец флаер завис над ними метрах в пятнадцати и, медленно покачивась, начал снижение.

— В сторону! — приказал Иван, отшвыривая мэра подальше от места приземления.

— На золоте!!! — заорал Ознобышев, и вдруг неожиданно запищал его коминс.

Мэр взвизгнул, дернул рукой, словно пытаясь стряхнуть насекомое. Опомнился — хлюпая кровавыми соплями, стал нажимать кнопки, но никак не мог набрать нужную комбинацию.

Иван машинально окинул крышу глазами: ближайшие пятьдесят метров вроде бы не таили угрозы. Бойцы не сводили глаз с машины — бдительность упала в предвкушении скорой эвакуации. Флаер дернулся как бы в конвульсии, рывком опустился еще ниже, теперь он висел на высоте около пяти метров. Четыре. Три…