Михаил Сельдемешев - Черный оазис

— Просто гестапо какое-то, — усмехнулся Левченко. — С участием советских людей? В какое время это было?

— Примерно во второй половине пятидесятых, — ответила Ирина. — Эксперименты были довольно спорного характера. К примеру, использовались какие-то материалы, якобы собранные на месте падения Тунгусского метеорита. У руля комитета в то время стоял жесткий прагматик вроде вас. и постепенно деятельность отдела заглохла.

— Совсем? — поинтересовался Левченко.

Гончарова покачала головой и продолжила:

— Потратив уйму личного и служебного времени, проведенного в промозглых подвалах архива, я обнаружила еще одно упоминание о «тополе», теперь уже это датировалось кануном горбачевской перестройки. Оказывается, он все еще существовал и, судя по скудной информации, выуженной из секретных документов, занимался своими экспериментами незаконно.

— Какого плана эксперименты?

— Детали мне неизвестны, — Ирина пожала плечами. — Я пыталась проследить за дальнейшей историей этого отдела и, похоже, что гласность и ускорение сделали свое дело: вместе с памятником «железному Феликсу» на Лубянке закончилось существование многих подразделений и персон, которые могли бы пролить хоть какой-то свет на дела минувшие.

— Но, судя по всему, что-то все же осталось? — предположил Левченко.

— Вы правы, Александр Эдуардович, — Ирина промокнула губы салфеткой, скомкала ее и бросила в опустевшую кофейную чашку. — К слову, тех архивных документов, откуда я черпала информацию, больше не существует. Видимо, я действовала недостаточно аккуратно, сболтнула где-то лишнего и кого-то вспугнула — вся и без того скупая информация была второпях уничтожена, у меня не оказалось даже ксерокопий…

— Извини, а как же те бумаги, что я видел у тебя в папке? — приподнял бровь Левченко.

— Это попало ко мне в руки недавно, — ответила Гончарова. — Когда я уже почти забыла о «тополе» и махнула на его историю рукой. Документы помог мне достать один очень хороший знакомый, точнее, бывший хороший знакомый…

— Умер?

— Тело не нашли. Официально считается пропавшим. — Ирина мельком взглянула на часы. — Бумаги датированы текущим месяцем и, помимо упоминания о *Тополе-8», содержат в себе отчет кому-то от кого-то о том, что проект «Кархашим» успешно перешел в следующую фазу…

— Точно, Горин именно про «Кархашим» говорил! — вспомнил Левченко.

— Это значит, Александр Эдуардович, что отдел все еще существует, — подытожила Гончарова.

— И снова занимается своими гнусными делишками, — добавил Левченко. — Нет, Горина надо определенно поторопить с возвращением на работу!

— Я напугалась, когда услышала от вас знакомое название, думала, что те, кто так усердно скрывает правду, добрались и до меня. В какой-то мере я рискую, выложив вам все начистоту.

— И что теперь собираешься делать, Ирина? Продолжать свое независимое расследование?

— Не беспокойтесь, Александр Эдуардович, дело Трофейщика у меня осталось на первом плане…

— Дело не в этом, Ира, — Левченко пристально посмотрел в ее глаза. — У нас много всяких дерьмовых неясностей творится в стране. Стоит ли рисковать собственной жизнью ради одной из них? Тем более такой девушке…

— Понимаете, Александр, — она впервые назвала его по имени без отчества. — Очень хочется добиться в этой жизни чего-то помимо расширения зрачков у окружающих мужиков. Мне страшно, признаю, но вместе с тем интересно. По этой причине я и выбрала свою профессию. Обещаю вам, что буду действовать с удвоенной осторожностью. И спасибо за кофе. — Ирина улыбнулась, коснулась его руки, встала из-за стола и направилась к выходу.

Левченко снова поймал себя на мысли, что не может заставить себя прекратить пялиться на едва заметную складку ее короткой юбки. Он хотел было тоже уйти, но, обнаружив в своих штанах невероятное напряжение, залился краской и остался его пережидать, стараясь для этого побыстрее выбросить образ Гончаровой из головы.

Эльвика еще никогда не испытывала такого кайфа! Презентация ее нового альбома «Теряю голову» оказалась воистину роскошной: журналисты из модных журналов, богема, мать ее так, спонсоры всех мастей, надарившие кучу подарков, и уйма прочего разномастного люда, беснующегося в данный момент перед сценой.

Эльвика парила над всеми ними. После приличной дозы, вколотой полчаса назад, ей казалось, что спеть она могла бы и без фонограммы, вживую:

Капают слезы горькие

В лужу на мостовой.

Режу любовь на дольки я

И раздаю по одной…

Ох, какую конфетку она слепила из этих бездарных строчек! Но продюсер, мудак, вживую петь не позволил. Ну и фигня, она все равно выкладывалась на всю катушку, и казалось, что ее голос заглушает тот, что вырывается из мощных усилителей. Эльвира казалась себе сейчас такой одаренной, ее телодвижения были такими сексуальными, и вообще вся она была так божественно прекрасна, что все эти пляшущие человечки должны были с легкостью расстаться со своими жалкими жизнями только за один лишь ее поцелуй. Причем вне зависимости от пола и возраста. Она выдавала такой драйв, что люди, которым не посчастливилось попасть на презентацию, должны были толпиться у входа в ожидании ее щедрых автографов…

Бездарная певица Эльвика и не догадывалась, какая популярность ей уготована на самом деле.

Горин нашел ее гримерку по запаху. Он приник к креслу, в котором Эльвира еще недавно сидела и так удачно вогнала в свою вену шприц, и тщательно обнюхал его, сантиметр за сантиметром, втягивая в себя ее неповторимый аромат, правда, перебиваемый резким запахом парфюмерии. После этого он поднялся на ноги и разделся.

— Ну ёпаш-мать! — неповоротливый охранник был очень удивлен, обнаружив в комнате своей подопечной абсолютно голого мужика с безумным взором.

Охранник, вообще-то, должен был находиться у сцены и отгонять от Эльвики особо рьяных фанатов, но таковых, похоже, еще не родилось, и он спокойно позволил себе немного передохнуть. И вот те на: в апартаменты певицы уже какой-то эксгибиционист просочиться успел. «Эх, черт, теперь наверняка придется искать, куда этот извращенец успел пристроить свою пипиську, и оттирать последствия влажной тряпкой. Ну и работенка!»

— Она, вдобавок ко всему, еще и курить начала, — удрученно произнес голый мужик.

— Что? Я тебя сейчас отучу по моей территории с голой жопой бегать, — охранник вытащил из-за пояса резиновую дубинку и красноречиво согнул ее пополам.

Через мгновение он уже сидел на полу, прислонившись к стене, и внимательно разглядывал две половинки разрезанной дубинки. Когда пройдет шок, разум парня даст осечку, из-за которой его уже больше никогда не возьмут ни в охранники, ни даже в дворники…