Андрей Сердюк - Дороги Младших Богов

— Слушай, — говорю, зло так говорю, — объясни мне дураку, как до такого вот состояния скотского дойти можно? А?

Молчит. В сторону харю опухшую отвернул и лыбится. Не первым, видать, был я у него лечащим доктором.

— Чего лыбишься? — спрашиваю. — Объясни, чего тебе не жилось? А? Не родился же ты бичарой на улице. Объясни. По кайфу объедки чужие хавать? Да? В канализационных дырах по кайфу зимагорить? А работать в лом? Да? Или Заратустра не позволяет?

Опять молчит.

Я рукой махнул, о чем типа с тобой говорить. Протянул вторую бутылку, едва початую:

— На, бери и уматывай. Злой я сегодня, но добрый.

Он бутылку прихватил и вдруг разродился таким вот пали:

— Зря вы так на меня… Птицы вон тоже не работают. Дрозды, например. Поют в свое удовольствие — и только. И перебиваются малым. Зря вы… Ведь это сейчас я в поисках белковых и углеводных соединений, а начинал-то с поисков правды. Зря вы… Зря ругаетесь. И я же вижу, что не на меня вы злитесь.

— А на кого? — удивился я, что бич говорящим оказался. В наших краях это редкость.

— На себя, — ответил он.

— А ты, я вижу, психоаналитик?

— В некотором роде. Как всякий культурный человек.

— А-а, так ты, значит, культурный! Ну тогда что ж… Тогда оно понятно. В принципе я всегда и предполагал, что вот этим самым культурный человек от некультурного и отличается.

— Чем?

— Тем самым. Тем, что некультурный человек, когда смотрит на свое дерьмо, думает: «Вот дерьмо», а культурный человек, глядя на свое дерьмо, думает: «Ай да Фрейд!»

— Это вы смешно заметили, — растянул бомжара свое синюшное лицо в улыбке.

— А у тебя, значит, и чувство шутки юмора имеется?

— Ну а как же. Как у всякого культурного человека.

— А-а! Ну да.

— И меня восхищает, что вы, находясь в таком затруднительном положении, сохраняете чувство юмора, — заметил он и добавил: — Это говорит о присутствии духа.

— Стой, — напрягся я. — Что ты сейчас сказал?

— Что присутствие духа…

— Нет. Раньше.

— Когда?

— Ну, ты сказал, что я нахожусь сейчас в каком-то таком положении. Что ты имел в виду?

— А-а, это… Ну ведь сейчас, как правило, все находятся в затруднительном положении. Непохоже, что вы являетесь исключением из этого правила.

— Ты в этом смысле…

— А в каком же еще? В этом. И знаете что… Вы добрый человек. И я хочу вам помочь. Послушайте меня. Послушайте… Есть одна такая очень сильная мантра. Невероятной просто силы. Она называется Ут. И звучит так: «У-у-у-ут». Протяжно так: «У-у-у-ут». Запомните? Ее мне друг покойный подарил. Он тоже был из бывших… из бывших интеллигентных человеков. Он вот точно как дрозд певчий жил. И погиб так же. В смысле как дрозд. Ходят слухи, машиной его сбили.

Я поморщился, рассказ о сбитом бродяге вызвал болезненные воспоминания. А этот продолжил:

— Незадолго до своей гибели он мне эту мантру и… Ну да. Так вот, когда вам совсем плохо станет, когда окончательно припрет, вы пропойте так тихо-тихо или громко, но обязательно душевно: «У-у-у-ут», и всё вокруг сразу станет другим. И вам тут же заметно полегчает. Заметно.

Я попробовал:

— У-у-д?

— Нет, у-у-ут, — поправил он. — Тэ на конце. Тимофей. Так вот: «У-у-у-ут».

— Ясно. Хотя странно… Кругом все про другую говорят. Про Ом. Ом-м-м-м. Слышал? Ом-м-м-м… Общеизвестная фуга. Говорят, она самая-самая.

— Нет-нет, Ом, она для поверхностных вибраций, Ут же — это более глубокая штука. То заклинание для изменения состояния ума, а это — для трансформации подсознания. Как говорится, почувствуйте разницу. Очень, очень вам ее рекомендую. Не пожалеете.

К слову сказать, мантра отверженного крепко засела в моей башке. И с тех пор управляет моим подсознанием.

А теперь и вашим.

И хотел я еще уточнить у него кое-чего на эту волшебную тему, раз уж такая пьянка пошла, но тут краем глаза увидел, что к шиномонтажке лихо подкатила серая «калдина», из которой вышел парень, так обидно кинутый мной вчера. Пришлось умную беседу с бомжиком закруглять. Наступило время боевой работы.

Кивнул бродяге на нетронутые тарелки, мол, хавай, если хочешь, встал и направился к парапету. И когда я уже перепрыгивал через него, новоявленный мой наставник крикнул: «Друг, Будду встретишь, не убивай! Он мой!»

Приземлившись, я поднял руку и сжал ладонь в кулак — типа договорились.

Мужчина по имени Алексей — всех развалов начальник и схождений командир — в мастерской своей не стал задерживаться долго. Кассу снял или чего там, не знаю — указания, может, какие дал — и через десять минут вышел. Разблокировал магическим брелоком центральный замок, и пока с понтами грузился, я тоже успел. Впрыгнул на заднее и железяку свою ему хабец в затылок. И говорю вежливо:

— Только тихо, Леха. Тихо.

— Ты че? — скосился он в зеркало.

— Мне б, Леха, справочку.

— Какую справочку? Пушку убери.

— Это, Леха, не пушка. Это, Леха, аргумент.

— Какой аргумент?

— Тот самый. Тот, который, если что, поможет тебе, Леха, вспомнить историю про то, как ты мою хату вычислил.

— Какую хату?

— Мою хату, Леха, мою. Ту самую, где ты девчонку сегодня на рассвете походя почикал.

— Ты чего гонишь?! — воскликнул он. — Какую девчонку?

Я не стал объяснять, передернул затвор и сообщил доверительно:

— Патрон в патроннике.

— Какую девчонку?! — еще раз спросил он и вжал голову в плечи.

И я вдруг понял, что это не он ее. Не знаю, как я это понял. Понял — и всё. И, потихоньку сбрасывая обороты, спросил:

— Под кем ходишь, Леха?

— Под Эдиком, — выдавил он из себя.

— Под Эдиком, который Хо? — уточнил я. Он кивнул.

— Это хорошо, Эдик Хо — пацан правильный. Можно сказать, штиповый. Это ты молодец, Леха. Только как же с девчонкой быть?

— Да с какой девчонкой-то?

Я убрал ствол от его затылка и объяснил:

— Которую ты вчера в «Топольке» крутил. Где ты ее снял?

И Леха, сообразив, что я его убивать не собираюсь, разморозился:

— Мы с ней это… В нархозе в одной группе учимся. Типа на заочном. Вика, она не местная, на пересдачу подскочила… Вчера основы этой… статистики… столкнули. Я зазвал отметить. Она ломаться не стала.

— Викой, значит, зовут?

— Викой.

— Красивое имя.

— Краси…

Он не успел договорить, пуля пробила ему шею.

Очередь прошила весь салон. Мне повезло, ему — нет.

Стреляли из синего «марка два». Тормознули, дали автоматную очередь и втопили.

Я не стал засиживаться, выскочил из машины. Вытянул хрипящего пацана на асфальт. С трудом разжал руку и прихватил ключи. Глянул на мастерскую — оттуда уже выбегал народ во главе с главным чуханом монтажного зала. Подумал, что без меня справятся, и прыгнул за руль.

Эту синюю с тонированными окнами «морковку» нагнал я — врешь, не уйдешь! — за юкосовской азээской, которая расположена в самом начале Николаевского тракта. Это там, где развилка: влево — на тепличное хозяйство, вправо — на виадук, который перекинут над цепочкой карасиных луж.