Андрей Степаненко - Избранник

— Ну... в общем, да, — с чувством законной гордости признал дядька. — Насколько я могу судить... Не сразу, конечно... приходится ждать, когда человек созреет, чтобы стать «просветленным».

— И сколько уже... созрело?

— Ну, я и не упомню, — тихо засмеялся дядька. — Много...

— И что потом?

— Болезни отступают, проблемы решаются сами собой, и вообще человек становится умнее и добрее. Ну и некоторые экстрасенсорные способности появляются...

Сашка задумался. В принципе, Бобик мог пройти через дядькины руки — способности у парнишки определенно были запредельные, но назвать его чрезмерно добрым Сашка бы не рискнул.

— Исключения бывают? — поинтересовался он. Дядька задумался и внезапно кивнул:

— К сожалению, да... но нечасто.

— Какого рода? Зрачки как полтинники, а доброты не прибавилось?

Дядя Женя вздохнул. Было видно, как трудно дается ему такой поворот разговора.

— В общем, да, — наконец выдавил он.

Это уже походило на правду. По крайней мере, выглядело честнее.

Дядя Женя поставил чайник на плиту и присел на табурет. То, что эта тема зацепила его за живое, было очевидно.

— Знаешь, Сашок, так обидно бывает! Бьешься-бьешься, а толку — никакого. А главное, видно, что человек хороший, не без способностей, а результаты...

— Ты, Женя, себя не кори, — раздалось от дверей, и мужики обернулись.

В комнату входила Неля.

— Ты уже скольким людям помог? Не считал? А я считала. — Неля выразительно посмотрела на Сашку. — Триста сорок семь человек.

Сашка уважительно хмыкнул.

— И это только те, кому он явно сумел помочь, — с упором на «явно» и специально для Сашки произнесла Неля. — А так мы уже человек шестьсот приняли.

Сашке немного полегчало: всё становилось на свои места. То, что процент получивших пользу — порядка шестидесяти, говорило о многом, а главное, четко указывало на аутогенный, самогипнотический характер исцелений. А этого можно достигнуть и без наркотиков, и даже без йоги. Вот только Бобик...

— Ты вообще у нас молодец. — Неля с неожиданной нежностью прижалась к дяде Жене.

— Зато ты у нас не шедевр! — громыхнуло от дверей.

Все мгновенно развернулись.

В дверях кухни, яростно прищурив глаза, стоял тот самый подполковник.

— Сколько это будет продолжаться? — полыхая гневом, поинтересовался он.

Неля съежилась.

— До вас, понимаешь, не дозвониться! Марго по «пятакам» шляется! Дома пусто — хоть шаром покати! Ни пожрать, ни... Быстро домой!

— Но, Федя...

— Быстро, я сказал! Бегом!

Разъяренный начальник горотдела подскочил к жене и потащил ее к дверям.

— Федя, не смей, — ощетинилась Неля. — Здесь люди.

— Чего не смей, чего не смей! — закипел и без того уже подогретый супруг. — Я тебе покажу «не смей», лахудра!

Неля вцепилась в косяк, но Федор Иванович легко оторвал ее, и Сашка увидел, что в зале уже включили свет, а в коридор начали выглядывать потревоженные во время медитации ученики. Ни о каком трансе уже не могло быть и речи: Нелю, правую руку Учителя, ухватили за загривок и чуть ли не пинками волокли в прихожую.

Сашка глянул на дядю Женю. Он, как хозяин дома, по крайней мере мог что-нибудь сказать. Но дядька так и сидел на табурете, чуть прикрыв глаза и расслабленно улыбаясь одними уголками губ. И лишь когда в коридоре раздались короткие всхлипы, а затем и напряженный голос вмешавшейся в ссору Маргариты, дядька словно очнулся.

— Подожди, Федя, — тихо произнес он. — Не надо ее дергать.

Он произнес это очень тихо, но, как ни странно, Федор Иванович услышал.

— А что мне с ней делать?! — яростно поинтересовался главный городской мент. — В ж... целовать?! Я всё воскресенье, как последний придурок, на работе мантулю, голодный как черт, а она будет на всякие шабаши ходить! Развел здесь курятник и топчешь всех помаленьку!

Ученики растерянно переглянулись.

— Так ты из-за этого пацана подставил? — внезапно и весьма заинтересованно наклонил голову дядька.

— Я подставил? — растерялся Федор Иванович и густо покраснел. — Я, между прочим, личные дела со служебными не путаю! В отличие от тебя! Иначе бы вы у меня здесь все мордами вниз лежали!

— Я вижу, что ты сегодня без ОМОНа пришел, — закивал головой дядя Женя. — Но Сашку ты всё-таки подставил. Зачем?

Лицо начальника горотдела стало почти свекольным от гнева.

— Ничего умнее не скажешь?! — задыхаясь от с трудом удерживаемой ярости, просвистел он.

Дядя Женя ушел в себя еще глубже и вдруг посерьезнел.

— Скажу, — кивнул он. — Хватит под Хомякова подстилаться, Федя. Будь мужиком.

— Чего? — захлопал глазами начальник горотдела. — Что ты сказал?!

— Что слышал, Федя, — выпрямился на табурете дядя Женя. — Ты потому всех вокруг и тиранишь, что сломал тебя Хомяк.

Сашка посмотрел на багрового, чуть ли не икающего от переполняющих его чувств подполковника, затем на дядьку и снова на Федора Ивановича и понял, что теперь всё: никто и никогда его от ментов не отмажет.

— Вы... вы, Никитины... Я вас всех... — Ему было очень трудно взять себя в руки.

— Первым — пацан, а затем и ты! По всей строгости...

— Не выйдет, Федя, — покачал головой дядька. — Только я. Если ты мужик.

— Каждый за свое ответит, — процедил сквозь зубы подполковник.

— Я дам показания, что анаша принадлежит мне, — встал с табуретки дядька, — и тебе придется иметь дело только со мной.

Начальник горотдела растерялся.

— Это я ее в рюкзак сунул. Ты понял, Федя? По ошибке. Мне и отвечать.

Сашка обмер. Стало так тихо, что все услышали, как тикает будильник на кухонном подоконнике. Подполковник злобно дернул губой.

— Тогда пошли, — кивнул он в сторону дверей. — Посмотрим, какой ты крутой!

Дядька охотно кивнул.

— На сегодня занятия отменяются, — спокойно объявил он, подошел к плите и снял уже почти выкипевший чайник.

Сашка бросил на дядьку взгляд и растерянно заморгал: зрачки у него были те самые... на всю радужку!

Дядя Женя ободряюще подмигнул обнявшей Маргариту, да так и замершей Неле, прошел в прихожую, накинул куртку, сунул в карман комплект ключей, покопался в подзеркальнике, нашел второй комплект и кинул его Сашке:

— Давай, Сашок, не скучай! Если что, холодильник полный, на ночь, думаю, хватит. А завтра я выйду.

Сашка прикрыл за дядькой дверь, повернулся и увидел, что Неля уже кому-то звонит.

— Миша? Слушай, Миш, Федя Евгения Севастьяновича забрал, приезжай. Нет, не по телефону. Жду.

— Лосеву позвонила? — вышел из комнаты синеглазый бородач.

— А кому еще?

— Нет, я ничего, — пожал плечами бородач. — Правильно.

Маргарита начала надевать туфли, и до предела ошарашенный произошедшим недоразумением Сашка тоже оделся, чтобы ее проводить. Они вышли во двор и торопливо направились в сторону площади, и вот тогда Маргариту прорвало.