Илья СТАЛЬНОВ - УДАР ИГЛЫ

– А здорово вы Ракушкина «расплющили», Виктор Иванович, – уважительно сказал Володька Алимов. – Он даже поверил, что вы его в окно выкинете.

– А ты не поверил?

Алимов только усмехнулся.

«Выкинул бы. Не сомневайся. Такая гнида права не имеет небо коптить», – сказал я, но не в слух, а про себя.

Вложил всех Ракушкин со страху тютелька в тютельку. В указанной им квартире на Челюскинской действительно кто-то находился. Мы пошли к соседке сверху. Она пожаловалась, что «Натаха со своим мужиком совсем достали»: шум, музыка, пьяные вопли – и так уже три дня. По описаниям «Натахин хахаль» явно походил на Клыка, равно как и на словесный портрет, составленный нами ранее со слов потерпевших. Мы нарисовали план квартиры, а потом взялись задело.

– Пошли, – сказал Семеныч.

Спецназовец размахнулся и с одного удара «ключом» – тяжеленной квадратной кувалдой – высадил дверь. Трое бойцов в бронежилетах влетели в квартиру. Шум, звон разбиваемого стекла, звуки ударов, мужской вопль, женский визг, буханье какой-то перевертываемой мебели. «Лежать, сука!…»

Все. Сделано! Теперь можно входить без риска помять костюм.

Голый, как Адам, красавчик лет двадцати пяти лежал в наручниках на полу. Его голливудскую физиономию слегка портил расквашенный нос. Голая, как Ева, девица сидела на мятой кровати, прижав ладонь ко рту и всхлипывала. На полу валялся пистолет «Макарова».

– Под подушкой прятал, супермен хренов, – сказал Семеныч.

В комнате царил беспорядок. В углу стояли ряды бутылок. Мартини, виски – да, тут самогоном баловаться брезговали. На полу были раскиданы какие-то очистки, тряпье. На подоконнике лежал здоровенный пакет с анашой и валялись обугленные самокрутки.

– Бог ты мой, чем вы тут занимались? – покачал я головой, осматриваясь.

– Чем, чем?! -Девица распрямилась, стыдливость не относилась к числу ее достоинств. – Пили и трахались три дня! И никуда не выходили!

– Ну да, после последнего дела расслабиться надо было, Не так ли, Клык?

– Ох, – застонал он.

Балбеса взяли прямо в его собственной квартире. Он сидел за компьютером. Гогу также задержали в том месте, которое назвал Ракушкин. Последний при задержании что-то недопонял и даже попытался принять боевую стойку, чтобы продемонстрировать свою завидную физическую подготовку. Но после удара прикладом автомата по голове весь его боевой пыл куда-то испарился.

К пяти часам вечера вся компания успела расколоться. Они начали писать признательные показания. Клык поведал нам о семи убийствах.

– Так бы дальше и убивали? – спросил я его. Клык нахально улыбнулся. Он уже успел освоиться у нас и теперь сидел, закинув ногу на ногу.

– А что? И убивали бы.

– Зачем?

– Бабки нужны были. Ну и нравилось. Это как наркота затягивает, Стоит только раз попробовать.

– Как будто приоткрываешь дверь в иную действительность, где все по-другому, где чужая боль разливается жгучим удовольствием по всему телу, где вырываешься из тоскливой обыденности и скучищи…

– Похоже… Откуда ты знаешь, начальник?.. – Клык даже в лице изменился.

– От верблюда…

Вечером я вспомнил о своих делах. О том, что надо все-таки разобраться с квартирой номер семнадцать, что в доме на улице Клары Цеткин. Я вызвал Володю Алимова.

– Мне надо кое-какую установку сделать. Подстрахуешь?

– Нет вопросов,

У оперов не принято проявлять излишнее любопытство в подобных случаях.

И вот я опять на улице Цеткин перед почти что выселенным домом. Как и вчера, здесь было пустынно. Мы направились к интересующей нас квартире. К моему удивлению, дверь была опечатана ремонтно-эксплуатационным управлением. Я начал названивать в соседние квартиры. В двух никого не было. В третьей теплилась жизнь.

– Кто там? – послышался приглушенный дверью женский голос.

– Милиция.

– А откуда я знаю, что вы из милиции? Может, грабители.

– Да какой грабитель в ваши трущобы полезет?

Этот довод почему-то показался убедительным. Дверь открыла полная женщина лет сорока на вид, в синем спортивном костюме. Она пропустила нас в тесную комнату, предложила чай, от которого мы отказались,

– Вы соседа из четырнадцатой квартиры знаете?

– Карнаухова?

– Да. Владимира Шамилевича.

– Конечно, знала.

– А где он? Почему дверь опечатана?

– Так он же умер на днях.

– А кто в его квартире живет?

– Никого. У него ни родственников, ни постоянной женщины не было. Его позавчера кремировали.

– Вы не замечали, никто не пытался вскрыть его квартиру? Никакие странные люди здесь не появлялись?

– Нет. Никого не видела.

– Подумайте получше. – Я описал парочку, которая вчера была в квартире.

– Нет, таких не видела…

Аля появилась в моей квартире без пятнадцати одиннадцать.

– Больше слежки за собой не замечала? – спросил я у нее.

– Нет. Я бы почувствовала.

– Вам, колдунам, легче… Ты не знаешь такого Владимира Шамилевича Карнаухова?

– Не знаю… Хотя фамилия кажется мне знакомой… Хоть убей, не вспомню, где я ее слышала.

Мне следовало бы заняться им вплотную, этим «фениксом, возрождающимся из пепла»… Эх, если бы знать, где поскользнешься…

Аля уже давно спала, а я даже глаз не сомкнул. Тревога охватила меня. Надо было вспомнить что-то очень важное. Но что? Машинально я взял папку с рукописью и только начал читать продолжение, как забыл обо всем…

"Я в растерянности отступил, понимая, что происходит нечто ужасное. Мысли мои заметались. Совершенно не к месту пришло в голову, что для зачуханного, нерадивого солдата, которым себя изображал Прянишников, у него слишком правильный, прямо дворянский выговор, что он сжат, как пружина, и кажется сейчас сильным и опасным врагом. И что положение мое аховое.

Опомнившись, я потянулся к пистолету, с которым обычно не расставался. Я был довольно подвижен, ловок, страх придал мне резвости, но все равно я не успел. Мне противостоял слишком опытный противник, движения которого были молниеносны и смертельны, как выпад азиатской кобры. Миг – ив его руках мелькнул кинжал, еще миг – и острие с силой вонзилось мне в грудь.

Взмахнув руками, я повалился на землю и покатился с холма прямо в застоявшуюся воду пруда. Всплеск, ожог холодной воды.

Когда я падал, то был уверен, что душа моя сейчас навсегда расстанется с телом. Однако уже через секунду понял, что везение не оставило меня, и если суждено мне умереть сегодня вечером, то не от этого удара. Дело в том, что я всегда носил с собой в специальном кармашке на груди небольшую металлическую коробочку с нехитрым набором инструментов, необходимых в инженерном ремесле. Лезвие кинжала наткнулось на нее, скользнуло вдоль и лишь слегка рассекло кожу.