Дмитрий Самохин - Вишневый самурай

Пока я сочинял композицию, выбирая, кем мне лучше выступить — Робин Гудом, Иваном Сусаниным или Иоанном Грозным? — шорох усилился, перерос в глухой скрежет. Заколыхались шторы, и в кабинет ввалилась первая нескладная фигура. Взломщик повернулся спиной, помогая забраться кому-то еще. Я одним прыжком преодолел расстояние между нами и попытался сбить его с ног, но был отброшен в сторону нечеловеческой силой. Ударился о шкаф, из которого посыпались на мою черепушку книги и папки с бумагами. В полете опрокинул монитор, разлетевшийся вдребезги. Похоже, счет к семейству Епифановых увеличился…

Осознав, что они обнаружены, посетители попытались смыться с места преступления тем же путем, но потерпели в этом предприятии фиаско. Кто-то вбросил их обратно в окно. Посыпалось разбитое стекло. С осколками в кабинет запрыгнула грациозная серая фигура и тут же накинулась на попытавшегося встать на ноги «гостя».

Дверь гостевого кабинета распахнулась. Сноп яркого света ударил в глаза. Когда зрение восстановилось, я обнаружил двух амбалов, которые сидели на полу, накрепко связанные. Возле них стояли Сфинкс и Химера. Гонза Кубинец в ночной пижаме подпирал дверной косяк, почесываясь и позевывая.

— Вы этих ждали? — поинтересовалась Химера.

От ее голоса я собрался было растаять, но подумал, что делать это прилюдно — все равно что предложить интимную близость на арене Петропольского цирка.

— Хрен их разберет! — Я неторопливо поднялся на ноги.

Кубинец рассмотрел на полу разбитый монитор и театрально закатил глаза.

Забравшиеся к нам личности не представляли из себя ничего сверхъестественного. С подобными за последний день я сталкивался неоднократно. Взять хотя бы, к примеру, весь штат администраторов казино «Хрустальный грифон»…

— Давайте запрем этих жмуриков куда-нибудь до утра, а утром разберемся, — предложил я.

«Гостям» очень не понравилось существительное «жмурик», примененное к их персонам. Но кто спрашивал их мнение?

Сфинкс подхватила одного, Химера вздыбила другого, вывернув его связанные руки на излом.

— Куда вести арестантов?

— Если поместить их в Хмельной, то есть микроскопический шанс недосчитаться потом продукции… Лучше привяжем их к печной трубе на крыше!

Сфинкс хохотнула. Химера саркастически ухмыльнулась. Кубинец посмотрел на меня, как на умалишенного.

— А что? Конечно, не лучшее знамя для агентства, однако, по крайней мере, будем уверены, что они не сбегут: прыгать с нашей крыши небезопасно… — развил я свою мысль.

Судя по гнусным физиономиям пришельцев, они вообразили сначала, что их берут на испуг. Когда же Химера и Сфинкс поволокли их за мной на чердак, а затем на крышу, спокойствия у них поубавилось. Они взирали на меня, как провинившиеся карапузы на злого папашу, который снял ремень в воспитательном раже.

Сфинкс накрепко привязала обоих к печной трубе, которая давно торчала без дела, поскольку дом был подключен к центральному отоплению. На улице разгулялся прохладный ветерок. Мы поспешили ретироваться в дом, не беспокоясь о том, что ночные гости дикими воплями поставят на уши всю округу: кляпы, которые скрутила Химера из двух моих грязных рубашек, плотно запечатали рты незнакомцев, перехваченные для верности веревками. Не выплюнуть.

— Теперь по койкам! — объявил я, но на всякий случай спать устроился в кабинете у разбитого окна.

Утро началось с того, что в нашем доме объявились спасатели из Министерства чрезвычайных ситуаций. От настойчивого трезвона первым проснулся я и отправился открывать. После нервной ночи с полетами через стол я долго не мог понять, чего от меня хотят люди в голубой форме и за каким чертом они вообще приперлись в такую рань. Минут десять выяснял мутные моменты. После чего дико расхохотался, соображая, как отделаться от ответственных спасателей.

Им позвонил кто-то из соседей. Добропорядочный семьянин вышел рано утром пробежаться по каналу. Обнаружив, что на улице прохладно, он долго ежился, решая, что лучше — вернуться в постель под горячий бок жены или все-таки побегать? И вдруг заметил на крыше дома детектива Туровского двоих людей, непонятно чем там занимавшихся. Основной вопрос тем самым отпал сам собой: сосед вернулся домой и позвонил куда следует. Но в полиции ему мягко посоветовали обратиться к психиатру или вызвать экипаж службы прерывания запоев на дому… Зато спасатели поверили! Им и в голову не могло прийти, что на крыше можно кого-то содержать — за неимением тюремной камеры.

Я поклялся про себя обязательно нанести визит вежливости заботливому соседу, который вообразил, что это Даг Туровский вылез ночью на крышу повздыхать на луну и посочинять романтическую муть, а дверь захлопнулась, отрезав ему путь к отступлению. Пару бутылок пива из моих погребов за внимательность и сострадание сосед заслужил. Не дал людям замерзнуть — даже после того, как его несколько раз послали в полиции, усомнившись сначала в психической полноценности, а затем в трезвости…

Отделаться от спасателей было не так просто. Наплел им какую-то чушь о возможных грабителях, пообещал, что управлюсь своими силами и через минуту крыша будет пуста, если только какому-нибудь пролетающему мимо голубю не вздумается остановиться у нас на постой.

Захлопнув перед спасателями дверь, ринулся на крышу, заглядывая по пути в каждую комнату в поисках Сфинкса или Химеры. Последняя, конечно, меня бы устроила больше. Но дом был пуст — за исключением спальни Гонзы Кубинца, откуда доносился богатырский храп, и кухни, где у плиты вытанцовывал завтрак Ян Табачник.

Химера нашла меня на чердаке сама. Только я взялся за ручку люка, ведущего на крышу, как вокруг распространилось благоухание полевых цветов, Обернувшись, обнаружил подле себя улыбавшуюся Химеру. Мое сердце энергично забарабанило SOS любви. С трудом взяв себя в руки, я отворил люк и выбрался первым. Потом помог Химере, спеленав узами душу, требовавшую заключить красотку в объятия и предаться всепоглощающей страсти.

Отвязывая абмалов, я взглянул вниз и обнаружил спасателей, которые не спешили покинуть наш причал. Они прогуливались вдоль своего катера, поглядывая на крышу, где я выполнял опасную процедуру конвоирования заключенных, всю ночь просидевших в холодном каземате. Выглядели амбалы подавленно: голубые лица, красные глаза (попробуй заснуть на высоте порядка десяти метров на наклонной плоскости, сидя на корточках!), затекшие и не желавшие повиноваться ноги… Мне даже стало жаль их, но я подавил свой гуманизм, помня, сколько фраеров сгубила неоправданная жалость.

С трудом мы спустили гостей на чердак, потом отволокли их к лестнице, где пришлось вызвать на подмогу Кубинца, Табачника и Сфинкса. «Гости» сами идти не желали, протяжно и заунывно выли, проклинали меня и Химеру, называя фашистами, а то и похлеще. Чувствовалось, что амбалы «созрели». Давить на них надо было немедленно — пока не пришли в себя.