Кеннет Флинт - Байки из дворца Джаббы Хатта-8: Старые друзья (История Эфанта Мона)

Он внимательно меня выслушал, вздохнул и покачал головой.

— Извини, дружище. Мне не понять. Для меня это все равно что верпинская грамота. — Он встал. — Делай что хочешь. Но я думаю, что ты сумасшедший.

С этими словами Барада двинулся восвояси.

— Ты куда? — — крикнул я ему вдогонку.

— Работать, куда ж еще? Мы отправляемся к провалу меньше чем через час. Надеюсь, ты полетишь с нами как пассажир, а не в качестве заключенный.

Я все еще раздумывал, что мне делать, когда проснулась челядь Джаббы и приступила к загрузке баржи. Когда они сами полезли на борт, я принял решение. Я призвал всю свою храбрость и приблизился к хатту, который ехал на репуль-сорных санях к посадочному трапу, волоча за собой свою новую игрушку — — пленную женщину па длинной цепи.

— Мой старый друг, тебя что-то тревожит, — пророкотал он.

— Тревожит, Джабба, — ответил я. — Пожалуйста, не делай этого.

— Этого? — поражение переспросил он и остановил сани. — Ты имеешь в виду — — пощадить этих мерзавцев, которые посмели меня обмануть?

— Именно. Скайуокер — джедай.

Я заметил, что в этот момент женщина бросила на меня быстрый взгляд. Она с интересом прислушивалась к разговору.

— Никакой он не джедай, — заявил Биб Фортуна, который, как обычно, сшивался неподалеку.

А Салациус Крамб, восседавший на кончике хвоста Джаббы, повторил визгливым надтреснутым голоском: «Не джедай! Не джедай!» — Джабба, ты не прав, — не отступал я. — Ты должен отпустить его. Отпусти их всех.

— Мне кажется, Мон что-то замышляет, — сказал Фортуна, подозрительно косясь на меня. — Джабба, я думаю, он заодно с ними.

— Я пытаюсь спасти твою жизнь, Джабба! — возразил я. — Ты знаешь, что здесь нет никого вернее меня. Ты знаешь, что я всегда предупреждал тебя об опасности. Я могу хоть сейчас назвать тебе очередной заговор! Но все это не важно. Ни Тессек, ни Валариан, ни даже Империя — все это не важно. Важно только одно. Это нечто больше, чем все мы, Джабба. Это Великая сила.

— Нам нет дела до этой дурацкой религии! — презрительно воскликнул Фортуна. — Могучий Джабба не боится ничего, и рыцарей-джедаев тоже!

— Он прав, Эфант, — согласился хатт. — Джабба сказал свое слово. Они должны умереть.

— В таком случае… я не могу лететь с вами, — с усилием сказал я. — Я не хочу в этом участвовать.

— Так ты бросаешь мне вызов? — — проревел Джабба. — Я могу убить тебя за это.

— Я знаю.

Я твердо посмотрел ему в глаза.

— Я должен был бы тебя убить, — пророкотал хатт, — но наша давняя дружба не дает мне это сделать. Эта дружба спасает тебе жизнь, но на этом все. Я считал тебя своим искренним другом, Эфант Мон. Теперь этой дружбе конец.

— Не тебе говорить, конец или не конец, — отпарировал я. — Это мне решать. Барада прав. Я отплатил тебе долг сторицей.

— Отплатил? — повторил Джабба, и в его грохочущем голосе послышалась нотка сожаления. — Значит, для тебя это был не более чем долг. Мне очень жаль.

Я был готов поклясться, что это сожаление было искренним, как и в том, что я никогда раньше не слышал этого от хатта.

Он отвернулся от меня и поплыл на баржу; свита последовала за ним. Женщина продолжала ошеломленно смотреть на меня, пока хозяин рывком цепи не заставил ее идти за ним.

— Это был более чем долг, — произнес я, но мой тихий голос никто не услышал. — Прошай, старый друг.

Джабба и прочие исчезли внутри баржи. Следом за ними появилась свора гаморреанских стражников, пинками гнавших перед собой Скайуокера, Хэна Соло и остальных.

Когда джедай взошел на трап, меня вдруг охватила тревога. Разве у этого парня и его друзей есть хоть один шанс против головорезов Джаббы?

Должно быть, джедай уловил мои чувства, потому что в этот миг он повернул ко мне лицо и улыбнулся спокойной, уверенной улыбкой. Он как будто говорил мне: не бойся за меня.

Когда все они взошли на баржу, я задумался о том, что делать дальше. Я знал, что для меня найдется местечко в организации Валариан. Но почему-то считал, что это неправильно.

Баржа взмыла в воздух на репульсорах, подняв облако пыли. Она развернулась и поплыла вперед, быстро превратившись в точку на серо-коричневом фоне бесконечной татуинскои пустыни.

Перед моими глазами возник другой, зеленый пейзаж. Я понял, куда ведет моя дорога. Все стало совершенно ясно.

Мне было пора домой.