Юрий Брайдер - Дисбат

— Неприятности у меня, — сказал Синяков после третьего захода. — Сын в беду попал. Судить его будут. Телеграмма пришла. На, прочти.

— Ни-ни, — замахал руками Стрекопытов. — Лучше на словах расскажи. Сам знаешь, какой я читатель, особенно ежели под мухой…

Тут хозяин квартиры был абсолютно прав и в чем-то даже самокритичен. Выпив, он начинал медленно, но верно регрессировать, а проще говоря, терять человеческий облик — переставал пользоваться какими-либо столовыми приборами, абсолютно не разбирал как печатные, так и рукописные тексты (за исключением тех, что имелись на винно-водочных этикетках), забывал все, касающееся абстрактных понятий, и подозрительно косился на бытовые приборы, хоть немногим более сложные, чем штопор или электророзетка.

Зато при всем при этом Стрекопытов как бы в виде компенсации приобретал обезьянью ловкость (вкупе с обезьяньими ужимками), звериную интуицию и какую-то совершенно невероятную атавистическую память, проблески которой не раз ставили Синякова в тупик.

После первой бутылки он обычно садился на корточки, а после второй, случалось, и на четвереньки становился.

Впрочем, все это было еще впереди, а покуда Стрекопытов окружающую действительность воспринимал вполне адекватно, рассуждал здраво и кильку из консервной банки брал не рукой, а все той же линейкой. Выслушав Димкино послание, он глубокомысленно заявил:

— Случай тяжелый, но не смертельный. Бывает и хуже. Жаль, конечно, что он статью свою не сообщил… Ну ничего, если в зону загремит, я туда соответствующую маляву организую. Чтобы, значит, не обижали парня и на хорошее место пристроили. Хлеборезом, там, или сантехником… Но если его на дизель упекут, тут я пас. С вояками отродясь никаких дел не водил…

— Что такое дизель? — не понял Синяков, благодаря спортивным успехам в свое время сумевший от армии увильнуть.

— Дисциплинарный батальон, — охотно объяснил Стрекопытов. — Место пребывания военнослужащих, наказанных за воинские преступления, а также за любые другие преступления, влекущие за собой лишение свободы на срок не более двух лет. По старому кодексу это была в основном статья двести сорок пятая и двести пятидесятая, а теперь даже и не знаю. Кстати говоря, отбытие наказания в дисбате судимости не порождает. Просекаешь?

— Просекаю… — пробормотал Синяков, пораженный эрудицией своего собеседника. — Ты что, весь кодекс наизусть помнишь?

— Уголовный наизусть, а уголовно-процессуальный и административный только частично, — скромно признался Стрекопытов.

— В дальнейшем буду рассчитывать на твою помощь… А теперь объясняю суть дела. Сам понимаешь, мне нужно обязательно присутствовать на суде.

— Святое дело, — кивнул Стрекопытов.

— Но тут есть одна загвоздочка. В настоящий момент не имею при себе наличности. Даже билет не на что купить. А ведь, наверно, еще и на адвоката придется тратиться.

— Это хуже, — согласился Стрекопытов. — Как говорится, были бы денежки, так и ума не надо. Нынче без них, родимых, даже в сортир не сунешься… А далеко тебе добираться?

— Не близко.

— В какую хоть сторону?

— На запад… А какая разница?

— Разница есть. На западе все дороже. В Караганде, к примеру, доза «дури» одну цену имеет, а в Риге — совсем другую. Просекаешь?

— Просекаю… — повторил вконец обескураженный Синяков. — Так как же насчет денег? Ты меня не выручишь? Я бы отдал потом…

— Вопрос сложный. — Стрекопытов покосился на свои хоть и допотопные, но безотказные часы, имевшие на задней крышке дарственную надпись: «Лейтенанту НКВД Гробовому И. И. за успехи в боевой и политической подготовке, а также в связи с переходом на вышестоящую должность».

— Я понимаю, что сложный, — Синяков по справедливости разделил оставшуюся водку. — Иначе бы я к тебе обращаться не стал.

— Так, надо подумать… — Стрекопытов засунул в нос указательный палец, что у него означало крайнюю степень сосредоточенности. — Деньги, конечно, нужны в валюте?

— Даже не знаю… — пожал плечами Синяков. — Думаю, не обязательно.

— Не скажи… В дальней дороге все может случиться. Еще неизвестно, куда тебя занесет. А доллар, он и в Африке доллар.

— Согласен, — сказал Синяков, раньше видевший эти самые доллары разве что в чужих руках.

— Поэтому всякие там магазины и ларьки исключаются… — Стрекопытов уходил в стихию размышлений все глубже, словно в болотную топь погружался. — В ближайшие обменники соваться не стоит. Там меня в лицо знают, да и охрана нынче сплошь с автоматами… Сберкасса возле «Ромашки» через полчаса закрывается… А в той, что возле «Бомбея», уже инкассаторы успели побывать… Что нам остается? Остается какой-нибудь нехилый коммерсант, который всегда при себе бабки имеет…

— Только попрошу без уголовщины! — взволновался Синяков. — А не то я с сыном не в зале суда, а натурально в зоне встречусь.

— При чем здесь уголовщина? — искренне удивился Стрекопытов. — Если коммерсанта хорошенько прижать, он нам деньги сам отдаст. По доброй воле. Как бы спонсирует. От штуки баксов ему не убудет.

— Ты про охрану не забывай, — напомнил Синяков. — Как мы с ней справимся?

— Мы-то? — еще больше удивился Стрекопытов. — Запросто! Это же не вологодский конвой. Подумаешь, сопляки мохнорылые. Качки зачухованные. Да я их так пугну, что сразу уссутся.

— Нет, придумай что-нибудь другое, — замотал головой Синяков. — В долг попроси. Пусть даже с процентами. Ты же местную публику знаешь.

— Даже очень хорошо. Потому и в долг никогда не прошу.

— Что же делать?

— Ладно… Есть один способ. Приличные туфли у тебя имеются?

— Только вот эти, что на мне. — Ни босиком, ни даже в тапочках Синяков по квартире Стрекопытова передвигаться не рисковал (и на осколок стекла, и на гвоздь, и на чахоточный плевок можно было нарваться). — А туфли-то зачем? За них много не дадут.

— Чудак ты в самом деле. Без туфлей в казино не пускают, — просветил квартиранта Стрекопытов, сам обычно носивший разномастную обувь. В настоящий момент, например, на его правой ноге красовалась почти новая кроссовка «Найк», а на левой — стоптанный войлочный ботинок.

— Неужели ты в казино пойдешь? — Изумлению Синякова не было предела. — А в какое?

— Там видно будет. Сначала разузнаю, где ставки повыше и банк побогаче… Ты пока разувайся.

— Может, заодно и костюм мой наденешь? Вполне еще приличный.

— Сойдет и так… — Стрекопытов сосредоточенно примерял чужие туфли, смотревшиеся на нем, как на клоуне. — Размер, поди, сорок пятый?

— Сорок четвертый.

— А я сорок первый ношу… Ничего, на шерстяной носок пойдет… Вот только удирать в таких лыжах несподручно. Если что, я их сброшу, ладно?

— Бросай, — со вздохом разрешил Синяков. — Все равно у них подошвы до дыр протертые.