Юрий Брайдер - Дисбат

Вот так и получилось, что, занятый исследованиями речного дна, Синяков проморгал другую, куда более серьезную опасность. Прямо посреди центрального пролета моста, небрежно облокотясь на чугунные перила, стояла та самая цыганка, с которой недавно столь непочтительно обошелся Дарий.

— Куда путь держишь, милок? — осведомилась она Скрипучим голосом. — Если удачу ищешь, так она совсем в другой стороне.

Синяков от неожиданности едва не выпустил шест.

— Тьфу ты, напугала! — в сердцах вымолвил он.

— Отчего же ты вдруг таким пугливым стал? — деланно удивилась цыганка. — На пару-то с Пастухом ого-го каким козырем выступал!

Сообразив, что речь идет о Дарий, Синяков с глухим раздражением подумал: «Вот кому на клички везет! Он и Архангел, он и Пастух!»

— А еще Фюрер! — добавила сверху проницательная цыганка. — И Пугало!

В ее фальшиво-ласковых речах ощущался подвох. Надо было как можно скорее уплывать отсюда, но доски плота уже скрипели о мель.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — вымолвил Синяков, изо всех сил налегая на шест.

— Да все о том же… Понял теперь, как туго приходится тем, кто не знает своего истинного пути? Давай лучше я тебе погадаю. Всю правду скажу. Глаза на жизнь открою. Из слепого кутенка сразу в зоркого сокола превратишься.

— Я бы и рад, да заплатить мне нечем, — ответил Синяков. — Бедность одолела.

— Так уж и нечем! — лукаво прищурилась цыганка— — Слыханное ли это дело, чтобы баба с мужиком, а человек с бесом расплатиться не могли!

— Это вы про кровь, что ли? Так у меня ее уже прилично выпили. Самому не хватает.

— Мне совсем чуток. Один глоточек всего. — Цыганка, сблизив большой и указательный палец, показала, сколько именно человеческой крови ей требуется.

— Тогда спускайся сюда, старая карга! — не выдержал Синяков. — Здесь и поговорим!

— Зачем такие сложности! — жеманно ухмыльнулась цыганка и вдруг выбросила вперед обе руки.

С кончиков всех ее пальцев, словно пули, сорвались грозно жужжащие насекомые, но на этот раз не зеленые падальные мухи, а златоглазые слепни-кровососы. Прежде чем Синяков успел хоть что-нибудь сообразить, десять острейших стилетов вонзилось в его тело. Ощущение, которое он при этом испытал, можно было сравнить разве что с ударом электрического тока. Едва Синяков успел прихлопнуть парочку крылатых разбойников, как цыганка повторила свой прием, а затем стала выбрасывать слепней партия за партией. В течение считанных минут он потерял крови больше, чем в проклятом «Бар деле…», где хорошо упитанные клопы ценились выше свежего пива.

Сражаться с таким количеством летающих вампиров было просто невозможно, и, дабы спасти свою жизнь. Синяков прямо с плота нырнул в воду, выбрав, естественно, место поглубже. Это не смутило его врагов. Слепни волшебным образом превратились в крохотных злых рыбок, повадками напоминавших пираний. Когда они всей стаей накинулись на жертву, мутные воды Свиристелки окрасились кровью.

Тут бы и пришел Синякову конец, да выручил верный Шишига. Подкравшись к цыганке сзади, он одним рывком перебросил ее через перила моста — только босые пятки в воздухе мелькнули. Старая стерва, а вернее, бестелесная тварь, материализовавшаяся в столь незавидном облике, не растерялась и продемонстрировала вполне приличные навыки прыжков в воду, однако, на ее беду, этой воды под мостом было, как говорится, курице по колено.

Ил чмокнул, всосав в свои недра то, что осталось от зловредной цыганки — как-никак, а высота моста в этом месте превосходила пятиэтажный дом. Кровожадные рыбки сразу утратили свой боевой задор и как по команде перевернулись брюхом кверху.

Не дожидаясь дальнейшего развития событий (бес, даже разбившийся в лепешку, способен на любые пакости), Синяков навалился на плот и, словно плуг или борону, проволок его через всю мель, в значительной мере состоявшую из пустых бутылок, рваной обуви, пластиковых пакетов, ржавых консервных банок и всякой другой дряни, характерной для рек, протекающих через большие современные города.

— Торопись, пока она не очухалась! — крикнул вслед ему Шишига.

— Спасибо, — отозвался Синяков, вновь оказавшийся на глубокой воде. — За все спасибо! Теперь я твой должник! При встрече рассчитаемся!

— Прощай! — отмахнулся Шишига. — Мы в расчете! Лучше нам с тобой больше не видеться!

Отступив на шаг от перил, он стал менять облик — так медленно и так натужно, что Синяков даже не мог понять, что является конечным итогом этой метаморфозы — птица или рептилия. Что ни говори, а бес он был слабоватый и потому, наверное, столь добрый к людям.

Из-под моста вдруг взмыли вверх зеленоватые щупальца-плети и легко утащили Шишигу в реку — он даже вякнуть не успел. На месте его падения вода забурлила так, словно там дельфин сражался с напавшим на него спрутом.

Конечно, Шишигу было жалко, но Синяков решил, что человеку не стоит ввязываться в разборки между бесами. Стараясь не прислушиваться к тому, что творилось позади, он погнал плот подальше от этого злополучного моста, чьи могучие быки и ажурные арки едва не стали для него могильным памятником.

Дальнейшее путешествие по Свиристелке прошло без приключений, если не считать таковыми тщетные попытки некоего быка (или, если хотите, рогатого и четырехногого беса) догнать плот по берегу. Гонка эта, имевшая цели скорее спортивные, чем охотничьи, закончилась для быка печально. Он с головой провалился в выгребную яму, мистическая тень которой попала в преисподнюю не иначе как из какого-то героического времени, когда все у народа было сообща — и горе, и радость, и отправление естественных надобностей.

Течение постепенно ускорялось, а это означало, что до плотины уже недалеко. Вскоре впереди раздался характерный звук падающей воды, и Синяков стал энергично подгребать к правому берегу. Почему именно к правому, он и сам не мог понять.

Плот причалил к деревянным мосткам в полусотне шагов от бревенчатого мельничного сруба. Раньше Синякову доводилось видеть такие сооружения разве что в этнографических музеях-заповедниках. Поток воды крутил замшелое деревянное колесо, а внутри сруба скрипели жернова. Мельница, как это ни странно, функционировала.

Не выпуская из рук шеста — своего единственного оружия, — Синяков осторожно приблизился к срубу и стал прислушиваться к тому, что творилось внутри. Там раздавался перестук, словно кто-то рубил в корыте капусту, да звучали довольно внятные голоса, которые с одинаковым успехом могли принадлежать как людям, так и бесам.

Дабы выяснить, кто же именно заправляет нынче на мельнице, нужно было сначала вникнуть в тему разговора, и Синяков подполз поближе к распахнутым настежь дверям.