Юрий Брайдер - Дисбат

— Впервые слышу… А откуда тебе такие тонкости известны?

— Потом расскажу. Пока я от тебя совета жду.

— Если это и в самом деле так, то я тебе не помощник. Мне и больной зуб заговорить не дано.

— Слаба, значит, в таких делах твоя наука?

— Ох, слаба! — охотно подтвердил Додик. — Впрочем, один верный способ снятия заклятия я знаю.

— Какой? — сразу оживился Синяков.

— Если колдуна, от которого заклятие исходило, жизни лишить, то вся его прошлая ворожба силу теряет.

— Издеваешься надо мной? — обиделся Синяков.

— Нисколечко. Тебе ведь ради родного дитяти ничего не жалко. Следовательно, и никого.

— Сам же предложил эту тему раз и навсегда оставить! Сам же ее опять и начинаешь!

— Что с инвалида взять… Тогда слушай другой совет. Колдуну собственное заклятие снять — раз плюнуть. Постарайся договориться с ним, если, конечно, эта личность тебе известна. Убеди, запугай, подкупи, заинтригуй.

— Боюсь, этот номер не пройдет. Да и нельзя мне с ним встречаться.

— Неприязненные отношения?

— Вроде того.

— Ладно, все вопросы одним махом не решить. Будет у нас еще время поговорить. — Додик, похоже, ожидавший кого-то, махнул рукой. — А сейчас давай перекусим. Ты проголодался, наверное?

— Не очень, — соврал Синяков. — Но с тобой за компанию не откажусь. Помнишь, как мы черствый хлеб с горчицей жрали?

— Помню. Только из меня сейчас компания плохая. Высохло все нутро. Ничего принимать не хочет.

Со стороны окопа появился смуглолицый здоровяк, очень похожий на пирата — небритый, татуированный, в тельняшке, с черной косынкой на голове.

Недружелюбно покосившись на Синякова, он из рук в руки передал Додику котелок перловой каши со следами мясной подливы на поверхности, полбуханки ситника и армейскую фляжку в матерчатом чехле.

Додик что-то пошептал «пирату» на ухо, и тот, снова косо глянув на чужака, кивнул — сделаем, дескать. Когда он удалился. Синяков поинтересовался:

— Это что за тип?

— Прапорщик разжалованный. Завгаром был в автороте. Задавил сразу троих бойцов. Своих же слесарей. Они какую-то халтуру сделали, вот и вмазали сообща. Те трое под машиной уснули, а он в кабине устроился. В сумерках продрал глаза и решил за добавкой съездить. Про слесарей пьяных забыл совсем. Машина тяжелая, трехосная. Да еще с грузом. У одного череп треснул, а у двоих ребра не выдержали… Вот ему втихаря и предложили — или червонец в зоне тянуть, или сюда на год, старшиной роты. Он, дурак, согласился. Теперь локти кусает. Да уж поздно…

— Вот таким здесь самое место! — с чувством произнес Синяков. — Таких мне ничуть не жалко!

—И что интересно, продолжает воровать по привычке. — Додик вытащил из нагрудного кармана ложку, завернутую в носовой платок. — Все, что под руку подвернется, тянет. Ну куда ты здесь гуталин или ружейную смазку денешь! А тем более хозяйственное мыло! Бесы постирушками не занимаются.

— У прапорщиков это основной инстинкт. Тут уж ничего не поделаешь… Я вот еще что у тебя хотел спросить. Почему ваши бойцы так странно разговаривают?,. Особенно те, которые меня сюда в мешке притащили.,? Шпана на базаре так не говорит…

— Так они шпана и есть. Здесь половина блатных, Многие уже и в зоне, и в спецучилищах побывали. Некоторые характером покруче бесов будут…

— Не думал я, что мой сынок в такую компанию попадет… — Покосившись на кашу, Синяков помимо воли сглотнул слюну.

— Бери, ешь, — Додик протянул ему котелок. — Или выпьешь сначала?

— Можно и выпить, — как бы даже с неохотой согласился Синяков.

— Только поосторожней. Это спирт.

— Разбавить нечем?

— Увы! Этот проходимец специально воды не принес, чтобы мы много не выпили.

— Придется назло ему выпить все. — Синяков глотнул прямо из фляжки и едва не задохнулся: хоть и вороват был прапорщик, а спирт разбавить не посмел.

— Закусывай. Ложку мою возьми, если не брезгуешь… Столовые приборы с собой приходится носить. Полевые условия, сам понимаешь.

Изрядная кровопотеря привела к тому, что спирт подействовал на Синякова мгновенно, словно яд кураре. Впрочем, это не помешало ему за один присест уполовинить кашу.

— Тебе оставить? — слегка заплетающимся языком поинтересовался Синяков, когда ложка заскребла по дну котелка.

— Если только чуть-чуть…

— А пить будешь?

— Выпил бы, да нельзя… От первого же глотка околею.

— Неужели ничего сделать нельзя? — Синяков пригубил еще немного спирта и ради разнообразия зажевал его диетиком подорожника. — У меня подружка есть… Городской ведьмой себя называет". Так она самые разные болезни лечить берется…

— Не для меня это все. — Додик скатал из хлебного мякиша шарик и забросил его себе в рот. — Мне уже ничего не поможет. Ни медицина, ни магия… Впрочем, я за свою жизнь особо и не держусь.

— Я, признаться, тоже. — Синякову стало тепло, а безрадостный пейзаж вокруг, утратив режущую глаза ясность, много от этого выиграл. — Только ради сына еще и трепыхаюсь… А у тебя дети есть?

— Нет. — Додик, до этого сидевший прямо, откинулся на спинку кресла. — Ни детей, ни жены…

— Ну ты даешь! — искренне удивился Синяков. — Скажи еще, что у тебя и баб не было!

— Были, да еще сколько. — Жалкая улыбка паралитика вновь появилась на лице Додика, вернее, только на левой его половине. — Целыми табунами за мной бегали. Я зубами срывал с них бюстгальтеры, а трусы разрезал финкой… Шучу, конечно. Ничего у меня не было, кроме нескольких случайных связей… не затронувших ни мою душу, ни мою плоть. Печально, да?

— Не в бабах счастье! — с чрезмерной поспешностью воскликнул Синяков.

— И в них тоже… Я в институте дико завидовал таким, как ты. Мне ведь и мяч гонять хотелось, и девок трахать, и на танцах стебаться.

— Честно сказать, я про это даже не подозревал. Думал, что тебе все наши пошлые делишки глубоко безразличны. Мы ведь время зря прожигали, а ты был парень научный.

— Если бы… — вздохнул Додик. — Впрочем, об этом уже поздно говорить…

— Ничего не поздно! — Оптимизм Синякова рос прямо пропорционально количеству выпитого, — Надо с бесами контакт установить. С самыми сильными. Уж они-то, наверное, все тайны жизни и смерти знают.

— Поговорочка есть такая: «Не годится с бесом водиться». Очень точно сказано. Ты этого не забывай.., Выпей еще немного и поспи в моей землянке. Тут недалеко. А я тем временем все, что смогу, про твоего сына разузнаю.

— Уговорил. — Синяков взболтнул почти полную фляжку. — Как говорится, первая чарка колом, вторая соколом, а остальные мелкими пташками… Жаль, что тост забыл сказать. Может, за удачу выпить?

— За удачу? — Додик на миг задумался. — Нет, не стоит. Удача — брага, а неудача — квас. В том смысла, что удача коварна и обманчива, как любое спиртное, а неудача, наоборот, отрезвляет… Выпей лучше за тех, кто сейчас думает о тебе.